— Начни с него, видишь, он хочет ее съесть. Как остальных. Разодрать тело и выпить оставшуюся кровь. — Освальд зашептал, не отрывая взгляда от существа.

Внутри Йегера все переворачивалось, и так, как было прежде, уже точно ничего не могло стать. Шепот словно снес последнюю стену в сознании, убрав все препятствия, высвободив из заточения ставшую истинной сущность. Ту, которая жаждала только одного: мести, крови, убийства. Ту темную сторону, которая поглотила Йегера в считанные секунды.

Склонив голову, он стоял с оторванной головой существа, не делая ни вдоха, ни выдоха. Во рту пекло от странного привкуса тягучей крови, стекающей по его лицу, впитывающейся тут же в одежду. Сейчас он почти ничем и не отличался от этого убитого бедолаги. Взгляд Эрена уж точно был таким же безумным, исполненным горечи и безысходности.

Отбросив от себя голову, направив начавшее иссыхать тело к стене, Эрен двинулся было к Освальду, но замер, когда его взгляд вновь остановился на Микасе. От одной только мысли о ней становилось настолько дурно, что даже, взвой он волком, уничтожь хоть всех вампиров, ничего бы не помогло. Полнейшая обреченность. Полнейшая пустота. Лютый и неконтролируемый голод, пробудившийся в короткое мгновение.

Он точно вернется за ней. Умрет с ней. Огрызнувшись на улыбающегося Освальда, Йегер зажмурился, попытавшись в очередной раз усмирить пресловутые инстинкты, поселившиеся в нем, но никакого результата не последовало. Предсмертные крики на улицах, стучащие кое-где человеческие сердца, непрекращающийся манящий запах. Эрена разрывало на части от всего этого. Он не помнил себя в моменты, когда метался от тела к телу, осушая каждое до последней капли. Не было отличий, кто возникал перед ним: человек или животное. Все — источник пищи. Его жертвы. Он не отдавал отчет своим действиям, погрузившись в настоящее животное безумие, требовавшее унять никак не прекращавшийся голод.

Среди пылающих строений он скользил тенью, двигаясь настолько быстро, что при всем желании ни один человек не заметил бы его. Только когда из всех звуков остался треск дерева, да тихий ветер, Йегер остановился, закрыв глаза, выпрямившись, совершенно не двигаясь. Все произошедшее и могло бы показаться кошмарным сном, но слишком отчетлив был вкус крови, слишком отчетливы оставались запахи. Все казалось чересчур, слишком, вне его сил. С таким нельзя было смириться, нельзя было жить дальше.

Йегер отчетливо слышал запах Микасы. Он двинулся обратно, неторопливо, словно опасаясь вновь взглянуть в ее лицо, которое навечно запечатлелось в его памяти. Каждая черточка, каждый изгиб тела — он помнил все настолько ярко и отчетливо, будто она поселилась в его голове. Скривившись от таких мучительных чувств, Эрен вошел в дом, только чтобы поднять тело Аккерман уже спокойно. Опустошенный, он взглянул на Освальда, сидящего величественно в кресле.

— Каждый из вас, — он поморщился, понимая, насколько глупо звучало это отделение себя, — каждый будет жалеть, что ты сделал меня таким. В ваших интересах, чтобы я умер поскорее. Ведь ты сам сказал, что я не усмирю все свои чувства к ней, не смогу быть с ней. Тогда и вы все перестанете существовать. А я… Я найду способ, как умереть. Не вышел идеальным твой план.

— Раз уж тебе так хочется мести, то слушай внимательно. — Освальд поднялся и вышел на улицу, наблюдая за тем, как восходит солнце. — Скоро прибудет совет князей. Они — власть над всеми вампирами. Клан Фриц правит нашим обществом не одно столетие и пользуется достаточным уважением. Сейчас ты — никто. Ты слаб, неопытен и глуп, что доказывает труп на твоих руках. Когда они убьют меня за нарушение кодекса, тебя могут отправить в одно из верных им княжеств, либо убить вместе со мной.

Освальд шел медленно, наслаждаясь прохладным бризом и запахом тлеющих тел.

— При первом варианте превратись в губку, пользуйся тем, чему они будут учить тебя. Чем ты старше — тем лучше контролируешь голод. Чем больше самоконтроля — тем сильнее и продуманнее твои шаги. Засунь свою месть куда подальше. Вряд ли твоя пара хотела бы, чтобы ты так глупо умирал. Хотя, знаешь, она была так прекрасна в страхе. А глаза! Какие же красивые глаза. Чистые, серые, ну просто прелесть. Да еще и такая храбрая, чуть не вынесла мозги нашему мертвому другу.

Вампир блаженно улыбнулся, игнорируя злобное пыхтение Йегера.

— Она напоминает мне мою пару. Мне не повезло полюбить человеческую женщину. Я был неосторожен, из-за чего она погибла. Мы так близки по духу, сын мой. Так вот, объясню тебе некоторые моменты природы. Ведь должен создатель дать что-то своему творению? Вампиры — венец творения эволюции. Мы быстрее, сильнее и умнее людей в сотни раз. Поэтому ваши глупые планы все были обречены на провал. Есть один минус, правда. Но в то же время — большой плюс. Пары. Мы жуткие однолюбы. Настолько, что наша память способна пронести сквозь века точное изображение лица, ощущение касаний и прочие малейшие важные воспоминания. А важны все, абсолютно. И когда ты находишь свою пару, ты становишься сильнее. Дело в связи, которая создается между двумя особями. Выходит так, что они питают друг друга. И когда кто-то из пары погибает… Второй сходит с ума. Тебе повезло, ты был обращен уже после ее смерти. Ты будешь лишь страдать. Впрочем, это наша последняя встреча.

Освальд вдруг остановился, выпрямляясь. Он взглянул на Йегера абсолютно серьезно.

— Лучше бы тебе не хамить Фрицам.

Сказав это, он исчез, оставляя Эрена одного. Потупив взгляд, Йегер хоть и выслушал Освальда, запомнил все, но… Какая ему разница была до того, убьют его или отправят куда-то? Конечно, предпочтительнее был первый вариант, Эрен даже не сомневался. Мертвые твари, неспособные к какому-либо состраданию. А он сам? Сам скольких убил за свою жизнь? Видимо, это и была расплата за все содеянное, за все те поступки, которые он совершал когда-то.

Единственное, что Эрен знал точно — он должен был похоронить Микасу. Там, где ей было бы комфортно, как бы глупо это ни звучало.

Раскинувшее корявые ветви дерево в это время года выглядело мрачно, даже устрашающе. Словно в нем и не было никогда жизни. Однако Йегер помнил его другим. Когда-то под ним он и встретил впервые совсем юную Микасу Аккерман. Тогда он хотел выглядеть для нее совсем не тем, кем являлся. Хотел быть лучше. Видимо, сработало, раз она настолько влюбилась в него. В того, кто и стал причиной ее смерти. В груди вновь защемило. Устроив тело в талом сугробе, Йегер старался не смотреть, как кровь смешивалась с белоснежным снегом, как он таял и растекался под ней, обнажая черную безжизненную землю.

Вырыв достаточно глубокую яму, он разместил в ней Микасу, поправил ее волосы. Несколько алых капель из его глаз упало на ее бледное лицо, и Эрен, жалобно всхлипнув, вытер их большим пальцем. Он не мог заставить себя довольно долго отойти от ее тела. Что уж говорить о том, когда пришлось засыпать землей ту, которая, казалось, могла очнуться в любой момент. Следовало только подождать. Совсем немного. Совсем чуть-чуть. Но Эрен не слышал биения ее сердца, не ощущал в ней жизни, как бы сильно его не тянуло остаться рядом. Поэтому, когда над землей возвышался небольшой холмик, Йегер вспомнил о синих цветах, которые когда-то держала в руках Микаса, и, найдя их, осыпал ими ее могилу.

Связь. Неразрушимая. Его что-то не пускало отсюда, а боль становилась только острее. Стоило прикрыть глаза, и все касания, все слова, все их взаимодействия, как и говорил Освальд, становились настолько явными, что появлялось ощущение — не выдержит, взорвется в груди сердце, замедлившее свое биение почти до полнейшей остановки.

Мысль о том, что вампиры — дети тьмы, натолкнула Эрена на идею остаться на открытой местности до последнего. Солнце ведь должно было его изжарить? Следовало проверить. Опустившись на землю, он устроил голову на свежевырытой земле, что комьями прилипла к его волосам в один момент. Он смотрел на небо, как медленно оно начинало менять свой цвет, а вскоре зажмурился.