Хандан, не долго мучаясь сомнениями, открыла крышку, под которой поблёскивал бархат, затем немного зарыла в него руки и упёрлась в нечто твёрдое. За тканью показались ровные ряды сияющих камней, и через мгновение она держала широкую диадему, искрящуюся от тусклого света свечей. В самом центре красовался огромный розовый камень, и два поменьше рядом с ним. Она сочеталась с преподнесённым Хандан браслетом, такая же воздушная, но с претензией на излишнюю стоимость.
И в лучших традициях Хандан примерила её, полюбовавшись отражением в зеркале. Дервиш застал её за нехитрым занятием наблюдения за тем, как свет меняет внешний вид диадемы.
— Ты пришёл.
— Могло быть иначе?
— Она прекрасна. Наверно, лучшая из всех, что у меня сейчас есть, — Хандан сняла диадему и покрутила её в руках. — Зачем ты так со мной? Зачем заставляешь меня жалеть?
Дервиш положил тяжёлые руки на её плечи, лёгкая ткань не могла стать препятствием между ними, и он всё равно, что касался её тела. Паша молчал, сверкая через зеркало чёрными глазами.
— Не трогай меня, прошу. Не теперь, не после неё, — но её просьба осталась без ответа.
Жар его тела впервые не вызывал ничего кроме желания отряхнуться. Он касался Сабии, целовал её. И Хандан казалось, что она видела их вместе в отражении, и словно перед ней сидела молоденькая подвижная девушка.
— Я помню, как встретил тебя, много лет назад. Тогда ты напомнила мне.., впрочем, не важно, — паша неторопливо начал свой рассказ, забираясь под халат и заставляя тем самым Хандан дрожать от омерзения. — Тогда я тоже был молод. Я только выбился в люди, что не далось мне легко, и представь мой ужас, когда я понял, что дальше мне не взлететь. Я был амбициозен. Мечтал иметь всё и сразу, а потом я оказался окружён такими же беспринципными и злыми людьми. Мой мир рухнул. И в нём появилась ты, такая же несчастная, мать мёртвого шехзаде.
Дервиш распустил ленту на косе и неторопливо принялся расплетать её, аккуратно прочёсывая пряди. Он уже не смотрел на неё, дрожавшую и готовую закричать, но должен был чувствовать её боль.
— Тогда я подумал, только однажды, что вполне мог бы забрать тебя, увы, вместе с сыном, тогда было уже понятно, что без него ты будешь страдать. Но Ахмед всё испортил. Он был шехзаде и никогда бы не успокоился и не отказался от мысли о троне. И я остался. И оставил тебя этому государству. Не думай, я не сожалел о своём решении, потом всё же меня заметили и начался мой путь наверх…
— А потом, — Хандан перебила его, — ты убил падишаха, стал Великим Визирем, а после всё же сумел прибрать меня к рукам.
— Да, если упростить, — кажется, Дервиша вовсе не волновали склоченные кудри, которые он разложил по её плечам. — Я не трону твоего сына, я тебе клянусь.
— Этого недостаточно, ты должен защищать его.
— Клянусь, — он так нежно касался её, с таким трепетом и заботой, и это не капли не спасало. — Но я не отпущу тебя, Хандан. Говори, что хочешь, делай, что пожелаешь, презирай меня, ненавидь, мне всё равно. Я не позволю тебе так поступать со мной. Для другого тебе придëтся запереться в гареме и никогда не выходить.
— Тогда зачем ты… зачем ты лёг с ней, Дервиш?
— Ты же так этого хотела, разве нет? — Дервиш игриво хмыкнул, словно всё, что происходило между ними, было забавной шуткой. — Чтобы эта девочка подарила тебе ребенка, которого ты родить не можешь?
Хандан с непониманием и осуждением через плечо посмотрела на пашу, страшно довольного собой. [Думаешь, ты разгадал загадку?] Она в секунду вскочила, плохо ориентируясь из -за гнева, застилавшего всё и вся.
— Ты так обо мне думаешь? — неосторожно прикрикнула Хандан и сразу похолодела, вспомнив, что этажом ниже спит Ахмед, но продолжила, будучи не в силах остановиться: — Ты неблагодарный! Я переступила через себя, через свою гордость, через всё, чем дорожила, ради тебя! Чтобы у тебя было будущее, было твоё продолжение в этом мире!
— Я умоляю! Хандан, по мне похоже, что я того хотел? Ты сделала это ради себя. Теперь на всю жизнь ты святая, я должен в ноги бросаться, не так ли? — Дервиш заключил её в объятия, прижав её вплотную к себе и не давая даже пошевелиться. — Тот разговор, Хандан. Ты видишь в Сабии себя и пытаешься спасти ту Елену, которая не могла себе помочь. Если тебе будет проще, если жизнь моей жены не будет загублена, пусть так.
— Верно, ты же так страдал… — прошептала Хандан ему на ухо, выпустив из рук драгоценный подарок, который со звоном покатился по полу. — Тебе было омерзительно входить в неё, верно? Знать, что ты у неё первый, что она принадлежит только тебе одному?
Дервиш ответил молчаливым поцелуем в губы, грубым, безжизненным и каким-то неживым. Его руки только сильнее заключали её в добровольный плен, а она чувствовала каждой частичкой своей кожи его нежеланную близость для себя и наигранность для него.
«Может, он уже и не хочет быть со мной», — подумала она и совершенно бесстрастно углубила поцелуй. Дервиш сел на кровать, оставив Хандан стоять перед зеркалом и наблюдать за ним. Она без единого слова подняла корону с пола и убрала обратно в сундучок с перламутровой мозаикой.
— Как там Мурад-паша? — Хандан принялась убирать волосы обратно в косу.
— Мечтает увековечить славу нашего Великого Падишаха, а заодно и свою, но всё будет славно, поверь мне: все его старания разлетятся пеплом по свету и весьма скоро, никто случайно за обедом не вспомнит Великого Визиря Куюджу Мурада Пашу.
На лице Дервиша едва заметно проскочило отвращение, но секундный порыв ушёл в небытие, превратившись в привычную безмятежность. Он с любопытством наблюдал за движениями её рук и, казалось, всё более расслаблялся.
— И зачем? Тебе же нет дела до твоего наследия, детей ты не хочешь, уважение к себе ты убиваешь день за днём, рискуешь всем, чтобы быть со мной, — она уселась на диванчик напротив кровати и даже на секунду не подумала приблизиться к нему.
— Я не живу будущим, — паша печально улыбнулся и, Хандан знала, поискал бутылку чего-нибудь горячительного.
И вновь они погрузились в молчание, которое Хандан не находила мучительным, наоборот, вполне обыденным и даже приятным. Он был снова рядом. И она ляжет с ним в постель и дождётся, пока Дервиш уснёт, чтобы насладиться абсолютным покоем, дарованным его медленным дыханием.
— Значит, вот, что останется после нас. Будем также смотреть друг на друга и рассуждать о делах государства. Валиде Султан, Великий Визирь и ничего более, — вздохнула Хандан, постепенно окутываемая негой блаженства и ночной тишины.
— И воспоминания, Хандан. Они многого стоят.
Комментарий к Наследие
Такая вот небольшая зарисовка) Я не пропала, просто очень занята)
========== То, что скрыто от глаз твоих ==========
Хандан обняла сына. Пускай он не очень того хотел, но всё же позволил и, только на секунду ей показалось, крепче прижался к ней.
Ахмед уходил на священную войну, которая увековечит его славу и заставит потомков с трепетом вспоминать имя молодого Падишаха. На войну, он не мог знать, проигранную заранее.
Обыкновенно широкими шагами Ахмед удалился из гарема, мгновенно опустошив десятки комнат и коридоров, возведенных для него, и женщин, рождённых для него одного.
Дервиш, толком ни с кем не простившийся, второпях уехал ещё неделю ранее, Хандан не сильно понимала в его обязанностях, а потому просто примирилась с его скорым исчезновением. К тому же не всё шло гладко. Мудрый, а к тому же и очень старый паша, которого Ахмед намеревался оставить в столице, совершенно неожиданно для Повелителя мира и более чем небезосновательно для Капудан-паши, удивлявшегося, каким чудом старик ещё дышит, скончался во сне. Более молодой бейлербей, бывший вторым на очереди, упал с лошади и разбил голову. После его похорон, прошедших менее, чем за месяц до похода, был назначен совсем молодой паша, но и он, увы, был застрелен в потасовке. Дервиш был в бешенстве, и Хандан знала, был совершенно невиновен в гибели славных слуг Империи. Кто был? Дервиш потратил уйму сил на поиски негодяя, смевшего столь аккуратно проворачивать дела без его ведома, но все усилия протекли песком сквозь пальцы и смешались с потраченным временем.
