– Мне надо добраться до личного блока связи Крейга. К основной станции меня и на выстрел не подпустят, а там есть шанс. При условии суматохи на базе. Такой, чтобы он оставил меня в койке и пошёл разбираться. Десять минут. Или, хотя бы, пять. И чтобы сканеры в помещении меня сдали не сразу. Тогда я попытаюсь высвистать на подмогу кавалерию.

– Подмогу – для чего? И от чего?

Урожденный шанхаец должен, просто обязан быть скептиком, и Лана обрадовалась вопросам. То, что Боден задал их, означало, что он небезнадежен. Ну, что ж…

– Радар, вы все под наркотой. Под анкритом. Вокруг лажа, а вы думаете, что так и надо. Монастырь минирован, зелень в стыках камней вовсе не мох. Взорвут его в пределе через неделю, на большее ресурса воздушных фильтров не хватит. Картриджи надо было менять как минимум декаду назад, раз не поменяли – не видят смысла в затратах на короткий временной отрезок. А вас погонят на убой. Причём в такую пакость, что резня на Джокасте – слышал про такую? – сойдёт за пикник церковной школы. Я прогнозирую выживание десяти процентов личного состава – их спецом оставят в живых, чтобы было кого поставить перед трибуналом Конфедерации Человеческих Миров. Решай. Решай прямо сейчас. Можешь меня сдать, тогда сегодня же сдохнем оба. Можешь не помогать, тогда я сдохну сегодня, а ты… ну, тоже скоро. Можешь помочь, и тогда у нас есть шансы. Потому что…

Она вдруг широко улыбнулась и заговорила пусть и не слишком громко, но достаточно отчётливо:

– Ты хоть знаешь, кто такие карманники? Их сейчас мало, во всяком случае на станциях и в планетоидах, что им там делать – вся финансовая информация в браслетах, а они биоидентифицируемые. Прочее же наполнение карманов большой ценности, как правило, не представляет… плюхайтесь, братва, это и вас касается!

Подошедшая стайка курсантов – и с ними два сержанта из команды Крейга – расселась на покрытых лишайником кусках известняка. Лана дождалась сравнительной тишины и продолжила:

– Я тут привожу Бодену пример того, как одни и те же навыки могут быть применены и оценены совершенно по-разному. Есть прекрасный анекдот на эту тему, но он старый, поэтому приходится пояснять. Так вот. Дело было в те времена, когда деньги печатались на бумаге. И прочие документы тоже, например, билеты – на корабли или мероприятия, без разницы. Бумажные документы и деньги держали в специальных холдерах, которые так и назывались – «бумажники». Их носили в карманах, а воры-карманники жили с того, что эти бумажники вытаскивали у лохов. И, разумеется, для этого нужны были ловкие, гибкие, тренированные пальцы. Пока понятно?

Лана покосилась в сторону озера. Серая хмарь быстро сгущалась под накрывшим монастырь полем. До отбоя оставалось не больше часа. Внутренние часы сбоили: по их показаниям, снаружи был совсем ранний вечер.

– И вот как-то раз удачливый карманник тиснул бумажник, в котором, помимо денег, лежал билет на концерт знаменитого клавишника. Ну, мужик и решил: однова живём, когда ещё выпадет к цивилизации приобщиться? Купил себе костюм поприличнее, галстук, ещё всякой хрени набрал – и пошёл культурно проводить время. Дальше понятно. Клавишник заявленную программу наяривает, а карманник наш сидит, музычку слушает, окружающую обстановку пасёт. Сидел-сидел… потом не выдержал, толкнул соседа локтем в бок: «Ты посмотри! Такие руки, такие руки – и такой ерундой заняты!»

Она переждала взрыв хохота, потом нарочито тяжёлым взглядом призвала к порядку разошедшихся подчинённых и «коллег», и веско закончила:

– Любой ваш навык, любая полученная вами подготовка влияет на ваше восприятие окружающей действительности. И чем разнообразнее ваш тренинг, тем больше у вас шансов взглянуть на текущую проблему и на мир в целом с разных точек и под разными углами. И, возможно, найти решение, которое неприятно удивит ваших противников. Это я всё к чему? Завтра буду гонять ещё серьезнее, чем сегодня. Так что марш расслабляться, пока есть возможность.

Лана легко поднялась на ноги, повращала, разминая, плечами, пару раз наклонила голову вправо-влево и на секунду перехватила взгляд Радара. Ни кивка, ни даже подмигивания, но она поняла, что сотрудничать тот, пожалуй, будет. Хоть бы уж не забыл… не забил… и не попался.

Радар не забыл. И не забил. Насчёт «не попался» пока судить было рано, но командир базы взвился с постели, как подброшенный мощной пружиной. Выслушал донесение в кольце коммуникатора, и, рявкнув что-то среднее между «Лежи, я скоро!» и «Поубиваю придурков!», торопливо напялил штаны и ботинки и выскочил за дверь.

Сколько у неё времени, Лана не знала. Мало, с этим не поспоришь, но – сколько? Эх, оставили бы ей чётки… не оставили. Ладно, будем работать с тем, что есть. Адресат… первичная кодировка… ключ… начали!

– Говорит Лана Дитц, личный номер икс 000327681 икс…

Три с половиной минуты спустя она вернулась в по-прежнему пустую и начавшую уже остывать постель. Оставалось только ждать.

В радужность собственных перспектив Лана не верила, но очень хотела надеяться, что всё сделала правильно, и послание дойдет до Дедули. Или до штаба. Или до толкового инициативного дежурного смены связи. Или вообще хоть до кого-нибудь. Потому что иначе всё – зря. А смерть без пользы для порученного дела не входила в её планы, поскольку стала бы прямым оскорблением полученной подготовке и памяти приёмного отца.

Лана не строила иллюзий. Четверо суток, проведённые в накрытом силовым куполом монастыре, здорово ударили по её физическому состоянию. За всё надо платить, и за модификации, внесённые в организм медиками Легиона – тоже.

Высокая сопротивляемость воздействию наркотических веществ отнюдь не предполагала продолжительной массированной атаки. Попытки организма (пока – успешные) нейтрализовать дрянь, вливавшуюся в него с каждым вдохом, истощали запас его прочности быстрее, чем самые тяжёлые бои. Ужины в обществе Крейга отчасти компенсировали потерю энергии, что правда – то правда. Но завтракать и обедать приходилось вместе со всеми, а кормили на «базе Шекспир» такой дрянью, что база «Роузхилл» на Гардене вспоминалась не без ностальгии.

Больше всего не хватало воздуха. Она не просто так упомянула в разговоре с Боденом воздушные фильтры, выработавшие ресурс. Пусть даже распроклятый анкрит не позволил потомственному шанхайцу заметить непорядок с воздухообеспечением (ну и дозировка! Да тут никакой нейтрализатор не справится!). Само упоминание о таком непорядке должно было прочистить – и прочистило же! – ему мозги, пусть ненадолго. Важность, практически священность выработки кислорода и обновления воздуха впитывалась шанхайцами с молоком матери. И не имело никакого значения, помнили ли выкормыши той же террасы Форсайт своих матерей.

Ощущение того, что она сделала всё, что было в её силах, убаюкивало. Веки сомкнулись сами, сон пригладил вставшие дыбом остатки волос, расслабил сведённые напряжением последних часов мышцы. Лана заснула.

Впоследствии она с полной уверенностью пришла к выводу, что спасло её именно это.

– Госпожа капитан, мэм! Разрешите доложить! Станция взята под полный контроль!

Эрнестина Дюпре откинула забрало тактического шлема и удовлетворённо кивнула подошедшему заместителю. Разумеется, эту же информацию было проще и быстрее передать по каналу связи. Однако приходилось учитывать присутствие нанимателей, невесть как организованных командованием Легиона в запредельно сжатые сроки.

Представители «Фонда Рейли», те самые наниматели, торопливо попятились, радуясь возможности убраться подальше от командующего операцией, ради которой их выдернули из привычных уютных кресел. Операция была жестокой, кровавой, беспощадной… отчаянно непохожей на мирную жизнь кабинетных ученых. Им пришлось нелегко, и капитан Дюпре мысленно пообещала себе пожалеть бедняг. Потом. Когда – и если – у нее появятся время, силы и желание кого-либо жалеть.

Провозиться десантникам Галактического Легиона пришлось неожиданно долго, да и сил ушло немеряно. Но теперь три станции охранения планеты Шекспир были блокированы и зачищены, а все каналы связи перекрыты. Следовало готовиться к высадке, орбитёры поддержки ждали только команды.