– Ах, Дженни! Теперь мы всегда будем вместе, – она притянула Джейн к груди и погладила по голове. – Мы живем с Хэнком в небольшом домике, у тебя даже будет своя комната. – Джейн на силу вырвалась из хватки матери, и та удивленно воззрилась на дочь, делая вид, что совсем не понимает почему девочка так отстранённо себя ведет. – Не переживай моё солнышко, скоро ты будешь дома.
– Мама прекрати! – резко сказала Джейн, затем, понизив голос до шёпота, отошла от матери. – Я не хочу никуда с тобой идти.
– Джейн, я твоя мать, как ты можешь так говорить? – лицо Моники покраснело, она достала небольшой шёлковый платочек и принялась утирать подступившие слёзы. Но дочку это нисколько не тронуло.
– Как я могу так говорить? – вспыхнула девочка. – Ты бросила меня, отдала в этот приют, даже письма не писала. Я не поеду с тобой.
– Нет, ты поедешь со мной, – женщина выпятила нижнюю губу, словно обиженный ребёнок, и с досадой посмотрела на дочь. Ни одного «прости» так и не слетело с её напомаженных губ, которого Джейн так ждала. Ей нужно было хоть какое-то подтверждение того, что она её любит, что сожалеет о том, что отдала дочку в приют.
– Кто твой дружок мам? Барыга, спекулянт, может держатель тех кафе, что стояли на Палмер стрит? (Девочка имела ввиду заведения, где бордели, маскировались, под обычные кафе. Они открывались по ночам, проститутки там танцевали стриптиз, а затем обслуживали клиентов). Кто?
– Замолчи! – Моника до боли сжала руку Джейн. – Хэнк работает в полиции, он порядочный мужчина.
Воспитанницы приюта смотрели на них во все глаза, перешептывались, кто-то даже подсел поближе, чтобы быть в гуще событий. Габби, Уэнди и миссис Дженкинсон наоборот, держались на расстоянии, не мешая разговору матери с дочерью.
– Джейн я понимаю, как ужасно поступила с тобой, прости меня дочка, – женщина протянула руку и дотронулась до щеки Джейн. – Я изменилась – бросила выпивку, познакомилась с Хэнком. Мы можем стать семьёй. Ты же всегда этого хотела.
– Я уже не знаю, чего хочу, – по лицу Джейн бежали слезы. Мать привела Джейн в приют восемь месяцев назад. Джейн помнила, как умоляла Монику не оставлять её, как она ждала, стоя у окна, что мама всё-таки вернется, но она не возвращалась. И вот она здесь, но она стала ей чужой. Чужая женщина, которая говорит, что изменилась, что снова хочет быть семьёй. «Нет, не чужая. Просто я отвыкла от неё. Она моя мама».
– Ну-ну моя дорогая, – Моника погладила дочку по голове, и девочка не в силах больше сдерживаться положила голову на колени матери и обняла её ноги. – Всё будет хорошо, я люблю тебя Джейн и больше не совершу никаких ошибок, – женщина обняла дочку в ответ, и тихонько покачивалась с ней в такт настенным часам, которые висели над дверью. – Поехали домой, дай мне ещё один шанс.
– Джейн! – девочка подняла голову и увидела Генри. Он застыл в дверях, не решаясь двинуться дальше. Парень не мог больше ждать с наружи, миссис Дженкинсон хотела было выдворить его, но Уэнди ей помешала, шепнула что-то на ухо, и старушка позволила ему пройти.
– Это твой… друг? – женщина с любопытством посмотрела на Тео, и перевела взгляд на дочь.
– Да… это мой друг, – тут в комнату ввалились и Ник с Оливером, – и они тоже.
– Что ж, тогда попрощайся со своими друзьями.
Джейн прикрыла ладонями свои опухшие от слёз глаза. «Мы расстаёмся навсегда, и я не в силах этому противиться. Как я могу их вот так бросить?» Нэнси, Ник, даже Оливер были её новой семьёй. А Генри… Она считала его своим мужем, она любила его, и когда они оставались вдвоём, они предавались мечтам о том, что, сбежав из приюта, непременно поженятся.
– Ты уезжаешь? – Тео всё также стоял в дверях, он не решался подойти к девочке. Больше всего он хотел, чтобы это оказалось чудовищным сном, одним из тех жутких кошмаров, которые раньше приходили к нему каждую ночь.
– Я… Генри, мне так жаль, – девочка нужны были его объятия, она хотела напоследок будто впитать его в себя, его запах, голос, мозолистые ладони, запомнить какие на ощупь его волосы. Она подбежала к Тео, и прильнула к нему всем телом. Парень обнял её и зарылся лицом в копне рыжих волос. Им было всё равно, что на них все смотрят – остальные воспитанницы, их друзья, Моника. Сейчас во всём мире существовали только Тео и Джейн. На неё нахлынули воспоминания, всё что приключилось с ними в приюте. Перед глазами побежали картины прошлых месяцев: как Генри спас Джейн от Тома, как они тайно целовались, как первый раз занимались любовью на его день рождения. Девочка чувствовала, как тело парня задрожало. Тео потерял счёт времени, весь его мир сконцентрировался на Джейн, он не хотел её отпускать. Отпустить – значит потерять, допустить то, чему он не мог позволить свершиться. Они не знали, сколько так стояли, но миссис Дженкинсон, видя нетерпение Моники, громко кашлянула.
– Милая, нам пора, – женщина подошла и коснулась плеча дочери, но девочка не обращала на неё внимания. Она взяла руки Тео в свои и посмотрела в его такие же красные глаза, как и неё самой.
– Я не хочу прощаться с тобой. Ни с кем из вас, – Джейн окинула друзей взглядом: Габби стояла и тихонько плакала, прижимаясь к Уэнди, та гладила её одной рукой по голове, другой, утирая подступившие слёзы. Ник пытался держаться, но у него это плохо получалось, и мальчишка, опустив голову шмыгнул носом. Оливер стоял потупившись, и выглядел абсолютно растерянным.
– Джейн! Не уезжай! Что я буду без тебя делать? – Габби кинулась к подруге, и крепко обняла её.
– Ты справишься Нэнс. Ты стала для меня сестрой, и я очень буду скучать по тебе, – она уже давно относилась к Габби, как к младшей сестрёнке, и даже сейчас старалась быть сильной для неё и как-то успокоить.
– Т-т-ты тоже мне с-с-сестра, – еле проговорила Габби.
Неожиданно для всех Ник крикнул:
– Я сейчас приду, я мигом, – мальчик уже было пустился бежать, но Оливер дёрнул его за рукав и вопросительно посмотрел.
– Ты куда?
– Подарки! – только и смог выпалить Ник.
Дети мигом поняли его, и с заверением, что они пулей прибегут обратно, помчались в комнату Уэнди, где и лежали под ёлкой, завернутыми в старые газеты, подарки.
Тео сразу же нашёл свой подарок для Джейн – это была деревянная музыкальная шкатулка в виде сундучка с позолоченной отделкой, внутри которой крутилась белая фигурка балерины, и которая воспроизводила мелодию «Лес сказок». Это была шкатулка Уэнди, и когда Тео пришёл к медсестре посоветоваться насчёт подарка для девушки, она дала ему сундучок. Тео сначала не хотел её брать, он подумал, что возможно она служит памятью о ком-то, но для Уэнди эта шкатулка не была памятной, она купила её как-то в музыкальном магазинчике, просто потому что ей понравился сам дизайн. И Тео согласился – ему приглянулась эта изящная вещица, и он подумал, что Джейн обрадуется такому подарку. «Теперь она будет слушать её и вспоминать меня, и пока эта шкатулка будет с ней, она ни на день не забудет обо мне».
Габби достала из газеты гребень – тот самый, который Тайлер подарил ей.
– Она будет такой красивой с этим гребнем в волосах, – дрожащим голосом произнесла Габби, не сдержалась и всхлипнула.
– Пожалуйста Нэнси!
Девочка видела, что брат на грани, и больше не произнесла ни слова.
Как-то Ник нарисовал всех друзей вместе, они, конечно, не позировали ему, он делал это по памяти, и этот рисунок он сейчас достал из-под ёлки и прижал к себе.
«Я ещё ни разу не дарил Джейн амулет, а он сейчас для неё, как нельзя кстати» – подумал про себя Оливер. Не смотря на то, что он ревновал Генри к Джейн, не смотря на то, что она не была его другом, она вступилась за Оливера, когда тот так в этом нуждался и спасла от Сэма, к тому же он видел, что Генри действительно любит её, он видел, как тот сейчас страдал, и даже в глубине души мальчик не мог радоваться, что Джейн забирают. Раньше может он этого и хотел, но, когда это действительно произошло, он осознал – злиться на Джейн было глупо. Он хотел, чтобы Генри был счастлив, и Оливеру, как и всем друзьям, было тоскливо, что девочка, для которой они стали семьёй, покидает их. Оливер не мог допустить, чтобы Джейн запомнила его, как того, кто постоянно хмурился, смотря на неё, кто по доброй воле даже не заговаривал с ней. Мальчик достал из-под ёлки нарядное ожерелье на медной проволоке с белыми пуговицами и голубыми ленточками, которые он стащил у Уэнди, чтобы в последствии ей его и подарить, но Бог с ним. Оливер решил, что для Уэнди он сделает другое.
