– Только дождись перемены. Увидишь.

Я ушла от неё. Но через урок она появилась с каким-то высоким мальчиком. Он, наверное, уже в пятом классе учится.

– Эта, что ли? – спросил он, указывая на меня. Девочка с довольным видом кивнула. И он пнул меня, а потом ушёл, засунув руки в карманы брюк.

– Это мой брат был, – гордо сказала девочка. – А у тебя брата нет. И никто за тебя заступится. – И тоже ушла.

Мне стало обидно. У одного мальчика с нашего класса тоже была история. Его другой мальчик побил. А потом в школу пришёл его папа, схватил обидчика за шиворот и долго тряс, приговаривая:

– Будешь ещё моего сына трогать? Будешь? – А тот испуганно озирался и не знал, что делать.

И больше он уже не подходил к мальчику, у которого такой папа.

Сначала о той девочке и её брате я хотела рассказать маме, а потом подумала: мама ничего не сможет сделать. У неё силы нет.

Но тётя Настя отчеканила:

– На каждого сильного всегда более сильный найдётся. Верь. – И я кивнула. Ну, должен же был кто-то наказать плохого человека!

Так и случилось. Та девочка, которая привела своего брата, через пару дней поскользнулась возле забора и упала. Поэтому появилась в школе вся заплаканная. И тогда я уже гордо посмотрела на неё.

Но однажды маме всё-таки пришлось идти в школу. На физкультуре нас отправили на лыжню. Правда, она была очень плохой – где-то покрыта корочкой льда, а где-то виднелась травка. Специальные лыжные костюмы были только у двух девочек, а остальные ехали просто в зимней одежде.

В конце урока, когда стали складывать лыжи в одну кучу, один мальчик схватил мою лыжу. Я крикнула:

– Отдай.

Но он с лыжей обежал двор, потом ткнул её концом в сугроб, под которым был турникет. И лыжа хрустнула. Я от страха глаза зажмурила. А когда их открыла, увидела, что мальчик несёт назад уже сломанную лыжу.

– Бери, – сказал он, – мне она больше не нужна.

– А мне?! – воскликнула я. Но он лениво прошёл мимо меня.

«Как мама расстроится!» – подумала я. Но делать было нечего – пришлось всё рассказать. Со сломанной лыжей меня бы всё равно потом на урок не пустили.

В конце недели как раз было родительское собрание, и мама, найдя там папу противного мальчишки, объяснила, что произошло.

– Ну, извините, пошалил он, – сказал его папа и ушёл. Деньги за сломанную вещь он не вернул. И маме пришлось взять деньги в долг у бабы Клавы, чтобы опять купить для меня лыжи. А я осталась на несколько недель без сладостей и новых книг – нужно было копить деньги.

Уроки физкультуры у нас сначала вёл Викентий Милентьевич. Мы его имя два месяца учили. А потом он из школы сбежал. Видимо, из-за нас. Велел нам кидать мячи баскетбольные друг другу. А у нас руки маленькие, некрепкие, а мячи большие и жёсткие. И мы их бросали, ударяя об пол. Но Викентий Милентьевич стал ругать нас. Мальчишки попробовали сразу друг другу, да только руки отбили. Так что на следующем уроке стали мячи со злости куда попало кидать. Мы с девочками в углу за матами прятались. А Викентий Милентьевич забыл голову прикрыть, и мяч угодил прямиком ему по затылку. Тут Викентий Милентьевич рукой схватился за ушибленное место и стал кричать:

– Вон, все вон. В раздевалке до конца урока сидите. – И мы, попятившись, а мальчишки бегом, скрылись с его глаз. Он в свою раздевалку ушёл. И потом уволился.

И тут в школу поступила очень энергичная учительница. Сказала, что в городском клубе шейпинг ведёт. Что это – не объяснила, но слово нам понравилось, и мы её стали называть Шейпинг-учительница.

А потом я всё же спросила у мамы:

– А что такое «шейпинг»?

И она ответила:

– Это когда у женщин много жира под кожей накапливается, и они идут зарядку делать.

Я оглядела маму, себя. Мы вообще обе худенькие. Ну да, если есть мало –ничего откладываться не будет. Хотя если совсем мало, то руки и ноги подниматься не будут. А это уже плохо.

У нашей Шейпинг-учительницы руки, ноги крепкие, а живота и груди почти нет. Такое тело ещё спортивным называют. И вот она тоже начала из наших тел делать такие же.

Сначала учила наклоняться, чтоб живота не было.

– Руки вниз, попа верх. Руки вниз, попа верх, – повторяла.

А на другом занятии уже учила шагать по-особенному:

– Фэйс направо, фэйс налево. – Сама идёт по кругу и головой из стороны в сторону вертит. Мы повторили.

Я дома маме рассказала, как мы упражнение делали под фирменным названием «Фэйс». А она меня перед собой поставила и говорит:

– Это у неё фэйс, а у тебя лицо. Ясно?

– Ясно, – сказала я удивлённо. А потом догадалась. Это, оказывается, Шейпинг-учительница так лицо называла, фэйсом, а мы думали – упражнение такое, как ласточка или самолётик.

Мама про Шейпинг-учительницу рассказала тёте Насте, и когда тётя Настя к нам в очередной раз пришла, то спросила:

– Как там ваша «Попу кверху»?

– Кто? – не поняла я.

– Да учительница ваша по физкультуре. Чему ещё обучила?

И я рассказала, как на уроке мы, то есть девочки, мальчиков поднимали, хватали их под мышками и тянули вверх. Только чуть-чуть. Они же весят много.

– Наверное, учит вас сумки тяжёлые таскать, – пояснила тётя Настя. – Участь женщин такая – сумки. Вот она и готовит вас.

А на следующем уроке мы получили новое задание.

– Поднимаем ноги, правую, – командовала Шейпинг-учительница, – потом левую, правую и снова левую.

И только Павлик, он никогда на учительницу не глядит, а только по сторонам, начал ноги поднимать. А мы на неё смотрели и потому стояли. Учительница поднимала руки! Сначала правую, потом левую. Переглянулись мы друг с другом и стали поднимать руки. Голос может обмануть, но тело – никогда. И так как Шейпинг-учительница нам в ответ улыбнулась, мы обрадовались, что поняли её верно.

Жизнь – она всякая

Зима! Воздух колючий, а я всё равно рада. Солнышко светит ярко, снег похрустывает. И мне хорошо. Я закутана с головы до ног. Даже нос и рот наглухо завязаны шарфом. Только глаза на свободе, наблюдают.

Сижу я в санках на мягком коврике, а санки везёт мама. И едем мы быстро, только с подскоками, так как кое-где дорожки очищены от снега, и маме приходится рывками тянуть меня через проглянувший асфальт.

Снег разбросан маленькими звёздочками. Ему всё равно, что мороз, даже хорошо, наверное. А люди кутаются, прячутся. Носы у всех красные и щёки тоже. Сорок градусов! А мама везёт меня в детскую поликлинику, потому что у меня насморк и горло болит. В общем, простуда.

В поликлинике тепло. И даже уютно, если не считать процедурного кабинета, там уколы ставят, и кабинета, где стоматолог сидит, он тоже не всегда по-доброму лечит.

Мы поднимаемся на второй этаж, там наш врач принимает, и сидим, ждём. Иногда долго, иногда не очень. И я разглядываю людей. Они разные – толстые и худые, высокие и низкие, с грустным лицом или так, без выражения.

Потом меня осматривает врач, просит задрать рубашку и слушает. Всё это привычное. И простуда – дело привычное. Особенно зимой. Само страшное, если врач потом скажет: «Колоться надо» – это когда простуда очень злая и проходить сама не хочет. Но чаще я слышу: «Прогреться», и значит, мы пойдём в физиокабинет.

Это даже приятно бывает. Привяжут к спине и к груди обмотанные тряпочкой два кругляша с проводами. А потом подключат их к электричеству, и время установят на циферблате. И сижу я, как сотовый телефон, на зарядке. Только его электричеством заряжают, а меня теплом. Иногда мне другой аппарат назначают – тоже прогревающий, для носа и горла. Трубочку близко к лицу подносят, говорят рот открыть, а потом из трубочки пар поступает, и я дышу.

Есть ещё какая-то процедура, там велят за шторку проходить и на кровать ложиться вниз животом, а потом к спине что-то прикрепляют и к электричеству подключают. Но мне это не назначали ни разу, я только через шторку видела.

Но больше всего в поликлинике мне нравится, что там вдоль лестницы есть горка, покрытая линолеумом. И малыши на ней всегда катаются. Мне, конечно, неудобно, я же взрослая. Но когда мы спускаемся вниз, и никого поблизости нет, мама разрешает мне тоже проехать.