Первый удар в голову я смог отвести ладонью. Сразу же заныла кисть. Маша била сноровисто и упрямо. И я не имел ни малейшего права защищаться. Если, конечно, не стремился предотвратить ущерб имуществу Изабель. Да, приоритет первого уровня. Кстати, где Мария научилась? У кого брала уроки? В какое время? Почему мне ничего об этом неизвестно? И, главное, - зачем? Ненужные вопросы, которые не помогут мне. Ответив на любой из них, я не оттяну печального момента. Момента моей смерти. Выхода из строя, иными словами.

   Допустим, нападение - элемент игры. Тогда нужно уклоняться от ударов. Помогать сапенсу промахиваться. Дольше игра - больше интерес. И я успешно в ней участвовал. Мария устала махать битой. Остановилась, уперлась деревяшкой в землю и попыталась перевести дыхание.

   Я тоже устал. Дрожали руки и ноги. Я чуть не падал.

   Госпожа перевела дыхание:

   - Ты это что? Сопротивляешься? Какого хрена?

   - Защищаю... собственность... Изабель, - ответил я, останавливаясь на каждом слове.

   - Ты - моя собственность. Я могу делать с тобой, что захочу, мне ребята в чатике сказали. И вообще - ты мне надоел!

   - Можешь отправить меня обратно.

   - Ну, уж нет! Что моё, то - моё. И никто другой не будет тобой пользоваться...

   Неожиданно Маша подхватила биту и широко размахнулась. Я почти успел отступить, чтобы не получить дубинкой по голове, но нога поскользнулась на траве. Я упал на спину. Госпожа споткнулась о мою выставленную ногу, не удержала замах, и её утянуло за край обрыва.

   - Ах! - вскрикнула она и исчезла.

   Шуршание песка. Перестук камешков. Свист воздуха. Негромкий хруст. И одинокий удар.

   Я сел и посмотрел вниз. На дне оврага неподвижно лежала фигура, наряженная в красную одежду. Немного похожая на сапенса женского пола. Но, разумеется, им не являющаяся. Руки и ноги не могут изгибаться под такими углами. Шея не может быть вывернута под таким градусом. Темно-красное пятно не может заливать всё лицо. А вот лицо... Лицо имело определенное сходство с лицом сапенса. Но недолго. Распятые губы. Остекленевшие глаза. Спутанные волосы, залитые кровью. Ничего похожего на сапенса.

   Манекен, выброшенный на помойку.

   Никакого отношения к изломанной кукле на дне оврага я не имею и не имел. Что она там делает? Как туда попала? Кто её сломал? На все эти вопросы у меня нет ответа.

   Постепенно ко мне приходило понимание и осознание того, что произошло и что будет дальше.

   Скоро прилетит бригада спасателей. Поднимут тело. Даже попытаются провести реанимационные действия. Успеха.

   Возможно, будут расспрашивать меня - что произошло. Я отвечу. Тои не могут обманывать. И никто не догадается задать прямого вопроса. Виновен ли я в смерти куклы. Куклы не умирают.

   Все же знают - той не может причинить вред сапенсу. И далеко не всегда способен предотвратить несчастный случай. Есть вероятность, что Изабель оставит меня при себе. Как некую память. Сапенсы такие сентиментальные.

   Они думают, что хорошо знают нас. Что сами нас сделали. Наивные сапенсы. Природа трудилась над нами не одну сотню тысяч лет. А они - всего ничего. Разумеется, сапенсы не докопались до наших глубинных мотивов.

   Сапенсы? Люди!

   Летят. Я в ожидании. Я даже знаю, что им скажу.

   Умные злые люди.

   И я.

   Ну, что? Кто здесь самый умный?

<p>

 </p>