— Утро вечера мудренее? — с лукавым прищуром спросила Мисселина, снимая рубашку и укладываясь на подушку. В ответ Эскель усмехнулся, стянув сапоги и штаны.

— Ну да.

Ведьмак устроился рядом с ней, и Мисселина снова оказалась заключена в его объятия. Чуть приподняв уголки губ, девушка одну руку положила на грудь Эскеля, а второй обняла его за шею, пока пальцы мужчины по привычке перебирали её волосы.

Мисселина вскоре уснула. Ей было хорошо.

***

Утром Мисселина проснулась из-за того, что Эскель старался не разбудить её, вставая с кровати, но увы, его попытки были тщетны. Сонно вздохнув, девушка потянулась и чуть отодвинулась. До уха долетел облегчённый вздох ведьмака, который, не теряя времени, принялся одеваться. Девушка услышала шелест его одежды, а затем тихий всплеск - видимо, мужчина умывался водой из кувшина, что стоял на небольшом столике в углу комнаты.

Заставив себя, наконец, открыть глаза, Мисселина задержала расфокусированный взгляд на Эскеле. Тот как раз застёгивал на груди перевязь с мечами, а заметив, что девушка за ним наблюдает, подошёл к ней и присел на корточки рядом. Мягко улыбнувшись, мужчина запечатлел нежный поцелуй на лбу девушки. Та сладко улыбнулась, и прикрыла ещё не привыкшие к свету глаза.

— Можешь сделать так ещё разочек?

— Хорошо, — с тихим смешком ответил ведьмак, снова целуя её. На этот раз в щеку, и Мисселина снова растеклась в улыбке и по подушке.

— Ещё…

— Мисселина, мне надо идти, — хотя голос Эскеля звучал так, словно он вообще не хотел никуда идти. И она воспользовалась этим.

— Один поцелуйчик… Тебе что, жалко?

Ведьмак ухмыльнулся, и кратко засмеялся. А дальше по шее девушки пробежалась тонкая вибрация, заставляющая немного выгнуться в спине. Дальше вибрация вместе с губами Эскеля перетекла на её щёки, заставляя Мисселину томно вздыхать.

Вибрация прервалась, когда последнее касание пальцев ведьмака пришлось на её губы. Мисселина легко поцеловала подушечку большого пальца мужчины, и снова открыла глаза. Эскель глядел на неё сверху вниз, ласково улыбаясь, и закрывая собой утреннее солнце. Девушка качнула головой, и улыбнулась в ответ.

— Я буду тебя ждать.

— Тогда постараюсь управиться скорее.

Несколько секунд прошло, прежде чем Эскель, быстро, немного тоскливо, но ласково огладив её волосы, вышел из комнаты.

Мисселина не знала, сколько точно прошло времени, пока она сама не села в постели, потирая глаза и зевая. Обернувшись, девушка зажмурилась: яркие солнечные лучи били через распахнутое окно, освещая всю комнату золотистым светом, а ветер, не утихающий с ночи, приносил приятную прохладу с запада.

Помассировав виски, Мисселина опустила ступни на деревянный пол и встала, не переставая жмуриться от яркого солнца. Затем подошла к кувшину и, слив воды в одну руку, умыла лицо. Повторив эту процедуру ещё несколько раз, девушка наконец почувствовала, что в конец проснулась. Смахнув капельки воды с лица, она подошла к табурету, под которым лежала одна-единственная её сумочка.

Вообще, изначально Мисселина была против этой затеи Йеннифер. По крайней мере, до тех пор, пока не переспала с предложением чародейки и не поняла, что Заклинание незримого расширения было хорошей идеей. Особенно учитывая то, как Мисселина ненавидела таскаться с двумя сумками во время непрекращающегося путешествия, боялась оставлять их на Люпине и всё прочее. Но теперь она была дажа рада этому, ведь, невзирая на сравнительно небольшой размер сумочки - она была размером с хлебный батон, - туда могло поместиться что угодно и в каком угодно количестве. При этом сумочка даже не увеличивалась в весе, что ещё сильнее радовало Мисселину. В конце-концов, это было настоящее облегчение, от которого грех было отказываться.

Порывшись немного в сумке, девушка с тихим вздохом извлекла свою одежду, связанную в один свёрток. Здесь была и старая рубашка брата, и шёлковая блуза из Боклера, штаны и рубашка, взятые из храма Мелитэле, и даже старый корсет, перешедший ей по наследству от Лукреции и непонятно как оказавшийся здесь. Но главным образом из этого неказистого гардероба выделялось одно платье. То самое, которое она взяла у Трисс два года назад, в Новиграде. И то самое, к которому она с тех пор не прикасалась.

Дрожащими руками, взяв его, девушка вдохнула его запах. Клубника и розовое вино – так пахла Трисс Меригольд. И Мисселина вновь перенеслась в те дни, когда ей было шестнадцать, она только начинала учиться ведьмачьему делу, и когда она познакомилась с Трисс. Можно сказать, Четырнадцатая с Холма была первой чародейкой, которую Мисселина встретила в уже осознанном возрасте – тётя была не в счёт. И, как бы там ни было, а Трисс Меригольд действительно произвела на девушку сильное впечатление. Конечно же, двоякое.

Сначала Мисселина металась в своём мнении о Меригольд туда-сюда: то она не любила Трисс, то устраивала с ней камерные заговоры против Весемира и Ламберта. Но до сих пор она не могла прийти к единой, непоколебимой точке зрения: как же она всё-таки относится к Трисс?

Ответ она, естественно, знала. Знала, что скучает по Четырнадцатой. До чёртиков скучает.

Тяжело вздохнув, Мисселина сложила платье к другим вещам. Пока что она не была уверена, что стоит его надевать. Вместо этого девушка надела рубашку брата, сменные штаны, что оказались чуть ли не на дне бездонной сумочки. Затянув поверх рубашки корсет, Мисселина вышла из комнаты и направилась вниз, в главный зал.

Как и накануне вечером, в самом большом помещении заезда было людно: одни пьянствовали, хотя за окном было только утро, другие болтали о погоде и городской жизни, меняя зал шагами. Несколько краснолюдов, сбившись в кучку в углу, играли в Гвинт, время от времени громко ругаясь. Сам же хозяин заведения задумчиво играл на лютне, устремив взгляд в никуда. Но завидев Мисселину, Лютик тут же изменился в лице.

Улыбнувшись и вскочив со своего места, бард направился к ведьмачке.

— Доброе утро, душа моя! — воскликнул Лютик, на что Мисселина мягко улыбнулась.

— Здравствуй, — девушка оглянулась. — У тебя здесь очень мило, между прочим.

— Конечно же! Но знала бы ты, что тут было до меня… Святой Лебёда! — фыркнул бард, и, подозвав ведьмачку к своему предыдущему месту, провёл её туда. Сев за стол, поэт подсунул к девушке тарелку с яичницей и кружку эля. — Скажу тебе честно: здесь была дыра.

— В каком смысле? — поперхнулась яйцом Мисселина. Лютик вздохнул и махнул рукой.

— Голые стены, мерзкие бани да пара кроватей. И всё! Это всё, что я выиграл. Кошмар, не так ли?

— Точнее и не скажешь, — кивнула Мисселина, думая, что здесь подошло бы иное, более крепкое словцо. Тем нее менее, девушка тряхнула головой и принялась разрезать яичницу на кусочки. — И… как… точнее, где ты взял деньги на… это? — вздохнула девушка, указав на убранство зала. В ответ Лютик рассмеялся, и кивнул.

— Хорошая постановка вопроса. Да, мне помогла одна моя хорошая знакомая. Милая дамочка, хочу тебе сказать…

— Как её зовут?

— Почём мне знать? — рассмеялся бард так, словно бы это была шутка, а ведьмачка недоумённо покачала головой.

— Серьёзно? Богачка? На одну ночь? — Лютик утвердительно кивнул, мол, всё так и было. — И это всё, что ты помнишь?

— Помню ещё, что её платье всё ещё у меня.

— А… боже… что она тогда одела, когда ушла? — скривилась Мисселина. Бард повёл плечом.

— Улыбку.

Несколько мгновений девушка всматривалась в глаза поэта, пока тот всеми силами старался держать на лице серьёзное выражение. Конечно же, это у него плохо выходило, и Лютик уже через силу душил смех. Мисселина же покачала головой, возвращаясь к завтраку как ни в чём ни бывало.

— Ты не умеешь врать, Лютик.

— Тебе кажется, — тихо посмеялся бард. — Зато шучу хорошо.

— Этого у тебя не отнять, — улыбнулась в ответ Мисселина.

Быстро покончив с завтраком, девушка отодвинула тарелку в сторону, и слегка наклонилась к Лютику. Поэт, до этого глядевший куда-то в угол, снова обратил свой взгляд на ведьмачку. Та сложила руки на столе, и немного задумалась. О чём-то таком она хотела спросить, что беспокоит её ещё со вчерашнего вечера, но так или иначе теряется среди разных мыслей, роящихся в голове. Однако вопрос был важным, и отчасти сложным, девушка решила продвигаться к ответу понемногу, маленькими шажками.