— Ты так говоришь, будто вокруг меня просто рой из достойных мужчин. Прям штабелями кладутся у моих ног.

— У тебя есть я.

— И что ты собираешься делать, Гарри? Знакомить меня со всеми своими приятелями каждую неделю? — я усмехнулась и эмоционально вскинула руки вверх в непонимании.

— Для того чтобы понять, тот ли это человек, не нужна неделя, — Гарри мягко улыбнулся и обыденно заправил за ухо кудри, упавшие мне на лицо.

— По-твоему хватит и суток? И что за суперэффективный способ имеется у тебя в арсенале? — кажется, сарказм сегодня бил через край, но я уже была на взводе, не в силах притормозить на светофоре.

Он молчал, а я не понимала, о чем он думает. Странно. Мы были до такой степени близки, что я почти всегда читала мысли по его лицу, но не в этот раз. В этот раз он молчал и неотрывно смотрел сквозь мои янтарные радужки так, точно пытался добраться до самой глубины того, что скрывают широко раскрытые глаза. Становилось неуютно, и я непроизвольно поежилась.

— Надо просто проверить, — Гарри сказал это так тихо, что я еле расслышала окончание фразы.

— Что? — решила переспросить, абсолютно перестав понимать, о чем он говорит.

— Мне просто надо проверить.

— Чт…

Он резко потянул меня за руку, и я почувствовала, как его рот буквально впечатался в мои губы, не давая даже малейшей возможности избежать контакта.

Его губы были мягкими, а Гарри настойчивым. Организм словно отказался передавать информацию в мозг, считая слишком фантастичным то, что сейчас происходило. А я… я просто окаменела, непроизвольно приоткрыв рот в изумлении, и ощутила его проскользнувший язык на внутренней стороне своих зубов.

Поцелуй со вкусом торфа, подпаленной дружбы и чудовищной ошибки.

Движения фиксировались сознанием как в замедленной съемке — с небольшой оттяжкой, время, казалось, теперь измерялось в миллисекундах. И где-то на шестидесяти тысячах я оттаяла, уперевшись кулаками в его грудь, и решительно отпрянула от него.

— Что… Что ты делаешь? Что… Мерлин, что, черт возьми, происходит? Гарри, ты сошел с ума? — от нервозности я безостановочно тараторила первое, что приходило на ум, и, прикрыв глаза руками, попыталась успокоиться. Поверить в реальность происходящего казалось невозможным.

— Гермиона…

Вздрогнув от прикосновения к локтю, в попытке убрать мою руку от лица, я поддалась. Не могла смотреть на него, просто не могла, Мерлин, не в данный момент. Остановила взгляд где-то чуть ниже его шеи и сквозь дрожащие от подступающей истерики губы сипло произнесла:

— Мне надо… Мне надо проветриться, — и ринулась в сторону входной двери, почти перейдя на бег.

— Гермиона… Гермиона! — стальные нотки его голоса — это все, что я смогла услышать, прежде чем судорожно вдохнула прохладный ночной воздух. Тяжелая дверь с лязгом захлопнулась за мной, отрезая его следующие слова.

Не тот момент, когда я была готова слышать и слушать.

Благополучно вернувшись в настоящее, я посмотрела на своего собеседника и закусила губу, не желая признавать свой непредумышленный обман. Но тяжело вздохнув, решила не утаивать правду:

— Поцелуй. Был всего лишь один поцелуй. Я его оттолкнула и сбежала, и больше мы никогда об этом не говорили.

Брови Оливера взлетели вверх, образуя на его лбу две странные параболы, и он было взял в руки бокал, но передумал, решив вставить свой вопрос до того, как обжигающий горло напиток притупит его ошеломление.

— То есть, вы решили, что это неважный пункт в разрезе ваших отношений? Я имею в виду, почему вы даже не обсудили причины.

— Ну… мы… Я. Я думала, что он был пьян и, видимо, пытался что-то доказать, но выбрал странный способ.

Все больше ощущая себя загнанной в угол, я почти застонала от бессилия.

— Да просто не хотела последующей неловкости, вот и все. Мне нужен был друг. Нужен был он, и я не хотела надумывать себе черт-те что. Ну кто не творил глупостей, когда был пьян?

Оливер явно не верил мне, или не верил в то, что мы могли быть так безрассудны, спустив все на тормозах. Его насмешливая улыбка, которую он и не пытался скрывать, довольно четко передавала мысли.

— И Гарри тот вечер тоже не волновал? Пойми, Гермиона, друзья не целуют друзей просто так, пытаясь что-то доказать. Или ради развлечения. Ну может и целуют, но не с такой историей как у вас. Неужели не было никакого щелчка?

— Не знаю. Наверное, предпочла об этом не думать, чтобы наша дружба осталось такой же, как и была. — Я нервничала, а его снисходительный взгляд, которым он щедро меня одаривал, всколыхнул непрошеные эмоции. — Да что я тут с тобой объясняюсь, как на сеансе психоанализа! Да, не по-взрослому. Да, неправильное решение. Но что ты от меня хочешь? Мне было двадцать!

— Я ничего от тебя не хочу, Гермиона. Успокойся. Простое любопытство.

Разведя руки в примирительном жесте, Оливер попытался объяснить:

— То, что ты рассказываешь, так не похоже на тебя, девушку, просчитывающую каждый свой шаг с одиннадцати лет. То, как ты убегала от реальности, просто не вписывается в рамки твоего образа в моей голове.

— Да уж… я умею удивлять. Только не тогда, когда нужно.

— О-о-о, ты точно умеешь, — Вуд кивнул в сторону кого-то в противоположной части зала. — Мы думали, что это, вероятно, из-за него. Что Гарри так и не смог простить и отпустить прошлое.

Я проследила за его взглядом, заранее понимая о ком он говорит. Для этого не нужно было обладать даже минимальным даром предвидения, слишком уж очевидно было предположение.

— Нет, он здесь ни при чем. Хотя при чем. Но не из-за предубеждений. Просто… Думаю, для Гарри он стал точкой невозврата.

— Он потрясающий. Совсем не такой, каким мы себе его представляли. Он смешной и галантный, и у него фотографическая память. Клянусь, он помнит все двести пятьдесят два пункта из Свода правил этикета для чистокровных. Я проверяла.

Прервав свои получасовые дифирамбы ради очередного куска вкуснейшего яблочного крамбла, я расплылась в улыбке. Мерлин, фразы вылетали сами. Я как будто не могла перестать о нем говорить.

— И знаешь, он так играет на фортепьяно, почти что мастерски, а придуманные им мелодии… ммм… пронизывают душу. И я постоянно смотрю на его пальцы. Не исключено, что у меня какой-то фетиш, но они такие аристократически длинные и…

— Гермиона, прекрати, — резко перебил меня Гарри, рукой взъерошивая свои волосы. Он чуток походил теперь на безумца, но ему так даже шло. — Я больше не могу о нем слушать.

— Ну прости, но ты вечно говоришь о своих девушках, включая информацию об их удивительных навыках в постели. А мне и слова сказать нельзя?

Он поднес руки к вискам, растирая их круговым движением, а потом поднял на меня веки. И если сначала мне показалось, что у него раскалывается голова, то взгляд ясно передавал болезненную усталость и что-то еще, что я никак не могла уловить. Нечто кричащее запредельно громко, но доходящее до порога моей слышимости, как парселтанг.

— Гермиона, пожалуйста. Давай без подробностей.

Я пожала плечами, решая отступить и не мучить его своей личной жизнью, но сочла такое поведение крайне странным.

— И когда ты додумалась? — с небольшой долей ехидства поинтересовался Оливер.

— О чем?

— О его истинных чувствах. О том, что он не воспринимает тебя, как подругу.

— А… Он сам мне сказал. Спустя год после инцидента… Ну, с поцелуем.

— Год? Парень долго держался. — Вуд, казалось, до сих пор не мог поверить в то, что это действительно возможно. — И ты совсем ничего не замечала?

— Черт, Оливер, ты сейчас серьезно? Если бы я хоть что-то замечала, то не дала бы этой ситуации зайти так далеко, — с явным раздражением в голосе выпалила я и, склонив голову к облокотившейся на стол руке, на секунду приложила ладонь ко лбу. — До сих пор не понимаю, как я могла быть до такой степени слепа…

Свет погас, на сцене под лучами прожекторов выступала какая-то группа, название которой я не вспомнила бы даже с палочкой у виска. Вуд задумчиво вертел в руке бокал, ловя стеклянной поверхностью цветные огни.