– Игла!

Мартин вскочил с кровати, коротко поклонился:

– Мастер…

Она сухо кивнула.

– Подмастерья Генрих, Ланетта, Мартин… Прошу простить за излишне эффектное появление: я только что из Бездны, магистр говорил с Хранителями, и те смогли отложить большой Ураган на десяток лет. Это победа, и важная, сейчас у нас нет сил, но через десяток лет мы восстановим численность, и Ураган пройдет без потерь.

Ланетта вздохнула.

– Грань Черного солнца для меня всё ещё закрыта, как и Долина Теней… Ах, как бы я хотела своими глазами…

Мастер Игла, будто не слыша ее, прошла вглубь комнаты, аккуратно обошла всё ещё лежащую на полу миску и протянула руки к стоящему в кровати с высокими бортиками Генриху – младшему. Его белёсые, торчащие на макушке волосы, казалось, сияли. Да и весь он сиял от счастья.

– Не буду вам мешать, подмастерье Ланетта, готовиться к важному экзамену.

– Игла, – улыбаясь во все свои двадцать зубов, сказал Генрих-младший и потянулся к изуродованной женщине, легко касаясь пальцами её шрамов.

– Тетя Игла, – улыбаясь, поправила она его. – Пошли гулять.

Он вылез из кровати, и держа самого строгого и нелюдимого мастера Ордена Тьмы за палец, потащил ее к коврику у двери, к своим брошенным как попало ботиночкам. Генрих-младший был, наверное, единственным человеком, чьи прикосновения мастер Игла терпела.

Дверь за женщиной и ребёнком захлопнулась. Мартин неловко сказал:

– Ну, пошёл я.

– Стой, Мартин, как твоё здоровье? – хлопнув себя по лбу, спросил Генрих. – Совсем с этими экзаменами двинулся, уж прости, Ланетта!

Мартин повел плечами.

– Не знаю. Что-то измеряют, изучают, в динамике и статике, дают делать какие-то упражнения. Я так понимаю, результаты неутешительные.

Ланетта сочувственно погладила его по плечу.

– То, что тебя отправляют в Дом Слёз, ещё ничего не значит. Я в своё время словила распад сознания – полгода в Доме просидела… Там хорошо. Лес, озеро, кормят вкусно. То, что из него не возвращаются, это полная ерунда. Страшилка.

Мартин покладисто кивнул. Он знал это, как знал и то, что магистр сделал его болезнь неизлечимой – просто потому, что умершие, все как один, были безнадежно больны.

– Я чего зашёл, – как можно небрежнее и жизнерадостнее сказал он. – Мне бы пуговицу к рубашке пришить… Ланетта, вся надежда на тебя – мне сегодня к магистру вечером…

– А что так? – спросил Генрих, подаваясь вперед с доброжелательным интересом.

– Магистр хочет показать меня одному гелиатскому магу – надеется, что он сможет мне помочь.

Генрих пренебрежительно махнул рукой:

– Что гелиатские маги, что выпускники новомодной Виннетской Академии… Дилетанты.

– Магистру виднее, – дипломатично ответил Мартин.

– Гелиатцы слишком разбрасываются, пытаясь изучить все.

Посмотри на их боевиков: не то светлые, не то стихийники, не то темные с налетом магии разума…

– Наша система наверняка кажется им не менее странной, – хмыкнул Мартин.

Генрих раздраженно махнул рукой.

– Ты слишком много времени проводишь в обществе мастера Бйнира, а он, как и все айзаканцы, не умеет говорить прямо. Любому понятно, что наши Ордена более других систем подходят для объединения магов по основным направлениям силы.

Ланетта зевнула, прикрыв ладошкой рот.

– Но всевозможных ведьм и шаманов мы не учитываем.

– С чего бы? – тут же возмутился Генрих. – Пресловутые маги крови – явно слабые некроманты. Шаманы Ледяных островов – тяготеют к магии разума… Ведьмаки и ведьмы Словенны – явные природники. Все можно разложить по классическим полочкам наших с вами магических домов. Нет нужды заново изобретать ложку.

– Неси свою рубашку, Хагал, – громким шепотом сказала Ланетта, неистово подмигивая обоими глазами по очереди. – Эти разглагольствования затянутся надолго.

Мартин принес рубашку, а за это время Генрих успел сходить во двор за водой и сесть к столу.

– Может, всё же накинуть на пюре иллюзию? – задумчиво спросила Ланетта, держа кастрюлю на вытянутых руках.

Генрих, плотно поджав губы, жестом сурового тирана простер руку к двери.

– Нет, дорогая. Ты испортила пюре, позволила завестись в нём плесени… Теперь ты должна искупить свою вину и самостоятельно вынести эту гадость на помойку!

– Деспот! – возмутилась Ланетта.

Мартин хмыкнул.

– Слышали анекдот про рассеянного мага разума? Который сливал остатки эликсиров в супницу и ставил в холодильный шкаф?

– Нет, – ответил Генрих. – Рассказывай. Только без лишних подробностей. Б то такое чувство, что ты читаешь протокол, а не шутишь.

– Открыл он холодильный шкаф, а из супницы на него глядят глаза и щупальца высовываются… Это я к чему: мало ли что вывелось бы из вашей плесени?

– Предатель, – прошипела Ланетта и покинула комнату, всё так же неся кастрюлю на вытянутых руках.

– А чем анекдот-то закончился? – спросил Генрих – Я так и не понял, где смеяться.

Мартин покаянно развел руками, в которых были зажаты рубашка и иголка с ниткой.

– А вот этого я не помню. Кажется, маг сказал: «Извините за беспокойство». И закрыл крышку холодильного ящика.

Вернулась Ланетта, всё такая же обиженная, но за рубашку взялась, залив злополучную кастрюлю водой.

– Магия магией, иллюзии иллюзиями, – наставительно произнесла она, всовывая нитку в иголку. – А с простыми, материальными предметами ничто не сравнится!

Мартина пригласили в так называемую «ханьскую» гостиную. Мода на Айзакан, на вещи из-за хребта, никак не проходила. Здесь журчал небольшой водопад в углу у высокого окна, задернутого полупрозрачной шелковой тканью, держащейся на бамбуковых рейках. В водопаде вода была явно зациклена магами из дома Грозы, и из бассейна возвращалась на поросшую карликовыми соснами скалу. По выложенному самоцветными камнями дну сновали золотистые рыбки. Белые стены были украшены акварельными рисунками в простых рамках. Мартина заинтересовал один из них: серое небо, черное солнце, листья хороводом… В комнате было две двери. Через одну из них Мартин вошел из коридора, она была самой обычной, другая, полупрозрачная, из рисовой бумаги, раздвижная, вела в смежную комнату. Он подошел к ней и услышал обрывки разговора, возможно, не предназначавшегося для чужих ушей.

– Иногда я смотрю в зеркало и не узнаю свое лицо. Оно кажется мне чужим и ненастоящим. Но дело не в годах, а в опыте, конечно, магистр.

Голос был знакомым. Мягкий акцент, наверняка айзаканский, что-то еще, неуловимое, но когда-то ранее слышанное.

– Как продвигаются ваши изыскания, господин Исари? – спросил магистр довольно холодно. Скрывая лицо за маской, не имея в распоряжении мимики, он умел очень многое показать голосом.

– Мое мнение вы знаете: что наши, айзаканские отвергающие, что ваши, эуропейские ждущие, суть одинаково опасные секты. И это я говорю не только как представитель духовной власти…

– В доме Слез… – начал магистр и сам себя прервал. – Мне кажется, подмастерье Хагал должен был уже прибыть.

– Пойду взглянуть, магистр, с вашего позволения, – произнес третий голос, женский.

– Благодарю, княгиня.

– Ах, что вы, магистр, – ответила она, и Мартин услышал стук каблучков – Я уже почти пять лет как не княгиня. Мой удел – следовать за мужем, быть ему опорой…

Мартин отпрянул, и сел на диван – мебель, к счастью была волне эуропейская. Створки двери разъехались в разные стороны, и Хагал не без любопытства заглянул во второе помещение. Вот там мебель была ханьская. Низкие столики, плоские подушки на полу. Магистр по своему обыкновению сидел не шевелясь и, кажется, даже не дыша. За его спиной блестело укрепленное на специальных стойках оружие. Лук, рядом с ним полный колчан стрел, очень длинный и узкий меч, несколько раскрытых вееров, под тонкой тканью которых были спрятаны острые лезвия. В дверях стояла женщина в кремовом деловом платье, очень скромном, но дорогом. Черные, как вороново крыло, волосы были уложены вокруг головы короной.