– Хранителей? – переспросила Маргарита. – А разве они не сказка? Примерно как… Небесные Всадники?

Она указала взглядом на Айзаканского жреца, беседовавшего в это время с магистром Рейнхальдом.

– Ничего не могу сказать о Небесных Всадниках, а вот Хранители – не легенда и не сказка. Они существуют. Никто не знает, откуда они появились.

Маргарита ответила шёпотом:

– Я слышала, что это маги, над которыми во время войны проводили чудовищные опыты. На острове Брока. И в Эйлиндане. Недаром теперь эти места закрыты от всех.

– Остров закрыт от посторонних потому, что это одно большое кладбище некромантов. И там, конечно, неспокойно… Не всем мертвецам лежится в могилах. И только соленая вода их останавливает, – возразил Хагал. – А в замке Эйлиндан теперь крупнейший разлом в Бездну.

– Почему маги так редко позволяют сжигать свои тела? Ведь прах гарантированно никому не причинит вреда? А вслед за ними и обычные люди… И вот – пожалуйста, каждый год по весне по кладбищам бродят мертвецы.

Мартин вздохнул.

– Может быть, потому, – помедлив, объяснил он, – что тех, чьи тела сожгли, нет на Второй Грани? Там – среди отпечатков, слепков умерших людей?

Увлеченные разговором, они и не заметили, что официальная часть вечера подошла к концу, начались танцы. В том углу, где они стояли, было довольно темно, темная одежда Хагала сливалась с обивкой стен. После короткой паузы он сказал:

– Но это, конечно, ни о чем не говорит. Граней-то много. И эти слепки – они же безмозглые совсем. Мало похожие на человеческие души. Так, невнятные тени.

Сам Мартин ещё не бывал за пределами материального мира – подмастерьям и здесь хватало работы. Хранители хранят, конечно, но нежити и нечисти за годы войны и ошалелого и неуверенного безвременья, наступившего после подписания мирного договора, расплодилось огромное количество.

– И где-нибудь есть Небесные Сады, – улыбаясь, шепнула Маргарита. – И Хозяин с Хозяйкой рука об руку стоят во вратах, встречают своих уставших детей…

Мартин снова пожал плечами.

– Может, и есть. Но нам, магам, эти места недоступны.

– А вы были там, на гранях? – как можно небрежнее спросила его Маргарита.

– Не приходилось, – не менее небрежно ответил Мартин. – Нам сейчас и в материальном мире хлопот довольно – только успевай поворачиваться.

Пни, наконец, сменили тему, поговорили о пустяках и пошли танцевать. Хагал не ударил в грязь лицом – спасибо факультативу по культуре и тому, что при свечах не очень-то светло. Он не ощущал на себе чужих взглядов, а потому не чувствовал мучительного и сковывающего стеснения. Подумать только, каким забавным пареньком был этот семинарист Чагал. Подмастерье Хагал не очень на него похож. Разве что в самой сути, стержне – вере в то, что его служба хоть и сложна, но человечеству нужна, и в любви к Жемчужинке они похожи. Интересно, насколько сильно мастер Хагал будет отличаться от сегодняшнего подмастерья?

А в той папке были эскизы платья. Б Мартин одно время думал, что материалы к жутко скандальной статье…

Крики и звон разбитой посуды вывели Мартина из задумчивости.

– Скотина, скотина, гадина! – кричал высокий женский голос. Мартин выскочил комнаты, едва успев натянуть незашнурованные ботинки, и уже в коридоре успокоился: эта парочка была самой взрывной в их ордене. Впрочем, дому Тьмы принадлежало ровно пятьдесят процентов этой чудесной пары. Подмастерье Ланетта, в отличие от супруга, Генриха, была магом Разума. Как и все разумники, она отличалась особенными извивами логики. Говорят, с точки зрения обычного человека любой маг выглядит сумасшедшим, но маги разума пересекают так называемую «черту обыденности» с особенным шиком и очень быстро.

Мартин подошел ближе к приоткрытой двери. Миниатюрная, как фея из сказок, Ланетта стояла ровно посередине комнаты и швыряла на пол фаянсовую миску. Каждое её разбивание вдребезги сопровождалось выкрикнутым оскорблением. Затем Ланетта замирала, осколки миски на полу начинали дрожать и подбираться друг к другу и снова становились одним целым. Лица её мужа, подмастерья Генриха, видно не было – он сидел к двери спиной. Генрих-младший, их двухлетний сын, сидел в своей постельке, засунув в рот ногу игрушечного оленя, и наблюдал за материнскими действиями.

– Отлично, дорогая, молодец, – произнёс глава семейства. – Теперь очищаем сознание, вдох, выдох… Саз-два-три… Меняем эмоцию. Гнев убираем, удивление!

Ланетта зажмурилась, лицо её стало спокойным и отрешённым. А потом она распахнула глаза и произнесла дрожащим голосом:

– Как? Как это возможно?

Миска выпала из её рук. Ланетта замерла, наблюдая за тем, как осколки склеиваются. Подошла к столу, взяла графин, полный воды, глотнула прямо из горлышка, вытерла кухонным полотенцем пот со лба. А потом заметила Мартина, улыбнулась и помахала ему рукой.

– Готовлюсь к экзамену по мастерству. Словесно-эмоциональное моделирование реальности сидит просто в печенках.

– У тебя прекрасно всё получается, дорогая, – сказал Генрих. – Уверен, в этот раз ты сделаешь все задания.

– В этот раз! – обиженно фыркнула Ланетта. Она достала из ящика стола спички и портсигар и с видом оскорбленного достоинства уселась на подоконник курить.

Ее профиль – аккуратная, коротко стриженая головка на фоне освещенного окна, изящные плечи, прикрытые полупрозрачной блузкой… Все это казалось картиной, вышедшей из-под кисти талантливого художника. Таковы они, маги разума – всегда производят эффект. И с этим эффектом работают, опираясь на вызванные у окружающих эмоции.

Мартин зашел в комнату, заглянул в книгу, которую Генрих держал в руках.

– Хозяин и Чозяйка, – восхитился он, скользя взглядом по длинным, бессмысленным сочетаниям букв, кое-где подчеркнутых красным карандашом. – Какая поразительная галиматья. Как ты не путаешь, где у этого верх, а где низ? Генрих довольно невежливо захлопнул перед его носом книгу. На обложке было вытиснено золотом: «Словесное моделирование материальной реальности. Том 3», а внизу приписка – пером, наискосок: «только для специалистов».

– Не советую заглядывать, Хагал, – заметил он. – Заработаешь головную боль. Здесь возможен только комплексный подход.

– Генрих вполне мог бы стать магом разума, – заметила его жена. – Не самым сильным, но… кое-что он в этом смыслит.

– Может, не так уж и не правы гелиатские маги, – вслух подумал Мартин, опускаясь на диван, – что не делят себя на отдельные группы. И изучают все доступные разделы магии.

– Молодцы, – согласилась Ланетта, – когда друг другом не закусывают.

– Не существует системы без изъянов, – согласился Чагал. – Увы. Увы. Увы.

– Да, не нашей корове мычать, – зевнул Генрих. – После семидесятилетней войны на уничтожение.

– Есть будешь? – вспомнила о долге гостеприимства Ланетта и легко соскочила с подоконника. Пепел, упавший с ее сигареты, превращался в бабочек и, сделав круг под потолком, вылетал в окно. Генрих-младший громко, но невнятно восхищался.

Ланетта приподняла крышку с одной из кастрюлек, стоящих на столе, сморщила носик:

– Я, конечно, знаю, что у темных желудок луженый, но… картошку с грибами будешь?

– Смотря с какими, – задумался Чагал. – Но жареную картошку я люблю…

Подбородок Ланетты задрожал от едва сдерживаемого смеха.

– Боюсь, ты не понял… Там пюре, с грибами, – сипло ответила она. – С простейшими.

– Короче говоря, пюре наше зацвело, – перевел ее слова Генрих, складывая пальцы домиком и иронично выгибая брови. – Чем мы мелкого кормить будем?

– Мелкого покормлю я.

Дверь в комнату снова распахнулась. Несмотря на ясный весенний денёк, Мартину показалось, что в комнате похолодало и потемнело, и вот-вот должен прогреметь гром. На пороге стояла мастер Игла. Тень очень неудачно падала на её лицо, скрывая здоровую половину лица и высокий чистый лоб и подчеркивая шрамы и пустую, прикрытую сморщенным веком глазницу. Генрих-младший выронил своего оленя и радостно завопил: