Во-вторых, диван, на котором он спал больше месяца действительно жёсткий. Почему он так долго не замечал этого? Возможно, его пухлая фигура смягчала острые углы и выступы, но сейчас, когда он поспал на настоящей кровати, мысль вернуться на диван невыносима.

В-третьих … . Третья вещь, которую он узнал, намного сложнее двух первых.

Сейчас он осознаёт, что разделять ложе гораздо приятнее и теплее, чем спать одному. Теперь он знает, что малейшее шевеление и шуршание простыней может пробудить ото сна рано на рассвете. Он уже ощутил, что это значит, повернуть голову и узреть чудо: своего ненаглядного, тут рядом, на расстоянии вытянутой руки, или в пределах слышимости тихого шёпота или лёгкого касания губ.

Теперь он знает, что Кроули спит без пижамной рубашки и всегда так спал. Прошлой ночью перед тем, как лечь, он спросил, не будет ли это его смущать. Конечно, он ответил, что нет. Он бы предпочёл, чтобы комфорт Кроули ничем не был нарушен, тем более, что это его кровать. Что-то такое промелькнуло в чертах его друга, но он не знал, как это истолковать, тем более, что через минуту Кроули уже опять хитро улыбался, значит, всё было в порядке.

Утро следующего дня уже в разгаре, и солнечные лучи пробиваются через плотные шторы, когда Азирафель просыпается в чужой постели, в доме, который не является его уже более ста лет, во времена, в которых он не должен был никогда очутиться.

Всё не так, как должно бы быть, а он чувствует, что это именно то, что даёт ему ощущение под названием «дом».

Обычно тяжело сразу проснуться после глубокого сна, но Азирафель сразу открывает глаза. Он лежит на спине, руки расположены вдоль тела, а рядом он чувствует тепло Кроули. Контраст до комичного разительный. Кроули спит на животе, конечности согнуты под непонятными углами, лицо впечатано в подушку и он смешно, со свистом похрапывает. Одну руку он закинул за голову и держится за спинку кровати, что само по себе кажется неудобным. Вторую руку он протянул к Азирафелю, умудрился найти его запястье и держит во сне, не отпускает.

Азирафель начинает переживать: как себя вести, когда Кроули проснётся? Весь вчерашний день кажется таким далёким: сначала неловкая ситуация за завтраком, потом они находят книгу в музее, потом они целуются. Потом опять целуются … . И ещё … . Боже правый, похоже, они вчера вечером только и делали, что целовались. Он прикусывает нижнюю губу, чтобы не засмеяться. Он глупый, немолодой человек, которому уже прискучило всё в его одинокой жизни, и ничто не подготовило его к встрече с таким потрясающим, заботливым, замечательным другом, как Энтони Кроули.

Он тихо вздыхает, желая продлить этот момент покоя, как можно дольше, чтобы он успел насладиться им. Однако Кроули просыпается, он стонет в подушку и косится на Фелла. Он крепче сжимает его руку, подползает ближе и сворачивается калачиком, прижимаясь к его боку и зарываясь носом в складки пижамы на плече Азирафеля, продвигаясь к подбородку.

Азирафель в предвкушении замирает. Его охватывает ощущение такой радости, что по рукам бегут мурашки, когда он ощущает на своей щеке щетину Кроули. Он чувствует, что Кроули улыбается и слышит,

— Привет!

Он не знает, как на это отреагировать. Но он смотрит на Кроули и в животе начинают летать бабочки,

— Я … Доброе … доброе утро.

Кроули приподнимается на руках и склоняется над Азирафелем. Заставляя того вжиматься в подушку, откуда он заворожено всматривается в медовые глаза с золотистыми крапинками. Вид обнажённого торса Энтони смущает, и он стыдливо отворачивается.

— Фелл? — Кроули осторожно поворачивает лицо своего робкого приятеля к себе. — Что-то не так?

Азирафель потрясён, как Кроули чувствует мельчайшие изменения в его настроении. Он открывает рот, хочет объяснить, но не может подобрать правильные слова, поэтому он молчит.

Кроули сокрушённо вздыхает,

— Ты пожалел, что согласился спать со мной.

— Нет! — он, наконец, обретает голос. — Мне просто стало интересно … .

— Что тебя заинтересовало?

— Не будешь ли ты против, если я попрошу тебя поцеловать меня снова.

Он весь напрягается, ожидая ответа, допуская, что сейчас увидит на дорогом лице сначала озадаченность, а потом отвращение.

Кроули усмехается, наклоняется ближе, так, что его губы всего в каких-то миллиметрах от его,

— Гмм, дай-ка подумать.

Азирафель весь в напряжении переживает затянувшуюся паузу. Потом он зажмуривается и быстро бормочет,

— Я очень извиняюсь. С моей стороны было очень грубо просить о таком. Ты вовсе не обязан … .

— Да, я не обязан, — их губы слегка соприкасаются, и Азирафель в панике вскрикивает. — Я не обязан, Фелл, но, боже мой, как я этого хочу!

Азирафель мелко дрожит и поворачивает голову для поцелуя. Кроули наслаждается видом, но не торопится приступать к действиям.

— Кроули … .

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

— Я считал, что это само собой разумеется, — он дуется и немного выпячивает нижнюю губу. К его шоку Кроули прикусывает её зубами, потягивает и отпускает.

— Честное слово, — Азирафель начинает привставать. — Ваши современные манеры смущают меня. Если ты не хочешь, почему бы прямо не сказать об этом, а не выставлять меня простофилей!

— Фелл, Фелл, … , — Кроули удерживает его на месте. — Я хочу.

Он просовывает коленку между его ног и забирается на него верхом,

— Бог свидетель, как я хочу! — Он покрывает поцелуями полуоткрытые губы Азирафеля. — Я хочу. Я хочу. Чёрт побери, я могу только этим и заниматься весь день. Вот не выпущу тебя из кровати.

Азирафель всхлипывает, когда их губы встречаются в долгом, страстном поцелуе. У него практики в таких делах только два дня. Но он смеет надеяться, что значительно прибавил в мастерстве. Их губы открываются навстречу друг другу, языки сталкиваются, и обоих пронзает жгучая волна желания. Кроули не может отказать себе в удовольствии запустить пальцы в светлые кудри, а Азирафель становится смелее. Ухватывает его за талию и с силой притягивает к себе.

Азирафель чувствует, как всё его тело воспламеняется, он относит это на счёт своей неопытности и новизны ощущений. Ему интересно, когда поцелуи потеряют свою притягательность первого раза, или это всегда так будет? У Кроули потрясающая способность завладевать всеми его мыслями, подчинять себе его чувства и разум. Раньше с Азирафелем никогда такого не было.

Он уже давно оставил надежду встретить любимого человека, успокаиваясь мыслью, что его просто нет в природе. Фелл жил в жёсткие времена, когда такие мысли о наслаждениях плоти не только не приветствовались, но считались недостойными и подлежали всяческому подавлению. Он знал, что люди предавались плотским утехам за закрытыми дверями гостиниц и борделей, в пустынных аллеях или на ночных малоосвещённых улицах. Но он никогда не думал, что ему придётся испытать нечто подобное, при свете дня, без необходимости таиться. И с кем? С самым нежным, заботливым человеком, красавцем, который за время их недолгого знакомства, стал ему чрезвычайно дорог.

Кроули стонет и гладит его по плечам. Поцелуи становятся всё более горячими, движения раскоординированными. Очень нежно Кроули подсовывает руку ему под голову, удерживает, как будто это драгоценность, и покрывает поцелуями, пока он не забывает, как дышать.

Азирафелю ничего не остаётся, как закрыть глаза, откинуть голову и отдаться на волю чувств, пока Кроули зарывается и жарко дышит ему в шею. Его горячее дыхание неровно, и это пробуждает в Азирафеле новую волну эмоций. Он пробегает рукой по спине Кроули, поглаживает. Это совсем не те ощущения, когда гладишь рукой потрёпанную обложку старой книги. Это другое. Кроули — тёплый, живой и отвечает стократно на каждую ласку своего робкого друга. Он придвигается ближе, их бёдра плотно соприкасаются.

В голове у Фелла происходит коллапс, когда он чувствует, как возбуждение Кроули горячо прижимается к его собственному. Это исторгает одновременный стон из обоих. Азирафель осторожно открывает глаза и встречается с выражением абсолютного восторга в медовых глазах с золотыми крапинками.