— Просто едем обедать. Извини, я бы хотел устроить тебе нечто грандиозное, но у меня просто не хватило времени.

— Но я даже не знаю, чего ожидать. Тебе не о чем беспокоиться, что разочаруешь меня. Ведь я никогда не был на свидании. Мне не с чем сравнивать.

— Вот именно поэтому, — Кроули намертво вцепляется в руль. — Это твоё первое свидание, и я хочу, чтобы оно было идеально.

Они подъезжают к уютному, не ярко освещённому ресторану, и Кроули ведёт его к дверям, бережно положив ладонь на талию. Атмосфера внутри очень романтическая: зажжены свечи на столах, мягкие бархатные кресла так и манят уютно расположиться и наслаждаться приятным вечером. Кроули указывает на их столик, но Азирафель немного разочарован, что тот не садится рядом, а занимает место напротив.

Он поджимает губки, но, возможно, правила поведения на свиданиях требуют некоторого дистанцирования. Он старается скрыть разочарование, но это труднее, чем кажется. Перспектива провести вечер с Кроули замечательна, но они за сегодняшний день ни разу не поцеловались.

Кроули замирает в напряжении,

— Что не так? Тебе не нравится место?

— Нет, ресторан замечателен, но … .

— Но?

Азирафель капризно надувает губки, не очень, слегка,

— Ты действительно должен сидеть там? Мне не нравится, что ты так далеко.

Кроули просто ушам не верит, а потом его разбирает смех,

— Я подумал, что будет не плохо, если мы будем видеть друг друга.

— Я отлично разгляжу тебя, если ты сядешь рядом, тем более, что раньше ты всегда так делал, и я уже привык.

— Ладно, ладно, — на его лице играет довольная улыбка. Когда он пересаживается, занимает место рядом и кладёт руку на спинку кресла Азирафеля. — Так лучше?

Азирафель вглядывается в его лицо, запечатлевая в памяти мельчайшие детали дорогих черт: мелкие морщинки и абрис высоких скул. Он удовлетворённо вздыхает,

— Намного лучше.

Они углубляются в меню. На первый взгляд кажется, что этот обед мало чем отличается от остальных. Но Азирафель замечает, что они намного больше разговаривают. Кроули задаёт всякие вопросы, как будто считает, что тишина за столом — непростительная ошибка на свидании.

— Фелл, расскажи мне о себе.

— Зачем? Я уверен, что ты знаешь обо мне больше, нежели кто-нибудь другой.

— Так делают на свиданиях: лучше узнают друг друга. Ты тоже можешь меня спрашивать обо всём.

— Гмм, странно. Но хорошо.

— Итак, чем ты занимаешься?

Азирафель заинтересованно хмыкает и отпивает чуть-чуть вина, прежде чем начать отвечать,

— Я коллекционирую старинные книги и манускрипты, часть из которых продаю, некоторые оставляю себе. Также я люблю реставрировать старые книги.

— Реставрация книг? Это как?

— Если честно, не так уж и интересно. Но в этом занятии есть нечто благородное, хотя некоторые могут со мной и не согласиться. Благородство заключается в том, что я сохраняю знания и мудрость для потомков. Являюсь соединительным звеном от одного поколения к другому.

— Не сомневаюсь, что ты делаешь это замечательно.

— Спасибо.

— Расскажи ещё что-нибудь о себе.

— А разве не моя очередь задавать вопросы?

— Ладно, ладно. Спрашивай о моей скучной жизни, и не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Из какой ты семьи? Есть ли у тебя братья или сёстры?

— Братья, сёстры? Неа. Сколько себя помню, всё время один.

— А твои родители живы?

— Мать жива. У неё небольшой коттедж в Тадфилде, в Оксфордшире. Каждый год я навещаю её на праздниках. Об отце не имею ни малейшего понятия. Даже не знаю, жив ли он. А сказать честно, не очень-то и интересуюсь.

— О! Очень сожалею, — Азирафель осторожно гладит его по руке. — Зато твоя мама, кажется очень приятная женщина.

— Это так. Иногда перебирает с опекой, но я к этому привык. Она без конца твердит мне, чтобы я наконец привёл в дом подходящего мужчину, сделал бы это на следующем визите, но я так и не собрался. Ни разу.

— Почему?

— Потому что мне не встретился такой человек, которого я бы хотел познакомить с матерью.

— А в этом году?

— А что в этом году?

— Возможно, … ты захочешь привезти домой … кого-нибудь.

— … Ну-у-у. Может быть, если такой мне встретится.

— Если встретится … .

— Расскажи мне что-нибудь о себе, чего я не знаю. Что-нибудь скандальное, что ты иногда проделывал.

Какое-то время Азирафель размышляет, потом хитро улыбается.

— Есть один факт, который может тебя шокировать.

— О! Выкладывай!

— Однажды я чуть не женился.

— Быть не может!

— К сожалению это правда. Такая странная вещь случилась со мной … .

— Ну-ка, колись, желаю знать все грязные подробности.

— Хорошо. Её звали мисс Элейн Морфакс. Мне было двадцать три, а ей девятнадцать.

— Да ёкарный бабай! Жениться в двадцать три! Это всё равно, что наколоть по молодости татушку с блёстками, а потом не знать, как от неё избавиться.

— В твоих устах это звучит чересчур жёстко, а она была милой девушкой. Её отец был банкиром и давал за дочерью очень недурное приданое. Наши отцы договорились о нашем браке без нашего ведома.

— А вы просто слушались и подчинялись?

— Но ведь я не мог сказать об истиной причине. Почему я не хочу вступать в брак. Ты же понимаешь? А мой отец так загорелся этой идеей. Я прикинул, что дополнительный доход даст мне возможность купить поместье в сельской местности. Это то, о чём всегда мечтал отец.

— Ну, допустим. Мотивы ясны. Но что случилось?

— Я отправился к ним домой, чтобы испросить у отца руки его дочери.

— У банкира?

— Да, у банкира. Он принял моё предложение и послал за дочерью, чтобы мы познакомились.

— Ты хочешь сказать, что сделал предложение, не увидев ни разу свою будущую невесту?

— Да. Наши отцы придерживались очень консервативных взглядов.

— Понятно … . Ну и что случилось?

— Видишь ли … . Я взглянул на мисс Морфакс и увидел перепуганную до смерти девушку, почти ребёнка, едва из-за школьной парты. И это было так неправильно! Но её отец уже принял моё предложение, поэтому он встал и оставил нас наедине в гостиной. Это был кошмар!

— Шекспир отдыхает: гей с женщиной!

— И тогда я совершил нечто … вероломное.

— Да етит твою, ангел! Что ты натворил?

— Я попросил её, чтобы она дала мне пощёчину?

— Чегоооооо?

— Я говорил с ней очень тихо, убедил влепить мне затрещину и притвориться крайне возмущённой.

— Зачем?

— А затем, что когда её папаша услышит звук пощёчины, он прибежит в гостиную и решит, что я совершил нечто непотребное. Помолвку гораздо легче разорвать, если инициатива исходит со стороны невесты. Будь это я, кто нарушил бы слово, её отец превратил бы мою жизнь в кошмар.

— Так она сделала это?

— Конечно, потребовалось немного поубеждать, но она согласилась. Я подвергся ужасной словесной выволочке со стороны её отца, но вышел из их дома не связанным никакими обязательствами.

— Вау!

— Она оказалась такой милой девушкой. Мы писали друг другу ещё года два, вот это и был настоящий скандал.

— Ты разыграл разрыв собственной помолвки, а сейчас утверждаешь, что какие-то письма явились настоящим скандалом?

— Да будет тебе известно, что обмен корреспонденцией между незамужним мужчиной и незамужней женщиной считается нарушением всех и всяческих приличий!

— Понял. Ну, ты и фрукт!

— Приму это как комплимент. А как ты осознал, что тебя интересуют мужчины?

— Да очень просто. Я всегда это знал. Никто меня сильно не доставал по этому поводу, хотя отец не был на седьмом небе от счастья, когда я вылез со своим каминг-аутом, но крупного разговора у нас так и не состоялось. Мама поддержала меня, что действительно помогло.

— Понимаю … .

— Мне очень интересно узнать о том тайном клубе для джентльменов.

— Нечего особенно рассказывать. Там я мог быть тем, кем действительно являюсь. И это совершенно не означает, что там я участвовал в каких-то интимных мероприятиях с другими мужчинами.