Она медлила с ответом, хотя могла бы и вовсе промолчать, всё было в её воле.

— Нет, Ташир-ага, хочу посмотреть, не поменяли ли что-нибудь, я слышала, мой сын планировал небольшую переделку.

Конечно, дело было не в ремонте, про который не слышала ни она, ни кто-либо ещё, потому что казна расходовалась на подготовку к войне, а не смену решёток. Но где-то среди пустых стен ей мог встретиться Дервиш. Сама Хандан решила к нему не ходить и вполне придерживалась намеченного курса, пока не заскучала. Теперь же всю ответственность за их встречу можно было бы переложить на пашу, если бы их свели всесильная судьба или люди Дервиша.

— Валиде, — его голос мгновенно проник под кожу и заставил сердце Госпожи забиться чаще. — Добрый день.

Дервиш жестом попросил её отойти от молодого евнуха, предварительно выправив воротничок так, чтобы он стоял идеально.

— У тебя разве простая жизнь? — паша шёпотом и будто бы с сочувствием начал свой холодный расспрос, пока его мысли, она видела, были далеко от неё. — Зачем ты делаешь её невыносимой?

— Так правильно. Ты не должен быть один, как и я не одна, — голос Хандан сорвался, и она с опаской подняла глаза на человека с блестящими звериными глазами, который с очевидным непониманием смотрел на неё.

— Ты же не о Сабии говоришь, верно? О детях, так? Если бы я хотел семью, она непременно бы у меня была, не нужно решать за других.

— Свои дети — это не одно и то же. Ты никого не будешь любить больше.

Они стояли среди голых стен дворца, почерневших рядом с факелами. Странно было думать, что совершенно никто в мире не мог знать о содержании их разговора, не мог догадаться или даже предположить… Это было безумие.

— Зачем ты забираешь меня у себя, я не понимаю, при всём желании. Я не хочу тебя потерять, ни сейчас, ни впредь, — Дервиш протянул к ней руку, но вовремя остановился, с досадой тряхнув кистью.

— Ты должен понимать, что то, что между нами, не навсегда. Однажды наши пути разойдутся так или иначе. И судьба, Дервиш, наша вовсе не связана. Тебе придётся с этим примириться. Я принадлежу этому месту, сыну, его детям. Ты видел, сколько боли ему принесла моя беспечность. Я не могу изменить что-то для себя, но, кажется, в моей власти не делать ужасной жизнь Сабии. Я знаю, каково знать, что каждая мелочь, незначительное решение принято кем-то другим, — ей стало тяжело дышать, словно кто-то сильно сжал ей горло и не давал сделать даже вдох. — Я не хотела быть Валиде Султан, но сейчас мне уже не убежать.

— Как давно ты вообще видела Сабию, Хандан? И ради неё ты хочешь доставить бесполезные страдания себе и мне? Для чего?

Дервиш сделал маленький нервный круг, никогда прежде Хандан не видела его в таком распылённом состоянии. Он словно разлетался на тысячу частей, и при этом его тело боролось за свою целостность. Она видела вздутые вены, но выбор она ему дать была не готова.

— Однажды ты скажешь мне: «Спасибо», Дервиш, — едва слышно, даже тише их прежнего шёпота произнесла Хандан, с надеждой посмотрев на него, но что паша мог ей сказать?

— Нет, нет, — только раздалось в ответ, прежде чем чëрный силуэт исчез за углом.

Дервиш стойко боролся с безумием Хандан.

Он считал её просьбу жестокой проверкой и на протяжении всей осени отчаянно сражался с бурным океаном. Хандан оказалась более упёртой. В камине сгорели десятки писем, на всякий случай прочтённые, но оставшиеся без ответа.

Хандан отказала ему во встречах. И до выпадения первого снега Дервиш исчез из её жизни, заваливая письмами, записками и всей бесполезной мелочёвкой, что грела ей душу. Несколько раз он всё же ловил её в коридорах дворца, но Хаджи-ага, как щит, охранял её от постыдных желаний капудана-паши и своих собственных.

Дервиша предательски поджимало время до похода, поэтому, как рассудила позже Хандан, снег произвёл на него неизгладимое впечатление. Он пропал. Перестал писать. И опрометчиво затеянная игра перестала быть увлекательной, когда ей спустя более месяца пришло приглашение на ужин во Дворце Капудана-паши. Дело было сделано. Как в точности и хотела Хандан. Наверное, именно поэтому она так и не смогла заплакать. И дело было вовсе не в том, что Дервиш касался другой женщины, за это она вовсе его не судила. Но принять тот факт, что девчонка уже носила ребёнка, когда Хандан потеряла всяческую надежду на будущее. Впрочем, малыша можно было бы как-нибудь забрать.

Но, к сожалению, до того момента, как Дервиш молча попрощался бы с ней под пристальным наблюдением тысяч любопытных глаз, оставалось немногим больше двух месяцев, а потому Хандан надела одно из своих лучших золотых платьев и вместе с Ахмедом, Махфирузе и Кёсем отправилась в дом могущественного капудан-паши.

Сабия, искренне верящая, что прежде её Госпожа болела и не могла вынести поездку к девушке, светилась от счастья, приобняла Хандан и проводила на место на диванчике. Она не распространялась, весело сверкая глазами, но всё уже было понятно по её излишней подвижности.

Дервиш и Ахмед пришли немногим позже, когда все блюда были расставлены по подносам, а Хандан уже успела прикинуть от чего её точно стошнит, а что, возможно, получится продержать в животе до вечера.

— Повелитель, Валиде, — Дервиш с неприятной ухмылкой подозвал к себе горящую Сабию, — у меня с моей супругой, — ему стоило быть аккуратнее, — для вас радостная новость. По вашей милости соединились наши души, — паша продолжал бессовестно издеваться над Хандан, пока она ясно ощутила жар вокруг кольца с ядом. [Один укол, Дервиш, и никто тебя не спасёт]. — Теперь, наконец, в нашей жизни появится нечто общее — наш ребёнок.

Хандан медленно подняла глаза на семью, что сама создала, и сразу же застыла в ужасе, убравшим из её головы все остальные мысли и оставившим только всепоглощающий страх. Она хотела этого, хотела, чтобы у Дервиша тоже было нечто ценное, то, ради чего стоит убивать и умереть. И чтобы, обретя это, он чувствовал огонь предательства, раздиравщий её за годы их связи. И чтобы после всего паша выбрал её, потому что иначе, она знала, быть не могло.

— Поздравляю, — Ахмед сдержанно выражал свой восторг, недозволительно коснувшись оголённой руки девушки и затем обратившись к Дервишу. — Дай Аллах, Дервиш-паша, ребёнок принесёт вам счастье.

— Аминь, Повелитель.

Хандан тоже встала, натянув приятную и совершенно неискреннюю улыбку, и крепко обняла Сабию.

— Я так рада за тебя дорогая, — на себе она чувствовала пустой, холодный взгляд хищника, но, переборов себя, обернулась к человеку в обыкновенном чёрном кафтане. — Поздравляю тебя, паша. Наконец у тебя будет настоящая семья. Только бы ребёнок был здоров.

— Простите, паша, можно я скажу? — Сабия внимательно посмотрела на мужа с наивными теплотой и трепетом. Лëгкий жест был ей ответом. — Повелитель, мы выбрали имя для ребёнка. Кёсем, если будет девочка, — девушка блеснула хитрющими глазами и вновь сверилась с Дервишем. — Ахмед — если мальчик.

— А если будут две девочки? — игриво спросил Ахмед, не теряя из внимания вздымающеюся грудь разволновавшейся Сабии.

— Тогда Айлин, про двух сыновей мы не думали, Повелитель. Да и имя для мальчика всегда нам было известно.

Ахмед по-детски просиял, и даже как-то смутился. «Прекрасно разыграно, Дервиш. Безукоризненно, чётко ты вытащишь всё возможное из этого несчастного дитя», — подумала Хандан и с ещё большим ужасом поняла, что на лице её невольно промелькнуло нечто вроде удовольствия.

Сабия бессовестно уволокла Повелителя из реального мира в свой собственный, разгораясь молодой звездой, от которой Ахмед не мог отвести взгляд. Но Кёсем была спокойна, вполне справедливо, потому что её огромный живот светился ярче Солнца для Падишаха. Но всё же на ночь он решил задержаться.

Хандан осталась в ночном халате Сабии, но сорочку, любезно предоставленную ей, она поддевать не стала. Она расплела причёску, волосы лежали плохо, поэтому были вновь собраны в косу. Давно Хандан не была в этой комнате, все без исключения вещи поменяли свои места, и, пока она занималась тем, что водружала их обратно, на глаза ей попался небольшой чемоданчик.