Они вышли из кабинета и увидели, что в холле уже стоят Джейн с матерью, Уэнди и миссис Дженкинсон. Первым подбежал к девочке Ник.

– Это тебе на память. С Рождеством Джейн! – он протянул ей рисунок, и девочка, которая вроде бы взяла себя в руки снова разрыдалась. Она обняла Ника и поцеловала его в щеку, отчего Ник сделался пунцовым, опустил глаза, и отошёл, поскольку Габби тоже не терпелось отдать свой подарок.

– Не спрашивай откуда он у меня, просто возьми. Он так будет хорошо смотреться на твоих волосах. С Рождеством Джейн! – она обняла подругу, и долго не могла отпустить. – Я люблю тебя! – Джейн улыбнулась сквозь слёзы и потрепала Габби по голове.

Настал черед Оливера. Потупив взгляд, он подошёл к девочке и достал из кармана ожерелье.

– Прости меня Джейн. Я знаю, ты догадываешься почему я так вёл себя с тобой, – мальчик говорил тихо, чтобы его слова могла разобрать только она. – Но я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Вот возьми – это амулет на память, он всегда будет напоминать тебе о нас и о нашей семье здесь в приюте. С Рождеством.

– Ох, Оливер! – Джейн обняла мальчика. Конечно, она знала, что отстранённость, и холодное равнодушие Оливера, направленное на неё, связано с его чувствами к Генри. Она шепнула ему на ушко: – Береги его. Он может наделать глупостей. Пообещай мне.

– Я обещаю, – таким же шёпотом ответил ей мальчик.

Остался только Тео. Ноги его подкашивались, грудь тяжело вздымалась. Вот они – их последние мгновения. Как легко потерять любимого человека, тебе кажется, что он будет всегда рядом, но за секунду всё может кардинально измениться. Все надежды и мечты рушатся в одночасье, и ты не властен как-то этому помешать, ты остаёшься немым свидетелем того, как из твоей жизни вырывают любимую. Парень, держа в руках сундучок, подошёл к Джейн.

– Это мой подарок тебе на Рождество.

– Какой красивый! – Джейн взяла в руки вещицу и невольно залюбовалась её отделкой.

– Это музыкальная шкатулка. Открой её.

Девочка открыла сундучок. Под волшебные, переливающиеся звуки музыки, внутри кружилась белая фигурка балерины. Разливаясь, мелодия заполнила все уголки холла. Джейн, с открытым ртом, как завороженная смотрела на это чудо. Ей никогда не дарили ничего подобного, и девочка прижала к себе эту драгоценную вещь.

– Тебе нравится? – осторожно спросил Тео. Хоть он и видел, что подарок пришёлся по душе, но ему хотелось услышать это.

– Конечно! Генри это удивительный и самый прекрасный подарок в моей жизни! – девочка кинулась к нему на шею.

– Обещай открывать её каждый раз перед сном и вспоминать меня. – Тео подался вперёд, их лица почти соприкасались.

– Обещаю Генри! – с жаром произнесла она, и Тео знал, что она действительно так и будет делать. Они смотрели друг другу в глаза и старались будто бы навеки отпечатать в своих душах образ и глубину друг друга. Тео прикоснулся ладонью к щеке Джейн и поцеловал её. Из её глаз брызнули слёзы, и Тео принялся утирать руками мокрые дорожки, которые текли по щекам.

– Я найду тебя Джейн. Я выберусь от сюда, найду тебя, и мы будем вместе.

Джейн уткнулась ему в плечо и только кивала головой. Верила ли она Генри? Она знала, что они расстаются надолго, как минимум на несколько лет, а то и больше, и что их ждёт в будущем никто не знал.

– Миссис… Миссис Коутс, в каком городе вы будете жить, в каком районе? – Тео был уверен, что когда он выбирается из приюта, совершит месть, то первым делом отправиться на поиски девочки, а может сначала найдёт Джейн, а потом отомстит.

Моника была тронута тем, насколько этот молодой человек трепетно относится к её дочери, и она решила дать ему адрес, хотя и не думала, что они там долго проживут.

– Мы будем жить в Сесте, в районе Кеминти на Леманстрит.

«Сест, Кеминти, Леманстрит» – повторял про себя, как заезженную пластинку, заветный адрес парень.

– Джейн, нам пора идти, Хэнк ждёт, – Моника и не думала, что прощание с приютом затянется так надолго. «Это, конечно, мило, что они так привязались к моей Джейн, но, чёрт возьми, сколько можно прощаться?»

– Я вас никогда не забуду. Обещаю!

– И мы тебя не забудем, – Габби кинулась к Джейн, а за ней и все остальные. Уэнди обнимала девочку и говорила, как будет по ней скучать, даже непробиваемая миссис Дженкинсон растрогалась и обняла девочку.

– Мы проводим вас до машины миссис Коутс, – сказала Уэнди, и взяла Джейн за руку.

– Я могу понести сумку, – Тео протянул руку к клади, которую держала Моника и та отдала ему сумку.

Они вышли на улицу. В свете фонаря лёгкие снежные хлопья описывали свой трогательный прощальный вальс, и со стороны можно было наблюдать, как девочка и её мама, обе с огненно-рыжими волосами, тепло одетые, подходят к синему пикапу. Три мальчишки, низенькая девочка с длинными каштановыми волосами, молодая женщина и статная дама в возрасте, все без верхней одежды, в лёгких ботинках, в которых они ходили в приюте, провожали их. Кудрявый паренёк отдал сумку мужчине, который встал с водительского сиденья и уставшим, недовольным долгим ожиданием лицом, оглядел всю процессию. Затем парень обнял свою девушку, последние слова любви слетели с их губ. Она махнула всем на прощание рукой, села на заднее сиденье пикапа. Машина тронулась и поплыла, опаленная снегом, по ухабистой неровной дороге в сторону автострады. Мальчишка долго стоял на холоде, холод его совсем не трогал, и смотрел в след синему пикапу, пока тот не скрылся из виду, а потом не помня себя побежал, что есть духу. Он бежал в ночь, в непроглядную темноту, сел на холодную, занесенную снегом землю под дерево. Его звали друзья, но он не хотел откликаться, парень погрузился в своё горе, в голове крутилось лишь: «Сест, Кеминти, Леманстрит». Он сидел там до тех пор, пока Оливер не наткнулся на продрогшее, еле шевелящее синими губами тело, и позвал на помощь. «Я обещал сберечь тебя Генри, и я сдержу обещание». У Тео было лёгкое обморожение, и он с неделю провалялся с температурой в полубреде, зовя Джейн.

Лето 1964

Не смотря на вторжение Сильвии и на тень скуки от предстоящего обеденного визита, Лео вышел из отеля в приподнятом настроении. Его жена стояла около своего кадиллака пятьдесят четвертого года, держала в правой руке бриаровый мундштук и курила Мальборо. Увидев мужа, она снисходительно посмотрела на него и плотоядно улыбнулась, отчего внутри у Лео всё сжалось: «Она не спроста так улыбается. Что-то произошло за то время, пока я собирался. Что могло послужить такой перемене настроения?» – мужчина изучающие уставился на жену.

– Не знаю, чем вызвана твоя ухмылка дорогая, но привлекательнее от этого ты явно не становишься.

Сильвия, гордо вскинув голову, выдохнула дым на Лео.

– Я имела удовольствие пообщаться с твоим мальчишкой с глазу на глаз. Ричи оказался очень интересным собеседником, – с наигранным добродушием произнесла женщина. Она ждала ответной реакции со стороны мужа, и если она всё правильно рассчитала, а ошибки здесь быть не могло, то она должна была незамедлительно последовать, что и произошло.

– Какого чёрта Сильвия? Что ты задумала? – Лео был явно раздражен, от былого хорошего настроения не осталось и следа. Он сверлил жену взглядом. В том, что она ненавидит его так же сильно, как он её, Лео не сомневался, впрочем как и в том, что Сильвия не упустит случая причинить боль своему ненаглядному или как-то насолить. Да, в этой взаимной ненависти был виноват сам Лео. В том, что случилось с ним в прошлом он винил двух людей – отца и совсем незаслуженно Сильвию. В глубине души он понимал, что она не виновата в том, что ему пришлось жениться на ней, но никак не мог смириться с тем, что он должен коротать всю оставшуюся жизнь с нелюбимым человеком.

До свадьбы Сильвия даже была влюблена в Лео, влюбленность будто надела шоры на её глаза, и она не видела или не хотела видеть, что её жених всего лишь играет роль влюбленного человека. А когда они поженились – притворяться не имело никакого смысла, и Лео тут же стал холоден с Сильвией. Если бы она знала, какой мукой для него было обнимать её, целовать и говорить слова любви. Всё это должно было принадлежать только Хьюго, а он на тот момент даже не знал, где его любимый. Отец заверял, что он жив здоров, и никакими мольбами его было не пронять. Тогда Лео решил действовать иными методами. Теперь у него были деньги, и молодой мужчина нанял двух людей, чтобы те выбили силой из отца признание. Отто быстро раскололся, он сознался, что Хьюго был продан в Австралию, в Кухэсс. И Лео, сказав своей жене, что ему написал письмо друг, который сейчас находится в Австралии. Он писал, что якобы тяжело болен, и хотел бы увидеться с ним до своей кончины. Сильвия попалась на удочку, и мужчина беспрепятственно отправился в то место, про которое ему рассказал отец, но опоздал. К тому времени Хьюго умер от туберкулеза, его похоронили в общей могиле. Когда мужчина об этом узнал, то напился вдрызг, и хотел покончить жизнь самоубийством, прыгнуть с моста в реку, утонуть и пропади оно всё пропадом. Но его остановил Джимбо, который шёл победителем после боя. В таверне недалеко от места, где собрался топиться Лео, Джимбо участвовал в боях, и получал за это деньги. Местные мужчины с удовольствием ходили в это заведение, ставили деньги на приглянувшегося бойца, а победителю хозяин заведения выплачивал весь причитающийся ему выигрыш. Он работал в отеле официантом, наполовину полинезиец, наполовину шотландец, он не был рабом, но к персоналу относились нисколько не лучше. По крайней мере им хотя бы платили, правда это были сущие гроши, поэтому будущий водитель Лео и ходил на бои.