— Нет, подожди, — Бальтазар наморщил нос, — то есть всё вот это вот, что ты каждому королю втирал — это всё фуфло? Угадывание?

— И вовсе не угадывание, господин. Это точное предугадывание того, что скорее всего случится с человеком в будущем, с учётом его качеств, манеры поведения, отношения к нему людей и определённых событий и факторов, в том числе и родословной. Знаете, на чём строилось предсказание для ваших родителей?

Бальтазар промолчал, глядя на собеседника внимательными глазами.

— Начнём с общего: ваш двенадцати-пра дед был великим реформатором в начале своего пути. Он был талантлив во многих науках, увлекался философией, искусством, и вообще был крайне разносторонней личностью. Однако во время одного из военных походов он попал под влияние одного монаха, который внушил молодому королю, что всё, что он делает — противно человеческому естеству. Вернувшись домой, ваш предок сжёг все свои многочисленные записи, чертежи и книги и ужесточил порядки в стране. Первым наследником этих неординарных способностей стал ваш настоящий отец — брат прошлого короля, казнённый его же подданными за распространение «ереси», как они это называли. Предсказуемый конец. А ведь его предупреждали, что не стоит торопиться с преобразованиями — и я, и ваш наставник, Зигмунд.

— А они были знакомы? — Глупый вопрос, но Бальтазар задал его.

— Очень поверхностно. За всю жизнь пересекались от силы несколько раз. Времена тогда были не слишком спокойные, вы, должно быть, знаете. У вашего деда была очень насыщенная личная жизнь и достаточно неординарные взаимоотношения. Они поженились в юном возрасте, потом король влюбился в одну из фрейлин и отослал наскучившую жену с двумя малолетними сыновьями в дальние имения. Фрейлина впоследствии родила королю нескольких детей, которые, однако, умерли в раннем возрасте. Затем из-за болезни умерла и сама женщина. После этого король заводил ещё несколько романов, но в конце концов решил возвратиться к своей всё ещё законной жене детям.

— Н-да, хоть повести пиши. — Сухо усмехнулся Бальтазар.

— Печально, что с Зигмундом они толком-то так и не пообщались. Кто знает, может быть, имея в сообщниках его рассудительный ум, пылающее сердце новатора и привело бы эту страну к промышленному расцвету. Хотя… С вами-то вот как получилось в итоге.

— Слушай, можно ближе к делу, а?

— Так вот. Очень быстро я пришёл к выводу о том, что, скорее всего, ребёнок вашей матери и отчима тоже унаследует недюжинный талант, либо же королева, явно разочарованная в своём благоверном, не устоит перед его братом и уже они, с большей вероятностью, породят гения. Как вы знаете, произошло в итоге второе. Своим он будет или не своим — ребёнок будет воспитываться, с наибольшей вероятностью, в семье короля и королевы. Совсем скоро к общей неприязни знати и короля должен был прибавиться и прибавилось в итоге страх, что произошедший в провинции, где ваш отец пытался провести модернизацию, коллапс может повториться и уже в более крупных масштабах. Для вашей же матери вы, по понятным причинам, тоже стояли поперёк горла. Совершенно не удивительно, что такие родители запрут неугодного ребёнка в его одиночестве, заставят его разъедать самого себя изнутри, пока, в конечном итоге, это не приведёт к сумасшествию.

— Я не псих!!!

— Но!.. Всё, что я когда-либо говорил обращавшимся ко мне королям — это не определённая дорога судьбы. Это то, что может произойти при определённом поведении человека, но это всё поправимо, только если он сам захочет измениться…

— Очень мило, спасибо за очередную мораль…

— Кстати, а не припоминаете ли вы ВАШ прогноз?

— Вот только давай без этого!

— Вы же помните?

— Ну… Допустим…

— И что там было?

Бальтазар, закутавшись в грязную мантию, словно в тёплое одеяло, после секундных раздумий начал:

— Ваш… Мой маленький… Маленький мирок не будет знать внешнего вмешательства долгие годы, пока…

— Пока?

Бальтазар нервно выдохнул носом.

— … Пока моё же прошлое меня не свергнет.

Пальцы вцепились в подлокотники трона.

На какое-то время король замолк, то ли дожидаясь каких-нибудь слов от Советника, то ли вовсе впав в транс, но в конце концов он резко выпрямился и в упор уставился на ненавистное полупрозрачное существо налитыми кровью глазами.

Мог ли он остаться с Зигмундом и "держать оборону"? Мог ли он с самого начала переместиться в замок и всех порешить? Мог… Но не стал. Это было бы опрометчиво. С самого начала он понимал, что надо подготовить почву. Почву, чтобы уже потом никто даже и не подумал ему противостоять.

Да, мама, ты была права — они все глупы, и в этом-то вся фишка. Надо было их всех убедить, что он — и есть то потустороннее и страшное, чего они так сильно боятся.

Надо было выждать момент.

Он стоит за поворотом в одном из коридоров замка. Слушает стражников. Говорят, что генерал — самый разумный из них, его не получилось бы ввергнуть в суеверный ужас, — уезжает на длительный срок к дальней границе. Это ему на руку. Можно сдаваться.

Будто по заказу приехали гвардейцы из столицы, которые, воодушевлённые тем, что им не придётся конфликтовать с кем-то вроде Зигмунда, спокойно повязали безоружного Бальтазара и повезли домой. Безоружного… О-о, как они ошибались. Вместо какого-нибудь пресловутого меча, дротика или стреляющего железного обрубка он несёт во дворец оружие в сорок раз страшнее.

Он несёт его в своей крови, осталось только выделить его. И в этом принцу поможет престарелый служака Франс. Дряхлый, сгорбленный и еле держащийся на ногах пятидесятилетний мужик, отец троих детей, в числе которых была и Адруна. Собственно, это единственное его достижение за всю его жизнь.

Сидя на полу темницы в сыром подземелье с каналами на руках, Бальтазар отчасти совершенно не удивился, когда увидел, что еду ему доставило это скрючившееся и еле волочащее ноги существо, вместо крепкого охранника, на котором официально и лежит эта обязанность. Сторожевые псы в этом замке оказались ещё ленивее, чем можно было представить. Наверняка, не желая отрываться от излюбленной игры в карты, подкупили старика волшебной бражечкой и вот теперь преданная собачонка выполняет за них эту не хитрую работу.

Франс был просто подарком судьбы. Мало того, что он даже и не думал осматривать заключённого, ногти на руках которого под действием раствора сильно удлинились и начали отслаиваться с пальцев, позволяя использовать себя в качестве неплохой такой отмычки, так ещё и Бальтазар прекрасно понимал, что прайдоха с пропитым разумом поддастся суеверному страху даже больше, чем недалёкий стражник. И вот, три дня ожидания — и всё готово.

Взломанные кандалы лежат за спиной. Бальтазар, не двигаясь, терпеливо ждёт и наблюдает в своей обычной позе смиренного узника, как трясущийся пьяница, еле волочащий костлявые ноги, плетётся с четвертью буханки хлеба и кружкой воды к боковой стене. Приковыляв к пункту назначения, он неуклюже бросает паёк на пол (примерно в метре с половиной от принца) и уже собирается уходить, как вдруг пленник с рыком бросается на него и прижимает когтистыми лапами к каменной кладке.

Полные ужаса глаза старика уставились в приобрётшие из-за того же раствора какой-то дикий, животный блеск глазищи принца.

— Слушай сюда, падаль, — Прозвучал в тишине хриплый, зловещий голос. — Слушай, и запоминай, если жизнь дорога. Если проболтаешься… Что ж, твоё дело.

И сказал Бальтазар ему сделать следующее — пойти на кухню в строго отведённое время, забрать оттуда специи с уксусом, нож, блюдце и огниво и пронести всё это под своим толстым пуховым камзолом сюда. После того, как он всё принесёт, ключ старику было велено куда-нибудь потерять (в огонь кинуть. в реку — не важно) и спокойно идти по своим делам. И Франс справился с заданием, как не удивительно. Всё-таки ставка на отрезвляющую силу страха оказалась верной.

По поводу того. Что из-за потерянного ключа может начаться переполох, юноша вообще не волновался, так как точно знал, что его не будет. Один раз так уже было — потеряли ключ от темницы, где сидел человек. Всё думали стражники «Потом найдём, потом найдём» — да благополучно и забыли об этом. А через месяц вспомнили, вскрыли дверь — а там уже полуразложившийся труп с ободранными об стену пальцами. Так вот.