– Кто не может идти, несите на телеги!

Вниз по насыпи стали сбегать красноармейцы и партизаны. Погрузка зеленых ящиков продолжалась. Груженые подводы быстро катились к опушке леса.

– Кажется все! – из открытого вагона высунулась голова одного из партизан.

– Точно все? – переспросил Бульбенко, поправляя сбившуюся шапку.

– Точно! – весело ответил партизан.

Бульбенко кивнул.

Слегка толкнув мальчонку, постоянно следовавшего за ним, он подмигнул ему:

– Беги вперед передай, что уходим.

Мальчишка побежал вдоль вагонов с криком: – Уходим.

Тимофей, подхватив одного из товарищей, следовал за подводой, в которой лежали двое бойцов, что уже не могли идти сами. Отряд выполнил свою задачу и теперь уходил в лес.

Внезапно воздух над лесом разрезал рев самолетов. Два Мессершмитта прошли над железной дорогой и взорванным составом в бреющем полете.

Раздирающий звук 1200 сильных моторов заглушил крики людей и автоматных очередей.

Самолеты пролетели настолько низко, что Симаков мог рассмотреть оскаленные физиономии немецких пилотов за штурвалом. Черные свастики на фюзеляже зловеще мелькнули и пропали.

Мессершмитты ушли за мост, но развернувшись, попытались атаковать партизан, дав несколько очередей по бегущим к лесу людям. Партизаны уже добрались до его опушки. Тени их фигур исчезали среди темных стволов деревьев, унося с собой награбленные немцами ценности и бывших узников.

Симаков прислонился к стволу сосны. Он только сейчас ощутил, как земля начинает уходить из-под ног, а на гимнастерке появилось широкое коричневое пятно. Боли не было. Точнее она была в какой-то момент, который он, отдавшись на волю стремительного бега упустил. Сейчас боль стала давать о себе знать. Но это было не так важно, как-то обстоятельство, что он был у своих. И он был жив. Но лес, отдельные стволы деревьев, кустарники стали сливаться в одно сплошное пятно. Тимофей взялся рукой за ствол и присел к его корням. Перед ним возникли фигуры людей, которые что-то у него спрашивали.

Затем пришла темнота.

Сквозь эту темноту он иногда слышал человеческие голоса и рев самолетного мотора, который перерос в монотонный гул.

***

Эшелон шел на восток.

Казалось, что стук железных колес состава о рельсы, сливается с биением человеческого сердца. И вроде бы все уже позади. Позади смерть, боль и отчаяние.

Эшелон шел на восток.

Шел мучительно долго. За окном мелькали станции, полустанки, разъезды. Время от времени эшелон останавливался. И тогда время тянулось бесконечно долго. Где-то слышались звуки солдатской гармони, а где-то доносились звуки губной гармошки. Тимофей очнулся.

Текст книги:

Медсестра протирала его руку ваткой, смоченной в спирте.

– Вот уже и все, – улыбнулась она. Теперь можете поспать. Он закрыл глаза. Июль бил в глаза ослепительным солнцем через грязное вагонное стекло.

– Куда мы? – прохрипел Тимофей, приподнявшись с подушки.

– Куйбышев, – ответил сосед.

В госпиталь.

– Подлатают тебя, браток, и пойдешь ты опять бить фашистов, как и прежде.

Тимофей сквозь зубы попытался улыбнуться в ответ. Видимо, дела его настолько плохи, что везут в госпиталь вглубь страны.

Госпиталь в Куйбышеве оказался не так уж плох. Тимофея быстро поставили на ноги и дали предписание на краткосрочные курсы стрелка-наводчика противотанковых орудий. Армии не хватало артиллеристов. Немецкие танковые клинья, словно горячий нож прорезали нашу оборону на всех стратегических направлениях.

Утро пришло с белесой пеленой холодного тумана. Он замаскировал единственную дорогу, что вела прямо на батарею капитана Быкова.

Артиллеристы согревались горячим чаем.

– Если немец пойдет, то ему туман в помощь будет, –  прохрипел дед Карпо.

– Ну и нас тоже замаскирует, – бросил в ответ Демин.

А покатит этот зверинец по дороге, мы шум моторов обязательно услышим. Да и подпустим его хорошо. Нам сподручней будет, если бить прямой наводкой.

Дед Карпо покачал головой:

– Так оно сподручнее, а вот как получится: это еще надо поглядеть.

– А ты что, дед Карпо, думаешь: не устоим? – бросил ему Лежнев.

Дед Карпо криво усмехнулся:

– С таким героем, как ты, обязательно устоим. Но туман медленно таял. Сквозь его пелену уже пробивались теплые лучи апрельского солнца. Симаков размял затекшую шею и посмотрел на, стоявшую на ящике с боекомплектом дымящуюся чашку с чаем.

– Кажись, передумал немец наступать товарищи коллеги артиллеристы, – с усмешкой произнес он.

Стало быть, можно спокойно позавтракать.

Услышав его слова, дед Карпо, ехидно улыбнулся и произнес:

– Как же передумал он. У фрицев все строго по расписанию.

Симаков посмотрел на Карпо, затем на остатки тумана.

– Может, ждет, когда туман полностью рассеется или тоже завтракает, как мы.

– Как же. Не до завтраков фрицу сейчас, – отрезал Карпо.

– Могла и наша разведка дезинформацию получить, –  предположил Демин.

– Так, в штабе полка должны были перепроверить источник, –  включился в разговор, сидевший на зеленом ящике Лежнев.

– Они и перепроверили, –  пояснил Демин.

Потому мы и здесь.

– Ну, будем ждать, –  тяжело вздохнул Карпо.

– А ты чего так вздыхаешь тяжело? – рассмеялся Демин. Фрицев ждешь, а не девку, на свидание.

– То-то и оно, что не девку. Ждал бы девку, радовался бы, – заметил дед Карпо.

Только старый я, девок-то ждать, – криво улыбнулся он.

Демин откинул затвор сорокапятки и провел указательным пальцем по холодному железу.

– Орудие-то, хоть, перед боем привели в порядок? – спросил он.

– Ствол почистили, перепроверили все!

– Все сделали, как положено тов. сержант! – откликнулся Лежнев, работать будут, как часы.

– Это хорошо, – кивнул Демин.

Где-то вдалеке раздался рев моторов.

– Кажись, пожаловали гости! – вскочил Лежнев.

– Симаков к орудию! – скомандовал Демин.

Дед Карпо застыл и приложил ладонь к уху.

– А ты чего Карпо застыл, как истукан? – крикнул на него Демин.

– Погодите! – махнул Карпо рукой.

Шум с другой стороны.

– Как это, с другой? – уточнил Демин.

– А так? – пояснил Карпо.

Кажись с нашей стороны кто-то едет.

Из-за пролеска вынырнула полуторка.

Она, перекатываясь колесами по ухабам, устремилась к дороге.

– Наши! – облегченно вздохнул Карпо.

Может приказ новый или боезапас привезли.

–Точно, боезапас! – заключил Лежнев.

Чего полуторку с пакетом зря гонять. Или мотоциклист бы приехал или штабной Виллис на худой конец.

Демин улыбнулся:

– Боезапас – это всегда хорошо.

Полуторка приближалась. Скрипнув тормозами, она остановилась у первого орудия. Водитель, открыв дверку, выпрыгнул из кабины.

– Кто тут лейтенант Демин? – улыбаясь, спросил он.

Демин шагнул вперед:

– Ну, я. А ты чего так лыбишься?

– Боезапас привезли! – бросил в ответ водитель.

Он подошел к борту и начал открывать его.

– Еще в кабине два ручных пулемета, – добавил он.

Капитан Быков достал у соседей, велел вам привезти.

Демин улыбнулся.

– Знаем, знаем, заказывали, – произнес он.

При слове пулеметы, расчеты как-то сразу повеселели. Все бросились стягивать с кузова тяжелые зеленые ящики.

– Там еще ящик с тушенкой закинули, – добавил водитель.

– Трофейная? – спросил дед Карпо.

– Не знаю! – бросил ему в ответ водитель.

Я не заглядывал какая.

– А, папиросочек тебе там, в кузов случайно не докинули?  вальяжно спросил Лежнев, закидывая ящик со снарядами на плечо.

– За папиросочками, это вам к начальству! – ответил водитель, а вот махорки могу отсыпать.

– Бери, дед Карпо, махорку! – крикнул Лежнев, опрокидывая тяжелый ящик на землю. Неизвестно сколько еще здесь проторчим.

– Это, как это, неизвестно, – поправляя пилотку, ответил Демин.