Его брови сдвинуты в замешательстве. Никто из них не проронил ни слова, пока автомобиль мчится к книжному магазину, а Азирафель даже не замечает скорости.

— Так я могу? — неожиданно Кроули нарушает тишину. Этот вопрос подбрасывает Азирафеля на месте, и он рад, что привязан ремнём безопасности. Только тут он замечает, с какой дьявольской скоростью они движутся.

— Что?

— Поцеловать тебя?

— А, ты ЭТО имеешь в виду? — он складывает ручки на коленях и робко отвечает, не поднимая глаз. — Да, ты можешь.

Боковым зрением он замечает, как Кроули просто засветился от гордости и пыхтит что-то вроде,

— Отлично! Отлично!

Опять повисает тишина, которую на этот раз прерывает Азирафель,

— Ну, я жду.

Кроули коротко взглядывает на него, одна бровь уехала куда-то на лоб от удивления,

— Я же не могу сейчас, Фелл! Ты не видишь, что ли? Я за рулём! Веду!

— Ну, так веди быстрее!

— Ты же орёшь, если я еду быстро!

Азирафель складывает руки на груди и картинно надувает губки.

Когда Кроули тормозит у книжного так, что колодки визжат, а на асфальте остаются чёрные следы протекторов, он выключает мотор и поворачивается к своему спутнику. Обмирая, Азирафель смотрит на него во все глаза.

Кроули перегибается через консоль, его движения легки и расслаблены. Ведомый инстинктом, Азирафель подаётся вперёд, поднимает подбородок, облегчая доступ к губам. Однако тёплая рука скользит вниз по плечу, достигает его ладони, осторожно сжимает её. Кроули подносит его пальцы к губам и нежно целует, при этом улыбаясь, потом отпускает и выходит из машины.

Ну, не сволочь ли!

Его нецелованный спутник едва находит в себе силы сообразить, что ему тоже не мешало бы вылезти из машины. Они поднимаются по расшатанным ступеням. Ничего не происходит, и к тому времени, как они добираются до квартиры, Азирафель начинает серьёзно сомневаться, а помнит ли вообще его дружок о той своей странной просьбе?

Перед тем, как усесться на диван, Кроули берёт из кухни выпить, а длинные ноги забрасывает на журнальный столик. Комнату наполняют звуки включённого телевизора.

Азирафель неловко присаживается рядом на краешек дивана. Он почти шепчет,

— Гмм, Кроули … .

— Гмм? — этот паразит даже не смотрит на него, не отрываясь от экрана телевизора.

— А почему ты попросил разрешение … поцеловать меня?

Кроули никак не выдаёт своих чувств, лишь немного вздрагивает, совсем незаметно,

— Потому что хотел.

Скотина рыжая! Хотел он … видите ли!

Азирафель окончательно потерялся в этих заморочках двадцать первого века. Его не оставляет чувство, что сейчас с его сердцем безжалостно пошутили, причём непростительно.

А-а-а … — замечает он без всякого энтузиазма. — Понял.

Опять повисает неприятная тишина,

— И ты всё ещё не раздумал?

На этот раз Кроули разворачивается всем корпусом и беззастенчиво пулится на его губы,

— Ни на йоту.

Азирафель в панике смаргивает, но опять ничего не происходит.

Когда он видит, что этот садист опять переключает внимание на экран телевизора, он деревянно поднимается и решительно направляется к дверям. Не поворачиваясь, он бросает,

— Хочу узнать, не составит ли миссис Марджери мне компанию.

Он внезапно остановлен парой крепких рук, которые хватают за талию и отбрасывают назад на диван, прямо на колени рыжему демону. Он успевает испустить испуганный писк, когда губы Кроули просто вышибают из него дух.

— Господи, какое же ты чудо! — бормочет Кроули и с новой силой набрасывается со сводящими с ума поцелуями.

Азирафель чуть не теряет сознание в его руках, судорожно цепляясь за крепкие плечи. Он успевает отметить, как же профессионально Кроули всё делает, как неотвратимо его губы накрывают его: и властно, и нежно, и опьяняюще. Ему далеко до такого мастерства. Ему ничего не остаётся, как отдаться на волю своего более опытного друга. Но тут его посещает другая мысль: а что если его неопытность наскучит Кроули? Он пугается, что его партнёр сейчас разочарованно отшатнётся и нервно пытается поцеловать его.

Кроули действительно отстраняется и озабоченно произносит,

— Если я делаю всё слишком быстро или тебя что-то смущает, ты мне сразу скажешь. Правда?

Он кивает и вздрагивает от ощущения утраты, потому что губы Кроули оторвались от него на несколько секунд. Ему надо ещё! Как же он истосковался по теплу, по ласке! Желание становится едва переносимым.

Кроули чмокает его ещё раз, отодвигается и улыбается. Когда до Азирафеля доходит, что этот рыжий сейчас совсем отодвинется и уйдёт, он жалобно стонет, обхватывает дорогое лицо, с силой притягивает к себе и целует, далеко не по-дружески, а как-то отчаянно, греховно … .

Кроули понимает. Он глухо стонет и весь отдаётся эмоции момента, запуская пальцы в белые кудри, безжалостно притягивая их к себе.

Вдруг Азирафеля пронзает чувство чего-то горячего и влажного, что сейчас настойчиво ищет вход в его плотно сомкнутые губы. Робкого викторианца захлёстывает безудержной волной, когда он понимает, что это язык Кроули. Со стоном он приоткрывает сомкнутые губы, пропуская горячую влажность внутрь, несмело касаясь его своим языком. Не отдавая себе отчёта, он стонет и весь подаётся навстречу своему партнёру, всем своим существом ощущая, что это намного выше простого физического контакта. Это предопределённость. Это судьба.

На задворках сознания предательски возникает мысль, что, если он хочет сохранить остатки разума, ему нужно собраться с силами, отстраниться и начать думать, как получить доступ к заветной книге, чтобы совершить ритуал. Это то, что он ДОЛЖЕН! Но ведь, с другой стороны, это не горит, зачем торопиться? У него нет ни малейшего желания заниматься тем, что должно, только тем, что насущно необходимо — целовать Кроули. Без этого он умрёт. Он весь отдаётся на волю ощущениям: ощущениям близости их тел, того, как язык Кроули движется навстречу его собственному, ощущению того, как его держат сильные руки, как будто он нечто драгоценное, что принадлежит только этому рыжему демону и который ни за какие сокровища мира не собирается выпускать его из своих объятий. Никто и никогда не владел им так полно и всепоглощающе.

Всем своим существом он понимает — ОН ДОМА!

Руки Кроули пробегают по его бокам, касаются спины, успокаивающе гладят. Он расслабляется, всхлипывает от удовольствия. Когда Кроули прерывает поцелуй, который по всем показателям длился целую вечность, они не отстраняются друг от друга. Наоборот, он обхватывает Кроули за шею и, касаясь губами уха, шепчет «дорогой мой, дорогой мой, дорогой мой», вызывая ответный трепет.

— Фелл?

Он чуть отстраняется, вглядывается в родные черты, различает веснушки, рассыпанные по щекам. Господи, как же он красив! Азирафель пугается, как ему удержать эту красоту рядом с собой. Он проводит пальцем по высокой скуле, вздыхает,

— Что, мой дорогой?

— Этот диван ужасно неудобен.

— Вообще-то, да… . Да, вообще-то, — он смущён подобной репликой.

Кроули опять гладит его по спине и звучит как-то робко,

— Я что хочу сказать … . Лучше будет, если ты переберёшься ко мне в спальню.

Азирафелю требуется время, чтобы осознать предложение. Потом до него доходит, он судорожно сглатывает, краснеет и прячет лицо на груди у Кроули. Тот крепче прижимает его к себе.

— Д-д-действительно … , — он заикается, чувствуя, как Кроули целует его кудри. — Замечательная, гмм, идея, мой дорогой.

========== Глава 6 Часть первая ==========

Вот три вещи, которые Азирафель осознаёт на следующее утро. Во-первых, кровать несравнимо мягче дивана. Когда он спал на ней, будучи в состоянии полнейшего опьянения, этот факт как-то прошёл мимо, но сейчас, на трезвую голову, он это сполна оценил. Хотя она немного меньше, чем была его собственная, матрас гораздо удобнее, приятнее для тела, а вместе с прохладными шёлковыми простынями создаёт ощущение роскоши.