– Милочка, – сказала леди Морган, обращаясь к Рите. В голосе её – скрежет металла, треск огня. – Выйдите на пару минут.

Жемчужинка побледнела, испуганно перевела взгляд с Мартина на целительницу. Он улыбнулся ободряюще. Леди Морган бесцеремонно отбросила одеяло, положила руки на голый живот Мартина, закрыла глаза.

– Что там? – с тревогой спросил Мартин.

– Плохо, – пробормотала леди Морган, не открывая глаз. Лицо её – холодное, безвозрастное – резко осунулось. – Очень плохо, подмастерье Чагал.

В полупустом орденском общежитии Мартин занимал угловую комнату – маленькую, зато с двумя окнами. Деревянная кровать с рейками, к которым прежде крепился полог, стояла у окна, выходившего на восток. Рабочий стол – у окна, выходящего на юг. Между ними – книжный шкаф, прадедушкин неподъёмный сундук в морском стиле с вырезанным на крышке тонущим кораблём. В волнах пряталось чудище с отколотым щупальцем, способное при желании выжать из корабельной древесины весь сок.

У противоположной стены два кресла и новомодная штука меж ними – дитя магомеханического гения – музыкальная шкатулка, работающая на передачу и приём, так называемое радио. Занятная вещь, только громоздкая очень. Впрочем, говорят, в ближайшие лет двадцать она не только полегчает, но и уменьшится. И научится ловить и передавать не только звук, но и изображение. У двери вешалка, мусорное ведро, в углу кухонный стол с холодильным ящиком и плоским камнем, на котором, предварительно разогрев его, Мартин готовил еду. Рядом стояла единственная кастрюля (она же – чайник и сковорода), миска, тарелка, кружка, из которой букетом торчали две ложки, вилка и нож с костяным черенком. Сюда, наверно, вполне можно было бы привести жену, как это делали некоторые другие подмастерья и даже младшие мастера. Если бы, конечно, это была не Маргарита Крайс, дочь миллиардера, владельца нескольких заводов, без пяти минут сенатора… Разве Маргарита смогла бы здесь жить? Нет, нет. Даже и подумать нельзя.

Мартин скинул обувь, упал ничком на заправленную кровать, потом перевернулся на спину, закинул руки за голову. Ехать ни в какой Дом Слёз, конечно, не было никакого желания. Он вообще не любил больницы. Да ещё и перспектива притворяться больным совершенно не радовала. Не то, чтобы он был суеверен, но примерять на себя чужие болезни… Отчего бы магистру Сейнхальду не съездить самому, не поправить своё здоровье? Он же стар как мир – ладно, чуть моложе мира, но не намного. Уж за свою долгую жизнь вполне мог нахватать и отсроченных проклятий и прочих магических травм. Жаловаться, конечно, было глупо и постыдно, особенно после того, как магистр обещал негласно помочь с продвижением по службе и с кредитом на дом. Но это всё тайно. Официально же всё было не так радужно.

Тело несчастной Анны Бейли уже предали огню, хотя ещё не прошло и двух суток – в заключении магическо-судебной экспертизы было написано, что она тоже неинициированный тёмный, а потому её укус оказался неожиданно ядовит и опасен и принёс тонкому телу подмастерья Хагала значительный урон. Её мать была признана невменяемой и направлена на лечение в тот самый Дом Слёз, куда должен был ехать через четыре дня и сам Мартин.

В его собственном скорбном листе стоял не подтвержденный пока диагноз о повреждении магических волокон второго уровня, несовместимом с высвобождением магии. Если в течение полугода ничего не изменится – а вторая степень намекала, что вряд ли это произойдет, – он просто перестанет быть магом. Страшно. Хуже только повреждение магических волокон первой степени – неотвратимая смерть в течение недолгого времени. Конечно, и без магии люди живут, но как? Даже у людей, сроду не изучивших ни одного заклинания, всё же есть магические волокна. И магия, как кровь, циркулирует по телу. Она нужна хотя бы для того, чтобы взаимодействовать с магомеханическими артефактами – теми же радиокристаллами, самоходами и прочим, и прочим оборудованием, которого становится все больше.

Маргарита, узнав о том, что её жених может перестать быть магом, конечно, принялась его утешать, но в то же время чувствовалось, что она не против такого развития событий.

– Ты сможешь пойти работать у отца, – робко заметила она. – Папенька даже обрадуется. Отдать дочь клерку ему будет легче, чем темному магу.

Мартин только вздыхал и целовал тонкие пальчики Риты.

Встретились они с Жемчужинкой случайно. Мартин закончил тогда второй курс семинарии, шёл к родителям слегка навеселе – отмечали сданные экзамены с размахом. Да и тем, кто закончил год хотя бы на «хорошо», выдали наградные – по золотому. А отличникам – по два золотых. Свой золотой – блестящий, новенький – он спрятал, в пирушку вложился остатками стипендии, а золотой нес матери. Шёл короткой дорогой, через дворы, проверяя, в кармане ли нечаянное богатство. И не сразу заметил, что неосознанно подстраивается под шаги идущей впереди девушки. Залюбовался каштановыми кудрями, платьем гелиатского шелка, обрисовавшим ладную фигуру; тем, как цокают по каменной мостовой изящные полуботинки, скрывающие, без сомнения, прекраснейшие ножки. Шёл и думал, что не про него эта красота, пусть он хоть мастером станет…

Нападавшие выскочили из покосившихся ворот. Двое схватили незнакомку за руки и стали тащить во двор, а третий отобрал папку, которую она несла в руках, принялся затыкать ей рот. Девушка оказалась не робкого десятка – пиналась и кусалась. У неё был при себе стилет, успела даже кого-то поцарапать. Мартин крикнул: «Б ну, прекратить!». Бросился вперед. Из тёмного двора выскочил четвёртый с ножом в руке, но Мартин оказался рядом почти одновременно. Магам запрещено носить при себе оружие, но они и сами по себе кое-что могут, даже семинаристы. Предплечьем он блокировал правую руку стоявшего ближе всех парня, захватил запястье. Посмотрел в глаза – легко коснулся разума, не думая, что, узнай кто о применении магии к обычному человеку, штрафом не обойдется…

Вызвать страх довольно просто. Мартин потянул за ниточку, ведущую к детским кошмарам. Оп! Противник готов! Дикий вопль и хруст выламываемого сустава. Со вторым Мартин перестарался и сам понял это, увидев, как парень бросает нож, бледнеет, шатается, мочится в штаны. Что там он видел в детских кошмарах? Девушка вырывалась, визжала. Мартин с разворота ударил кулаком в висок парня, зажимающего девушке рот. Он, цепляясь за воздух, порвал нитку жемчуга на девичьей шее. А четвёртый – полный идиот! – начал этот жемчуг подбирать. Его отправить в сон и вовсе легко. По основам магии разума у Мартина почти «отлично». С теорией нелады…

Девушка отряхнула платье, подобрала стилет и папку. И сказала:

– Здорово!

Раздался свист городского стражника, и девушка предложила:

– Побежали?

И они побежали. В разные, увы, стороны.

Имена друг друга узнали они потом – между прочим, благодаря магистру Рейнхальду. Он постоянно выводил молодых некромантов, вчерашних семинаристов, в свет. Весь светский прием Мартин простоял за спиной магистра, переминаясь с ноги на ногу и вздыхая. Пахло лавандой и свечами – богатеи избегали простонародных светильников, которые способны служить очень долго – днём вбирая солнечный свет, ночью его отдавая. Свечи казались им более изысканными. Ну да в каждом доме, как известно, свои тараканы. А потом появилась она – Маргарита. И он сразу её узнал, конечно.

Нет, не так… Она давно уже была на приеме, но стояла, заслоненная от Мартина спиной жреца, одетого во все белое. Так жрецы одевались только в Бйзакане. Одежда могла быть любого покроя, но всегда белая. Никаких узоров и вышивок, ничего. Эуропейские жрецы носили долгополые рясы, похожие на парадные мантии магов. Когда-то магия и вера шли рука об руку, Чозяин и Хозяйка не делили своих детей на способных к магии и не способных. С тех пор много воды утекло. Мартин слушал, как девушка смеется, пока магистр не повернул к нему скрытое белой маской лицо. Сверкнули аметисты в уголках закрытых глаз.

– Прогуляйтесь по залу, Хагал, заведите знакомства. Вы своей мрачной громадой за моей спиной мешаете интегрировать тёмных в общество.