Павел прикрыл глаза рукой, словно силясь вспомнить все подробности.

– Мы с братом бились плечом к плечу, вдвоем против многих. К счастью, на звон мечей стали сбегаться люди, кто-то уже вызвал стражу и Граитца, понимая, что его план обречен на провал, согласился пойти на примирение. Но когда Матфей уже опустил меч, этот предатель напал на него со спины и убил на месте. Меня от смерти спасло лишь прибытие солдат.

– Константина поймали?

– Нет, ему удалось сбежать, – вздохнул Павел. – С тех пор я его больше не видел.

– Что было потом?

– Это я помню плохо. Боль от утраты единственного брата застилала мне глаза. Но едва оправившись от горя, я поспешил донести обо всем властям.

– Кому именно ты сообщил о случившемся?

– Его высочеству киру Феодору, – ответил Павел. – Он как раз в это время находился в городе.

– Но почему ему? – удивился я. – Феодор не имел в городе никакой власти.

– Он ведь брат императора, – растерянно произнес офицер.

– Это неважно, – отмахнулся я. – Феодор находился в городе тайно, более того, если ты не лжешь, то получается, что он так никому и не передал твои слова о заговоре. О нем я узнал намного позднее и сам чуть не погиб от рук заговорщиков.

Павел, в ответ не произнес ни слова, но я уже чувствовал, что на его откровенность полагаться нельзя. Да и в истории, которую он мне рассказал, было слишком много темных пятен.

– Что ж, ты славно потрудился, Павел, – сказал я вслух. – А что с тем беглецом… Константином Граитцей? Быть может, он уже мертв?

– Возможно, – пожал плечами Павел. – Но если он жив, то лучше бы ему никогда не возвращаться обратно. Слишком многие в Патрах желают ему смерти.

– Значит, он ее заслуживает, – развел я руками. – Ступай, Павел, у тебя впереди много работы.

Офицер поклонился и быстро пошел прочь. Я же, еще раз прочитав надпись на странном медальоне, погрузился в собственные мысли.

– Константин Граитца, – пробормотал я себе под нос. – Кто же ты все-таки такой? Предатель и мятежник или жертва дворцовых интриг? Уже много лет меня мучают одни и те же вопросы, и вот теперь я знаю, кто может дать на них ответ. Но тебя нет рядом. Я даже не знаю, жив ли ты, а если жив, то куда теперь судьба направила паруса твоей беспокойной души?

15 августа 1446 года

За полтора года османского плена я исписал не одну страницу своего дневника, так что мне даже пришлось заказать новый переплет. К счастью, в местном скриптории я наткнулся на грека, который, тайком ознакомившись с текстом моей рукописи, пообещал сделать работу в кратчайшие сроки и даже взялся проиллюстрировать несколько страниц. А пока мой новый приятель занят этим непростым делом, я кратко изложу все, что приключилось со мной во время пребывания в османской столице.

Стоит заметить, что с самого первого дня я поселился в роскошном особняке моего друга и, по совместительству, хозяина Махмуда. Расположенное недалеко от столицы, и наводненное сотнями слуг, музыкантов и танцовщиц, это имение могло соперничать с резиденцией самого султана, что было вовсе не удивительно, ведь Махмуд, происходивший из династии влиятельных аристократов Чандарлы, приходился братом великому визирю – Халилю-паше, а заодно супругом одной из дочерей Мурада. Повелитель османов так любил своего добродушного зятя, что не мог отказать ни в одной его просьбе.

Именно благодаря протекции Махмуда я свел знакомство со многими влиятельными вельможами, которые глядели на меня с любопытством и не испытывали ни капли враждебности.

Менее чем за год я довольно сносно освоил местный язык, который представляет из себя смесь тюркского, арабского и персидского, обильно сдобренных местным диалектом. Научившись понимать людей, с которыми проживаешь бок о бок, невольно проникаешься их культурой, нравами и обычаями.

Стоит сказать, что обычаи и традиции здесь играют особую роль – ими пронизана вся жизнь империи и именно они, вкупе с крепкой властью султана, составляют основу османского государства. Столь же важна здесь религия, которая тесно переплелась с традициями кочевых народов, прежде населявших Среднюю Азию и Анатолию. Коран – священная книга мусульман, является одним из основных источников права. Однако толковать и разъяснять Коран может лишь небольшой круг ученых-богословов, которые составляют так называемые иджмы, на основании которых и выносятся все судебные решения. Законы, издаваемые государством, целиком и полностью согласуются с нормами шариата.

Мое происхождение и моя вера тут никого не заботят и все стараются относиться ко мне с почтением и благодушием. Быть может, это объясняется огромным авторитетом, которым повсеместно пользуется Махмуд. Но мне кажется, что это тоже часть османской традиции, которая провозглашает терпимость к другим народам и верованиям.

Христиане и иудеи жили на этих землях задолго до прихода сюда турок. Они продолжают жить здесь до сих пор, хотя и ограничены в правах по сравнению с мусульманами. И все же такая жизнь гораздо лучше той, что ожидает их в раздираемых междоусобными войнами христианских государствах, где давно уже нет ни закона, ни порядка, где процветает религиозный фанатизм и где сам воздух отравлен страхом.

Одной из главных повинностей немусульманского населения в империи является так называемый налог кровью, который представляет собой принудительное изъятие из семей мальчиков разного возраста, чтобы затем воспитать из них преданных слуг султана. Несмотря на то, что для любого цивилизованного человека данная мера представляется не чем иным, как проявлением варварства и чудовищного произвола, я наблюдал за тем, как многие семьи добровольно отдавали своих детей султанским прислужникам полагая для них это лучшей долей. Почему так, я сейчас объясню.

Мальчиков, отобранных по «девширме», отправляют в столицу империи, где их обучают языку и некоторым наукам. Самых талантливых берут во дворец, где они продолжают учиться и нередко делают блистательную карьеру при дворе султана. Некоторые из этих юношей, возмужав, заседают в совете падишаха, наравне с представителями древних аристократических родов. Остальные поступают на службу в корпус янычар, что не менее почетно, ибо эти воины – краса и гордость османской армии.

Построив такую систему, султан получает возможность отбирать для службы государству людей исходя из способностей и таланта, а не за счет их высокого происхождения и родословной. Такой порядок сильно бьет по влиянию аристократов, которые редко заботятся об интересах государства, ибо они тщеславны и жадны до власти и богатства. А ведь ни властью, ни богатством пресытиться невозможно.

В то же время оторванные от семьи и дома христианские ренегаты помышляют лишь о том, чтобы своей верной службой угодить султану, ставшему над ними единственным опекуном и защитником. Их дела и таланты вознаграждаются по заслугам и приумножают могущество и славу Османской империи.

Именно теперь, понимая, как устроена государственная и военная машина империи, я ясно осознаю причины ее невероятных успехов и побед. И, к своей великой горечи, понимаю – моим собратьям-христианам нечего противопоставить этой огромной и неудержимой силе, что очень скоро обрушится на их несчастные головы.

Весь минувший год я беззаботно провел в поместье Махмуда. Когда же обучение подошло к концу, передо мной открылись запретные двери султанского дворца. Махмуд провел меня по богато украшенным павильонам и роскошным зеленым садам, где день и ночь воркуют «райские птицы» и растут диковинные плоды, сладость которых доступна лишь султану и его семье. У самого дворца, на крытой террасе, мне вновь довелось увидеть падишаха в окружении многочисленных вельмож. Одутловатое и уставшее лицо Мурада, вместе с тем светилось радостью, ибо он отбывал в Манису – место своего будущего отдохновения.