— Я просил себе друга.
У Кроули в горле встаёт ком.
========== Глава 4 Часть первая ==========
— Кроули!
— Чёрт! — Он вскрикивает от неожиданности и отскакивает назад, настолько, насколько позволяют габариты современных квартир в центре Лондона, врезаясь плечом в стену.
— О, небеса! Я так извиняюсь!
— Господи Иисусе, Фелл! Как долго ты торчишь под моей дверью? — Кроули с остервенением трёт ушибленное плечо и шипит сквозь зубы по-змеиному.
Азирафель в смятении нервно перебирает пальцами, заискивающе смотрит своими карими глазищами,
— Пару минут, я полагаю. Не больше.
— А постучать ума не хватило? — он дотрагивается до эпицентра боли и буквально взвывает.
— Мне дали понять совершенно ясно, что это комната — твоя личная территория. Я сомневался, позволено ли мне тревожить тебя, когда ты у себя.
— Да чего ты так заморачиваешься, Фелл. Когда что-нибудь надо — стучи и входи.
— О! Это так великодушно с твоей стороны! — и опять он под воздействием этой ослепительной улыбки а-ля Джулия Робертс, вызывающей странные вибрации у него в желудке, которые он упорно игнорирует.
— Э-э-э … . Что ты хотел мне сообщить такое неотложное?
— Дело чрезвычайной важности, — Фелл просто гипнотизирует его взглядом.
— Что такое стряслось? Чего ты на этот раз хочешь?
— Я ещё даже не озвучил свою просьбу, а ты уже делаешь какие-то выводы.
— Да потому что я тебя достаточно изучил: как только ты подплываешь ко мне с такими щенячьими глазами, мой кошелёк сжимается от нехороших предчувствий.
Фелл поджимает губки, и Кроули абсолютно не собирается описывать их как «очаровательные». Похоже, он уже и так влип, как кур во щи, и не собирается приправлять их своими чувствами к этому блондину.
— Скоро будет ещё один спектакль новой постановки «Гамлета», и хотя на премьеру мы уже опоздали … , — Фелл даже немножко поскуливает.
— Я тебя умоляю, какое я имею к этому отношение? — Сатанинские Яйца! Он уже и заговорил, как этот белобрысый и не может устоять перед таким неприкрытым низкопоклонством, которым Фелл владеет в совершенстве, особенно, когда ему чего-то очень хочется.
— Как мой друг, ты просто обязан сводить меня на спектакль, — уголки пухлых губ чуть приподнимаются, и он хитро улыбается.
— «Вот ведь, мужику двести лет, а туда же — кокетничает!» — думает Кроули.
— Друг мой, я просто немножко над тобой подтруниваю. И не надо так хмуриться, тебя это старит. Уважаемая миссис Марджери точно такого же мнения. Однако я был бы очень признателен, если бы ты заказал билеты.
— Придержи коней, Фелл! Это ещё кто такая, «уважаемая миссис Марджери»?
— Как кто, Кроули? Ни кто иная, как чрезвычайно любезная дама, которая живёт в конце коридора.
— Ты что, треплешься с моими соседями?
— Но в последнее время тебя так часто не бывает дома! А мне что делать? — он выгибает дугой бровь, задирает свой аристократический нос, и Кроули кажется, что его подвергают каре небесной. — И потом, мой дорогой! Что это за манеры, чураться своих соседей? Сколько ты уже здесь живёшь?
— Фелл, я никогда не разговариваю с соседями. Нет — и всё!
— Видишь, почему я совершенно согласен с милой миссис Марджери? Если бы ты разговаривал с людьми и чаще улыбался, ты выглядел бы на десяток лет моложе. Нелюдимость старит. Тем более, что ты такой привлекательный, и жаль, что этим не пользуешься.
— М-м-м … — интересно, а как это мычание влияет на прибавку к его возрасту? — Конечно, мне приходится отлучаться. Кому-то и работать надо.
— Ты ходишь на работу?
— Да, Фелл, на работу. Знаешь ли, твои гурманские замашки и твои Гамлеты стоят денег!
К этому времени херувимоподобный букинист из чёрти каких времён живёт в квартире Кроули уже месяц. И знаете что? Кроули это абсолютно не мешает. В мгновение ока он превратился из нелюдимого холостяка в хозяина — квартиросдатчика. Он даже не задаётся мыслью, как легко ему живётся с кем-то, типа Фелла, хотя они буквально представители разных миров, так же он не думает о том, что с каждым прожитым днём он находит компанию блондина всё более и более приятной. А ещё настойчивее он гонит прочь мысль о том, что в один прекрасный день викторианец должен будет вернуться в своё время, и они больше никогда не увидятся. К сожалению, 1856 год не находится на расстоянии одной поездки на метро. И когда этот день придёт, ему предстоит заново привыкать к одиночеству.
Фелл опять капризно надувает губы,
— Возвращаясь к теме, именно от миссис Марджери я услышал о спектакле, когда я ходил навестить её вчера. Она уже видела его со своим мужем, осталась в полном восторге. А ты ведь знаешь, как я люблю Шекспира.
— Да знаю я, знаю, — Кроули сосредоточенно трёт лицо ладонью. — Что мне не нравится, так это то, что ты всегда выбираешь какие-то мрачные пьесы.
Он всё ещё ворчит, но уже вытащил смартфон и бронирует два билета на вечерний спектакль в четверг,
— И даже не вздумай зудеть мне под ухо, если я засну посредине этой нудятины!
Фелл ослепительно улыбается и радостно смеётся. При таком раскладе, он мог бы работать канделябром,
— Мой дорогой, ты такой заботливый! Я так тебе благодарен!
Кроули, у которого главная цель в жизни ни о ком не заботиться, только удовлетворённо кивает.
— Но не думай, что ты отвертелся! Я не в восторге, что ты полощешь моё грязное бельё с соседями.
— Это было всего однажды, если ты имеешь в виду твои боксеры, которые ты раскидываешь, где попало, — Фелл заливается жгучим румянцем. Интересно!
— Да я вообще не про трусы! «Полоскать грязное бельё» говорят, когда кто-то начинает обсуждать личную жизнь другого человека с малознакомыми людьми.
— А не твоя ли это вина, Кроули, что для тебя они — малознакомые люди? Если бы ты только потрудился покинуть пределы своей квартиры, ты бы убедился, какие вокруг все милые и дружелюбные!
— Меня это не интересует! Подожди, а что ты им наболтал про себя? Я на сто процентов уверен, что они всю голову сломали, прикидывая, откуда ты тут взялся.
— Да, я припоминаю, меня действительно об этом спрашивали. Но у меня была заготовлена чудесная история на этот случай. Но только миссис Марджери поинтересовалась, являюсь ли я твоим бойфрендом. Конечно, я ответил утвердительно. Больше она не расспрашивала, а другие и вообще не спросили.
Мозги Кроули со скрипом проворачиваются, когда он начинает понимать ситуацию,
— Что ты ей ответил?
— Я … я сказал, что я твой бойфренд, — на ангельском лице вдруг отображается растерянность и беспокойство, улыбка в тысячу ватт вдруг меркнет, он как-то весь поникает. — Я не должен был так говорить? Боже мой! Тогда, в парке … . Мы держались за руки … . Я подумал, что это означает, что мы — друзья. Я, наверное, всё неправильно понял.
— Да нет, нет! — Кроули хватает его за плечи, так как не может выносить вида такого удручённого ангела. Чёрт побери, да это преступление, так обижать такого безобидного херувима. — Конечно, мы — друзья, Фелл. Ты — мой друг. Я просто подозреваю, что ты не совсем понимаешь значение слова «бойфренд».
— Да? В таком случае, что оно означает?
— Ну-у-у, — Кроули лихорадочно ерошит рыжие кудри. — Бойфренд это друг … особого рода. С бойфрендом люди делают то, что с обычным другом никогда: ну-у-у, они целуются, у них секс, и всё такое. Так поступает большинство.
— То есть, тот милый молодой человек, с которым я застал тебя в ту первую ночь, был твоим бойфрендом?
— Кто-о-о? — Кроули требуется время, чтобы осознать, о ком идёт речь и припомнить его лицо. — Да ты что! Я о нём уже и думать забыл! Он никогда не был моим бойфрендом. Я его с тех пор и не видел, и не знаю, где он.
— Да, но ведь вы же собирались отдаться наслаждению плоти? — Фелл недоуменно морщит лоб.
