Как бы там ни было, война южан и северян волновала девушку, но не до крайней степени, когда в голове вертится только стратегия разных стран и численность войска южан. Это, безспорно, была занимательная информация, которую можно обсудить на досуге… Но не более. За несколько лет путешествий, охот на чудовищ и жизни с ведьмаком Мисселина ясно поняла одну вещь - она не хотела бы погрузиться в пучину политических раздоров и интриг, подобно знакомым ей чародейкам.
Мисселина задрала голову кверху. Солнце клонилось к горизонту ниже и ниже, и небо, едва видное сквозь густую листву деревьев, окрасилось в лиловый и пурпурный цвета. Сегодня, как и вчера, и позавчера, не было ни единой тучки, и солнце целый день пекло как сумасшедшее. Но к вечеру становилось чуть прохладнее, хотя всё так же душно… В общем, такая погода Мисселине совершенно не нравилась. Пожав плечами, она сняла шляпу и прицепив к седлу, поравнялась с Эскелем.
— Выглядишь уставшей, — произнёс ведьмак, окинув девушку коротким изучающим взглядом. Та повела плечом, скривив губы.
— Это всё погода, — девушка вздохнула. — Лучше бы было холодно.
— М-да, — усмехнулся мужчина. — Когда холодно, можешь хоть согреться.
Мисселина безучастно кивнула, снова обратив свой взгляд на дорогу. Где-то вдалеке она расширялась, а деревья росли всё реже и реже. В девушке проснулась надежда - неужели Оксенфурт уже был так близко?
Ещё с полчаса они ехали молча, разморенные жарой и поездкой, по просёлочной дороге до самой лесной опушки, где растительность резко редела и путь становился немного шире. По обе стороны большака были разбросаны небольшие домики с прилежащими хозяйствами, но они мало привлекали внимание Мисселины. Взгляд девушки был прикован к красным городским стенам, что лежали на большом острове в полумиле от них. Девушка радостно ахнула.
— Почти! Почти доехали! — воскликнула она, взглянув на Эскеля. Ведьмак улыбнулся, покачал головой и тихо рассмеялся. — Что?
— Радуешься, как ребёнок, — ответил мужчина, глядя янтарными глазами прямо в её глаза. Мисселина пожала плечами, чуть подогнав коня.
— Я слишком сильно отбила себе зад, чтобы не радоваться.
— Верю на слово, — снова засмеялся Эскель.
Мисселина улыбнулась: она обожала, когда он смеялся. Над чем угодно: над какой-то её глупой или остроумной шуткой, или над собственными же словами. Иногда ведьмак тихо посмеивался, пока они ехали среди лугов и полей. Часто издавал смешки просто от хорошего настроения. Тогда он становился очень милым, и Мисселина сама не могла сдержать улыбки. Когда Эскель улыбался, даже шрам его ничуть не портил.
Но Мисселина никогда не чувствовала к нему отвращения. Наоборот, она обожала проводить кончиками пальцев по линии рубца, и касаться его губами… Мисселина любила этот шрам также, как и любила Эскеля и его смех.
— Как ты думаешь, кого мы можем здесь встретить? — спросила девушка, когда они подъехали к переправе к городку. Ведьмак пожал плечами, когда кони ступили на крепкий мост над бурным Понтаром.
— Студентов, — хмыкнул мужчина. — Хотя… знаешь, возможно увидимся с Лютиком.
— Да… — кивнула Мисселина и повела плечом, вздыхая. — Знаешь, я за так соскучилась за ним.
— Если встретим, скажешь ему, — фыркнул Эскель. — Он в экстазе будет.
— О-о-о, это ревность, ведьмак? — лукаво прищурилась Мисселина, и мужчина хмыкнул. Глаза ведьмака полнились мрачного веселья. А вот девушке стало совсем не смешно. — Эскель, я серьёзно.
Они въехали в город, миновав тяжёлые ворота, и оказались внутри оксенфуртских стен. Приблизившись к Мисселине, Эскель наклонился к её уху. Тёплое дыхание обожгло её шею, и по коже девушки пробежались мурашки, когда мужчина заговорил низким, томным шёпотом.
— Никогда в жизни я не опущусь до того, чтобы не доверять тебе.
Девушка почувствовала, что краснеет, и убрала упавшую на лицо прядь. А Эскель, хитро усмехнувшись, подмигнул ей. Мисселина ощутила, как расплывается в застенчивой улыбке, как уши и щёки алеют, а низ живота оттягивает приятным теплом… Качая головой, она мечтательно прикрыла глаза.
— Святой Лебёда, Эскель… — ведьмак вопросительно взглянул на неё. — Я похожа на помидор?
— Нет, — мягко улыбнулся мужчина, слегка натянув поводья. — Ты очень даже мила, — он немного задумался, когда они свернули на другую улочку. — Знаешь, когда говорят кровь с молоком?
— Это точно не про меня, — пожала плечами Мисселина. — Кровь с молоком - бабы красивые… не плоскозадые…
— Мисселина, красивую бабу не испортит ничто, даже отсутствие задницы, — фыркнул Эскель, когда они снова поравнялись. — А на себя не наговаривай, очень тебя прошу.
— Только ради тебя, — усмехнулась девушка. Ведьмак повёл плечом и ухмыльнулся в ответ, но ничего не сказал. А Мисселина, качнув головой, принялась рассматривать всё вокруг себя. Что уж тут говорить – она была прямо-таки влюблена в городок Оксенфурт.
Территорию университета окружали стены, а вокруг стен раскинулось второе кольцо – большое, шумное, пыхтящее, бурлящее и галдящее кольцо городка. Деревянного, пестроцветного городка Оксенфурт с узкими улочками и островерхими крышами, городка Оксенфурт, который жил Академией, жаками, преподавателями, учеными, исследователями и их гостями, жил наукой и за счет науки и знаний, жил тем, что обычно сопутствует процессу познания, ибо из отходов и осколков теории в городке Оксенфурт рождались практика, сделки и доходы.
Ведьмак и ведьмачка медленно ехали по грязной, забитой народом улочке, минуя мастерские, лавки, магазины и магазинчики, в которых благодаря Академии изготовляли и продавали десятки тысяч изделий и прелестей, недоступных в других уголках мира, изготовление которых в других уголках мира считалось невозможным либо нерентабельным. Они миновали трактиры, кабаки, лотки, будки, ларьки, стойки и переносные прилавки, источавшие захватывающие дух ароматы экзотических, неведомых в других уголках мира блюд, приготовленных неведомыми в других уголках мира способами, с добавками и приправами, которых в других уголках мира и не знали, и не использовали.
Это был Оксенфурт, пестрый, веселый, шумный и ароматный городок чудес, в которые ловкие и инициативные люди ухитрялись превратить сухую и бесполезную, казалось бы, теорию, понемногу просачивающуюся сквозь университетские стены. Был это также и городок увеселений, вечерних гуляний, постоянного праздника и непрекращающегося кутежа. Улочки днем и ночью гремели музыкой, пением, звоном бокалов и стуком кружек, ибо известно – ничто так не усиливает жажды, как процесс усвоения знаний. Несмотря на то что распоряжением ректора студентам и бакалаврам запрещалось пить и гулять до наступления темноты, в Оксенфурте пили и гуляли круглые сутки, поскольку известно, что если что-то и может усилить жажду еще больше, нежели процесс усвоения знаний, так это именно полный либо частичный запрет употреблять горячительное.
— Кальмары! А вот кому жареные кальмары?!
— Мазь от коросты! Только у меня! Надежная, изумительная мазь!
— Коты ловчие, коты чародейские! Только послушайте, добрые люди, как они мяучат!
— Амулеты! Эликсиры! Любовные фильтры! Приворотные средства! Любистоки и афродизийки с гарантией! От одной щепотки даже покойник воспрянет! Кому, кому?!
— Зубы рву почти безболезненно! Дешево! Дешево!
Нет, что ни говори, а Мисселина любила городок Оксенфурт.
— Святой Лебёда! Как же я обожаю это место! — воскликнула она в пылу эмоций. Эскель же скривился, глядя на торговца амулетами.
— Надо бы найти приличный заезд. А наутро уже посмотрим…
— Честно говоря, я бы осталась здесь надолго, — пожала плечами, и кивнула на заезд неподалёку. — Смотри. Может, заглянем туда?
Эскель кивнул, и слегка подогнал коня. Проехав несколько десятков метров, они остановились у того самого заезда, и спешились. Мисселина взглянула вверх - висевшая на чугунном шесте деревянная вывеска в виде птицы гласила “Широкая цапля”. Девушка ухмыльнулась и взглянула на ведьмака - тот недоумённо пожимал плечами, изучая вывеску. Затем обратил внимание на глядящую на него спутницу и развёл руками.