Мне пришла в голову запоздалая мысль, что надо было посоветоваться с Трейси. Ведь она — доктор, и здорово разбирается в человеческих мозгах. Как уверенно она поставила на ноги Илию и Стипа! Доктор Трейси проверила их мозги специальным аппаратом и обнаружила опухоль. Прооперировала обоих братьев, и теперь они идут на поправку. Я видел их мельком в госпитале — мы проходили мимо их палаты. Илия и Стип с перебинтованными головами сидели на кровати и увлечённо играли в какую-то настольную игру.

Наверное, и в моём мозгу доктор Трейси разобралась бы так же уверенно и хладнокровно. Я представил, как серьёзная блондинка вскрывает мой череп и копается внутри блестящими инструментами. Брр! Меня прямо всего передёрнуло! Что и говорить, я всегда отличался слишком живым воображением.

Наконец, пискнул зуммер. Лина пошевелилась и сняла шлем. На её лбу отпечаталась красная полоса — от волнения я забыл правильно подогнать крепление.

Я протянул Лине листок с текстом урока.

— Попробуй прочитать это.

Она взяла листок и легко, нараспев прочитала:

— Snova serdechko bednoe

Zaperto na kruchok.

Spryatan v karman perednika

Malenkiy bashmachok…

Мы не спали до утра. Шлем непрерывно переходил из рук в руки. Пока один, откинувшись в кресле, поглощал знания, трое других нетерпеливо шуршали страницами.

У Лины и Говарда всё получилось. Не повезло только Дину — с его памятью никаких чудес не происходило. Впрочем, расстроенным биолог не выглядел.

— Ты понимаешь, что это значит, Ал? — почти кричал он. — Может быть, мы нашли уникальное свойство Местрии!

Встречать шлюпку стало традицией. Ежедневно ближе к вечеру поляна перед домом Интена заполнялась людьми. Они разговаривали, шутили, время от времени задирали головы и ждали, когда в небе появится сверкающая точка.

Шлюпка привозила всё новое и новое оборудование, а увозила ящики с образцами. В последнее время кроме образцов в трюм частенько грузили свиные туши, мешки кукурузы и кадушки с лесным мёдом. Даже старые космические волки были не против вкусной и свежей еды, которая колосилась и хрюкала, а не вылезала из пищевого синтезатора.

Теоретически в синтезатор можно загружать любую органику. На практике чаще всего использовались водоросли и микроскопические рачки. Как объяснил мне Дин — их проще всего разводить в полёте. Достаточно большой цистерны с водой и специальных ламп.

Дин как-то предложил поставить синтезатор в кухне Интена. Но Матильда решительно сказала, что не позволит обитателям дома питаться всякой гадостью. В руках Матильда держала половник, поэтому Дин благоразумно отступился.

Еда из синтезатора — это брикеты величиной с кусок мыла. Они зеленовато-серого цвета, очень питательные, но вкус у них ненатуральный.

А людям всегда хочется вкусненького.

Сегодня я ожидал шлюпку с особым нетерпением. Доктор Трейси, наконец, отпустила отца из госпиталя. И Фолли должен был его привезти.

Утром мы с Говардом слетали на глайдере в посёлок. Учитель управлялся с транспортом так лихо, словно всю жизнь на нём летал. Он высадил меня возле калитки, а сам отправился на глайдере в поле, чтобы помочь Грегору перевезти собранную кукурузу.

Мама сидела возле окна и штопала мою старую рубашку. Увидев меня, она чуть не расплакалась от радости — я уже неделю не появлялся дома. Дел было столько, что и выспаться-то удавалось редко. Каждый день мы с Дином выходили в поле, потом я помогал ему сортировать собранные растения и пойманных букашек. А в перерывах усиленно запихивал в себя школьную программу.

В честь моего прихода мама напекла блинов с мясом, и я от пуза налопался домашней еды. А потом отправился обратно к Интену, пообещав вернуться вечером вместе с отцом.

Я ничего не сказал маме про отцовскую выдумку насчёт Грегора. И спрашивать её ни о чём не стал. Понадеялся, что всё прояснится само собой.

Сегодня было облачно. Серая клубящаяся пелена плыла почти над самой землёй. Шлюпка вынырнула из облаков неожиданно. Только что её не было, и вот уже она зависла над самой поляной, выпуская тонкие ажурные ноги-опоры.

Шлюпка опустилась на траву, и я удивился — как быстро это зрелище стало для меня привычным. Рабочие поволокли по трапу разноцветные пластиковые ящики.

Отец спускался медленно, осторожно обходя суетящихся рабочих. Несмотря на пасмурный день, он щурил глаза, отвыкшие от солнечного света. Сойдя с трапа, он неуверенно покрутил головой и ссутулился. От жалости у меня защипало глаза.

Я подбежал к отцу и обнял его, а он только хлопал меня по спине и растерянно повторял:

— Вот оно как. Ал, мальчик мой!

Я ощутил, как подрагивают его руки и с удивлением понял, что мы с отцом почти одного роста.

По трапу легко спустился Фолли. Выглядел он, как всегда, элегантно — аккуратные чёрные усы на худой физиономии, подогнанный по фигуре комбинезон. Улыбаясь, Фолли направился к нам.

— Привет, Ал! Как гранит науки?

— Грызём потихоньку, — ответил я, пожимая его крепкую руку.

Фолли дружелюбно кивнул отцу и продолжил, обращаясь ко мне:

— Не желаешь сгонять со мной на Хирон? Тебе не мешает проветриться.

Чёрт, конечно, я желал! Когда ещё так запросто пригласят прогуляться по другой планете?

— Когда?

— Завтра с утра повезу туда геологов со «Стремительного». Эх, и насверлят они дырок в вашей луне!

Завтра? Значит, сегодня нужно быть на «Стремительном». А как же отец? Мама?

— У доктора Трейси есть для тебя информация, — продолжил Фолли.

Отец молча переводил взгляд с Фолли на меня.

— В другой раз, Фолли, — с сожалением ответил я, понимая, что другого раза может и не быть.

И тут вмешался отец.

— Не отказывайся, Ал. Успеем ещё наговориться. Когда вы вернётесь? — спросил он Фолли.

— Послезавтра доставлю Ала прямо к калитке, — улыбнулся пилот.

— Ну, вот видишь, — печально усмехнулся отец.

Выяснилось, что на «Стремительный» Фолли отправляется не раньше, чем через три часа. За это время я вполне успевал доставить отца домой. Я побежал разыскивать Дина и Лину.

Глайдер скользил над пустой жёлтой дорогой, с хмурого неба падали редкие крупные капли. Дин поднял купол машины, капли разбивались о стекло и струйками стекали вниз.

Я украдкой поглядывал на отца. А он не отрывал взгляд от окрестных полей и мелькающих мимо деревьев. В его потемневших глазах застыла тоска, губы кривились в растерянной улыбке.

«Как же он соскучился по дому» — подумал я. Попытался представить себе одиночество, которое отец испытал в госпитале. И не смог.

«Всё-таки, мы с ним очень разные».

— Полетишь с нами на Хирон? — тихо спросил я Лину.

Она опустила голову и еле слышно ответила:

— Нет, Ал. Я… мне страшно лететь. Прости. Можно, я останусь?

Я обнял её за плечи.

— Конечно. Мы вернёмся послезавтра, ты даже не успеешь соскучиться.

Народу возле нашего дома собралось столько, что я даже растерялся. Тётя Джуди держала под руку дядьку Томаша, который надел чистую клетчатую рубаху. Ирга и Петер чинно сидели на лавочке. Пастор Свен беседовал с доктором Хансом, вытирая лысину большим синим платком. Даже папаша Брэндон пожаловал. Только Грегора нигде не было видно.

А уж пирогами пахло на всю улицу. Мама стояла на крыльце в праздничной кофте, нервно теребя воротник.

Мы выбрались из глайдера. Дядька Томаш, прихрамывая, кинулся обнимать отца.

— Ну, ты даёшь, Юлий! — кричал он. — Как новенький! Даже шрамов не осталось! А я уж, грешным делом, думал…

Дядька Томаш не договорил и утёр рукавом заслезившиеся глаза.

— Ну, иди к жене-то! — подтолкнул он отца. — Заждалась.

Отец подошёл к маме и обнял её. Мне кажется, я увидел это впервые в жизни.

Облака всё-таки разогнало ветерком. Стол накрыли прямо на улице, чтобы не тесниться в кухне. Мама и Норма бегали в дом и обратно, принося еду и посуду. Им помогали Ирга и тётя Джуди.