В конце пригласили Дервиша. Паша спокойно признал в Тае свою разовую любовницу, после чего Ахмед выгнал всех из покоев, пожелав остаться в одиночестве на какое-то время.
Хандан решила не отпускать Таю от себя, пока вопрос полностью не будет исчерпан, чтобы та, не дай Аллах, не пошла на попятную. Все риски были прежде оценены и приняты, но теперь она очень сомневалась в своих решениях. И чего им стоило повременить со встречами? Виделись бы редко, ну и что? А если Ахмед утратит к Дервишу доверие? Хандан закрыла лицо руками и сидела неподвижно довольно долго, в душе понимая, что не существует в мире силы, способной заставить её отказаться от близкого общения с пашой, как и с его стороны нет желания расставаться с ней и её телом.
— Валиде-султан, — тихо обратилась к своей хозяйке Тая, — не убивайте меня, пожалуйста, отошлите далеко-далеко на самый край света, там где никто не знает ни меня, ни Дервиша, я никому ничего не скажу, словно рыба, немая буду.
— Мне незачем убивать тебя, — солгала Хандан, заготовившая для девушки пузырёк с ядом.
— Меня же не найдут. Много девушек на свете, чем я выделяюсь? — Тая, всхлипнув, склонила голову. — Пожалуйста. Я всю жизнь рабыней была, я умею молчать. Меня знаете, как били, вы не знаете… и на родине и тут, а я ни слова не вымолвила. Прошу, пожалуйста, Валиде-султан.
— Не хнычь, сказала, не стану. Будешь жить спокойно, в своё удовольствие, у верности есть награда. [И награда эта — смерть].
Ахмед послал за ней только ближе к вечеру, когда солнце уже было на западе, окрашивая уже облака в по-зимнему сиреневатый. Хандан уцепилась за его лучи, стараясь сохранить в душе спокойствие и радость, но почему-то закат, как символ завершения дня, навеял ужасную печаль. Ушло их с Дервишем старое странное счастье, но оставалось надеяться, что ночь уступит рассвету.
Ахмед, её гордый Лев, подобно матери, провожал день, не отводя глаз от неба. Он не был расстроен, он был убит. В его молодом, свежем лице читалась огромная усталость, казалось, стоит ему закрыть глаза, и сон сразу же возьмёт верх, но физически Ахмед был бодр.
— Валиде, — страдальчески обратился Ахмед к матери. — Я думал весь день и ничего, решительно ничего, не смог предпринять. Мне нужен ваш совет.
Хандан на месте обомлела. Спустя столько времени, когда она потеряла всякую надежду на его участие и понимание, отчаялась найти с ним общий язык, Ахмед спрашивал её совета. Быстро собравшись с мыслями, она уверенно двинулась к сыну.
— Конечно, Лев мой, чем я могу тебе помочь?
— Дервиш выбил меня из колеи. Я не знаю, что делать. Прежде, прежде, Валиде, я всегда мог положиться на него, в любой ситуации я обращался к нему, но… девушка из гарема… я не знаю, что думать. Мир словно обрушился у моих ног, а я не в силах что-нибудь предпринять. Мне необходимо назначить ему наказание. Я в растерянности.
— Сыночек, — Хандан ласково провела по жёстким волосам сына, заправив прядь за ухо. — Послушай. Девушка, не из гарема. Это обычная уличная девка, каких в мире больше блох [тебе лучше так думать, душа моя]. Она не имеет никакой цены. Не отрекайся от Дервиша из-за такой глупости.
— В любом случае, невозможны те отношения, что он с ней имел, Валиде. Да ещё и во дворце, в моём дворце.
— Забудь, Ахмед. Паша много работает, но позволил он себе слабость, ну и ладно, слышишь? Всякое бывает. Ты не принимай всё близко к сердцу. Не надо, не рань себя. Не позволяй тени встать между собой и пашой. Он верно служил тебе много лет, то, что имело неосторожность произойти, — случайность и точно не предательство.
— Мне кажется, вы слишком защищаете пашу, Валиде, — Ахмед нахмурился, но в глазах появилась теплота.
— Ты прав, Ахмед. Девица — пропащая. Паша одинок. Такое случается, пусть лучше люди религиозные решат его судьбу, а ты не нагружайся, не дело Повелителю мира по таким пустякам волноваться.
— Возможно, но… гарем…
— Ахмед, выбрось из головы. Девушка совсем не из гарема. Просто она тут временно живёт. Никогда, услышь меня сынок, никогда Дервиш бы не покусился на гарем. [Разве что на самую главную женщину гарема]. Никогда. Он не такой человек, ты и сам знаешь. Сомнения могут легко загрызть тебя.
— Не из гарема, — Ахмед странно побледнел, однако одарив Хандан приятной улыбкой, полной благодарности.
— Нет. И думать не смей. Дервиш не такой человек. Он верный и преданный, — Хандан решила как-то закрепить успех. — Все ошибаются. Зульфикар тоже провинился однажды, но смог же вернуть доверие. А Дервиш, это Дервиш. Он всегда был с тобой.
— Просто, я не могу, Валиде, — глухой голос Ахмеда в один миг сорвался. — Вы не знаете, но в столице очень неспокойно. Вокруг одни предатели. Кому мне доверять? Я не сомневался в Дервише, а теперь…
— Сыночек, мальчик мой, — Хандан крепко обняла его, чего не делала так давно, — Лев мой, ничего, не надо. Дервиш всегда был и будет предан тебе. Не ставь под сомнение его верность.
Ахмед ответил ей, обхватив своими уже совсем не детскими руками. Хандан не знала, как скоро повторится её счастье, но наслаждалась каждой секундой рядом с сыном. И неужели для этого нужно было оказаться близко к разоблачению.
— Спасибо, Валиде, — он поцеловал её в лоб, — вы принесли мне покой. — Но наказать нужно.
Мысленно Хандан засуетилась. Может, стоило отпустить ситуацию, но она не могла. Во дворце они с Дервишем встречаться больше не смогут. Да и подозрений в отношении паши станет куда больше. «Брак», — проскочило у неё в голове, а ещё мимо пронеслась Сабия, говорившая недавно о замужестве. Девушка была молода и зависима от воли Хандан.
— А что если не наказывать пашу, — мягко начала она, не выпуская сына из объятий. — Может, женим его? Пора уже Дервишу обзавестись настоящей семьёй. Мужчины почему-то противятся этому, но он не вправе сейчас возражать. И тебе будет спокойней.
— Нет, Валиде, — Ахмед нервно содрогнулся, — Дервиш отыщет себе такую жену, что власти и влияния у него станет больше.
— Тогда надо найти такую девушку, чтобы с ней можно было создать счастливую семью и только. У меня есть на примете одна дочь паши, — она намеренно опустила фразу «живущая в гареме». — Милейшая особа. Её отца казнили за измену — станет за одно Дервишу хорошим напоминанием. Только с девушкой я хотела бы переговорить, но и пашу, конечно, силой мучить не будем, но намекнём, что такова твоя воля.
Ахмед немного призадумался, видимо, не ожидав такого предложения от матери, но и сразу возражать не стал.
— Мне нравится идея, — в итоге, на радость Хандан, заключил Ахмед. — Так и сделаю. Вы не могли бы всё устроить?
— Конечно, Ахмед, как пожелаешь. Девицу я отошлю.
Вернувшись в гарем, Хандан первым делом бросилась на поиски Хаджи-аги, которому надо было, не рождая лишних подозрений, рассказать о «деянии» паши.
— Госпожа, — обратился к ней главный евнух, учтиво поклонившись, — целый день вас ищу.
— Не говори, Хаджи-ага, я с ног сбилась, — этого-то она и боялась. — Ты представить не сможешь, какой ужас творится.
— Что же случилось?
Хандан знала, что Хаджи захочет сунуть свой нос в происходящее, и стоит ему узнать не от неё, начать копаться, как неизвестно, что вылезет наружу.
— Дервиш-паша, самой не верится, к себе танцовщицу завлёк из общего ансамбля. Их кто-то заметил, а я ходила разбиралась. Мне рассказали, я сразу подумала на девицу, эту бесстыжую Тэю или как её там, уже натыкалась я на неё во дворце, где не положено. Ужас! Такого я от паши не ждала.
— Да, Госпожа, Дервиш, конечно, мне всегда симпатичен не был, но такое… — Хаджи-ага задумчиво потёр лоб.
— Ладно, осмысливай, Хаджи-ага, — бросила Хандан, уходя, — и да, чуть не забыла, отправь к повелителю девушку сегодня, Эрдэнэ.
— Как, скажите, Госпожа.
Дальше Хандан нашла Айгуль и сказала посадить Таю с рассветом на корабль, а потом нашла одну тихую, но верную служанку, сунув ей флакончик с ядом, наказав сделать так, чтобы девушка непременно приняла жидкость.
