По идее, Кроули должен радоваться такой перспективе.

Вместо этого, его наполняет чувство вины, что усугубляется напряжённым молчанием Фелла. Уж лучше бы он наорал, или как-нибудь ещё выказал своё недовольство. Вместо этого, тот берёт полотенце и удаляется в ванную комнату.

— Прости, — шепчет ему вдогонку Кроули.

Фелл улыбается в ответ вежливо-поверхностно,

— Не стоит, мой милый. Я уверен, ты сделал всё, что в человеческих силах.

Он плотно притворяет за собой дверь.

Кроули валится на софу, как подкошенный, одна нога болтается на ручке, ладонями трёт глаза. Ведь должен же быть выход! Етит твою, как близки они были к успеху! Если бы только он чётко сделал первые снимки … .

И вдруг в его голове всплывают слова Габриеля Жопы с ручкой,

— «У нас уже был прецедент … .»

Он резко садится, хватает телефон с журнального столика и начинает бешеные поиски в инете.

— Пропади всё пропадом, но я должен быть прав, — бормочет он, пролистывая страницу за страницей.

Одна статья привлекает его внимание, он переключается на неё и приближает изображение, впитывая каждую деталь, каждый символ.

Он непроизвольно выдыхает, его разбирает уничижительный смех. Он швыряет телефон на софу, ухватывается за волосы и тянет, пока чуть не выдирает рыжие пряди.

— Ну, точно, — он с ненавистью смотрит на свой телефон, экран которого ещё не погас. — Да чтоб ты съе*ался в помойное ведро!

Телефон злорадно пялится на него, намеренно выставляя напоказ магический круг, разделённый на сектора.

Он слышит, как открывается дверь ванной комнаты.

— Кроули?

Он вскакивает, сгребает своего ненаглядного в железные тиски и покрывает поцелуями чуть влажное лицо.

Как приятно чувствовать, что тот просто тает в объятиях, слышать, как его дыхание непроизвольно учащается, ощущать невыразимую радость от того, что можно обернуть свои костлявые члены вокруг этих пухлых форм. Кроули подтягивает его ближе, так что их тела сливаются друг с другом. Фелл обвивает его шею руками, как будто он боится оставить хотя бы миллимикрон пространства между ними. Он вцепляется в белые кудри, не может отпустить.

Наконец он отстраняется с тихим стоном, трётся носом о нос Фелла, заглядывает ему в глаза и шепчет,

— Я приглашаю тебя на обед, ангел.

========== Глава 8 Часть первая ==========

Только что Кроули сказал, «Я приглашаю тебя на обед, ангел», и обнял так крепко, как будто он гигантский змей, завладевший своей добычей.

Азирафель в недоумении склоняет голову,

— Но ведь мы и так всегда кушаем вместе.

— Так-то оно так, но это другой обед. Свидание.

На лбу Азирафеля появляется морщинка, которая, как Кроули уже знает, означает, что его викторианский друг в затруднении.

— А что такое «свидание»?

Кроули молча таращится на него несколько секунд,

— Так, очевидно, мне нужно было с этого начинать. «Свидание» — это то, куда ходят люди, если они друг другу нравятся. Ты же говорил мне, что я тебе нравлюсь?

— Нравишься, даже очень. В этом нет сомнения, Кроули.

Кроули так улыбается в ответ, что Фелл хочет смотреть и смотреть на него, как будто это наркотик, с которым бороться невозможно. Даже после их фиаско в музее он всё равно улыбается. На мгновение в мозгу вспыхивает мысль, а что если вот так, после рабочего дня, возвращаться домой, обнимать своего дорогого, и так каждый день.

Это особый вид счастья, который, как он подозревает, выходит далеко за рамки дружбы, даже в этом современном мире. Так далеко, что он не надеется когда-либо заполучить такой дар.

Но вот это, то, что он имеет сейчас — быть в объятиях Кроули, касаться его губ в мимолётном поцелуе — это уже превышает многократно его самые смелые мечты. И он не знает, чем это заслужил.

— А что люди делают на свидании?

— Да кучу всего приятного. Я бы мог полночи рассказывать тебе об этом, но я лучше покажу.

Противостоять радости, которая светится в медовых глазах Кроули, абсолютно невозможно. Хотя, если приглядеться, в них можно различить целую бурю эмоций. Какие-то подавляемые чувства, возможно, секрет. Даже страх!

Азирафелю хочется узнать, что мучает его друга, хочется приласкать и утешить, как Кроули всегда чувствует его собственное беспокойство и всегда приходит на помощь. Вероятно, со временем он тоже научится угадывать мельчайшие нюансы настроения своего друга. И что бы ни означало это «свидание», он надеется, что с его помощью ему удастся лучше узнать Кроули.

— В таком случае, — Азирафель нервно облизывает губы и смотрит в пол. — Это всё-таки обед или свидание?

— И то, и другое.

— Звучит очень занимательно.

— Ты пойдёшь на свидание со мной, Азирафель Фелл?

— А я думал, что ты и забыл моё имя, — он хитро улыбается. — Я бы очень этого хотел.

Кроули победно выбрасывает вверх кулак, что Азирафель находит абсолютно очаровательным,

— Значит, завтра вечером. И я хочу, чтобы мы с тобой испробовали всё, что делают на свиданиях. Хочу, чтобы всё было по высшему разряду.

— Очень хорошо, — отвечает Азирафель, хотя не имеет ни малейшего понятия, на что он только что подписался, и почему это так важно для Кроули. Одно он знает наверняка, если ему предстоит быть частью чего-то, что приносит его другу такую радость, то он согласен на всё, решительно на всё!

И вот на следующий день мы застаём мистера Азирафеля Фелла, антиквара и букиниста, нервно поправляющим галстук перед зеркалом в спальне некоего мистера Кроули. На нём коричневый жилет, клетчатая бабочка, и он нервно оглаживает и то, и другое. Его гардероб не богат, но он надеется, что его нарядный сюртук будет соответствовать, чему бы там ни было.

С утра Кроули предупредил, что «заедет за ним» около шести, и без десяти шесть он слышит звонок.

Азирафель хмурится, кому пришло в голову наносить визит в такой час? Обычно он старается быть гостеприимным по отношению к соседям Кроули, но сейчас он искренне желает свернуть все визиты и сделать их как можно короче. Очень бы не хотелось, чтобы что-то помешало их первому свиданию.

Он открывает дверь и встречен ослепительной улыбкой своего непредсказуемого друга. Кроули пристроил чёрные очки сверху на рыжую шевелюру и сверкает медовыми глазами.

— Привет, ангел, — говорит он и протягивает букет цветов.

Азирафель буквально прикован к месту. На Кроули нарядная одежда, где нужно особо отметить узкую чёрную жилетку и металлическую цепь, свисающую с шеи. Он так неотразим, что Азирафель замирает в немом восхищении.

— Я боюсь, что не совсем понимаю, — он робко принимает букет, где преобладают пурпурные и лиловые цвета. — Почему ты просто не вошёл? Зачем нужно было обязательно стучаться?

— Фелл, я же сказал, что всё должно быть идеально. Положено, чтобы я ухаживал за тобой, дожидался бы у дверей твоего дома.

— Но ведь это твой дом!

— Да знаю я, знаю, — Кроули нервно проводит ладонью по лицу. — Ангел, пожалуйста. Я хочу, чтобы всё было по правилам.

Что-то тёплое зарождается в груди Фелла и обволакивает сердце, когда он видит, как Кроули переминается с ноги на ногу у дверей. Невыразимо тёплая волна чувств к этому человеку накрывает его с головой. Он хватается за букет, как за спасательный круг, прижимает его к груди и зарывается лицом в нежные бутоны.

— Это уже само совершенство.

Лицо Кроули проходит стадии от крайнего смущения к безотчётной радости. Азирафель привстаёт на цыпочки, ожидая поцелуя.

Но его ухажёр делает шаг назад,

— Ты готов?

— Да, — он безрезультатно пытается скрыть разочарование, замешкавшись у дверей и возясь с цветами.

— Ты должен поставить их в воду.

— О! Конечно … . Сию минуту.

Кроули улыбается,

— Не торопись.

С каждой минутой приятное волнение возрастает. Когда Кроули усаживает его в Бентли, Азирафель отваживается спросить, куда они направляются. Кроули загадочно отмалчивается, не желая испортить сюрприз.