Не потребовалось приближаться к месту взрыва, чтобы почувствовать на языке тошнотворный вкус крови. И не животной, а человеческой. Верить в это не получалось. Лишь заметив покрытый красным снег, смешанный с мутной грязью и разметавшимися по округе остатками и внутренностями, Йегер только и сумел, что подавить рвотный позыв. Скорбеть будет позже. Сейчас следовало спасти живых. Если только тварь не добралась до города раньше. Не могла. Не смела. Повернув Призрака, он одарил его впервые шпорами, сразу извиняясь, и с не меньшей скоростью погнал его уже обратно.

Неужели всех убили? Неужели все оказалось настолько плохо, что никто не уцелел? Должны же были выжить. Хоть кто-то. Невозможно, что умер каждый. Эрен, как доверчивый мальчишка, позволил себе наивную надежду. Только вот проку от нее не было. И это он тоже понимал.

Оставив Призрака на улице, Йегер, дрожа всем телом, смахивая с лица следы попавшей на него грязи, долбил в дверь дома Шерифа.

— Ты! Ты гребаный сукин сын! — Шериф поднял его за грудки и прижал к стене. — Да как ты посмел так сглупить?! Как посмел нарушить уговор?!

Шериф резко отпустил Йегера, из-за чего тот повалился на пол. Аккерман тут же нервно заходил по дому.

— Зря я надеялся на тебя. Ты виноват в смерти моей жены! Ты подорвал шахту! Ты понимаешь, что теперь произойдет?!

Быстро вскочив на ноги, Эрен скривился, рука дернулась было к кобуре, но он передумал в последнюю секунду, хоть и мог запросто за подобное пустить пулю Шерифу в лоб.

— Твоя жена свалила ночью, как полнейшая дура! Не я ее толкал на это. С шахтой вышло не так, как я планировал! Но мои люди мертвы! Там сейчас полнейший ад, Шериф! Нужно срочно собрать где-то людей, вооружиться, спрятаться. Я увезу Микасу отсюда как можно дальше. Дай мне спасти хоть ее! Где она?

— Не смей приближаться к моей дочери! — тут же рявкнул Аккерман, надевая свою шляпу. — Даже думать забудь, понял? Ты ей не пара. Ты уголовник, одной ногой в виселице. Как ты ее спасешь?!

— Ты совсем из ума выжил, старик! — Эрен оказался в опасной близости от Аккермана, но уже держа кинжал наготове. — К черту мне отношения! Твой язык способен только грязь жрать. И сейчас сюда могут заявиться твари, которые нахер вынесут твой город. Я хочу попытаться увести ее из города. Призрак умный, он сможет. Отдам его ей. Говори, где она, и вели уже всем готовить оружие! — Настала очередь Йегера приставить лезвие к горлу шерифа. Безумный взгляд говорил лишь о том, что его требование обязано было воплотиться в жизнь.

— Я и сам способен защитить свою дочь. — Он фыркнул, проверяя наличие пуль в револьвере. — С чего бы такое великодушие? Неужели влюбился?

Глаза Йегера вспыхнули чем-то опасным, но тут же потухли, стоило убрать руку от горла шерифа.

— Я могу только завалить девушку в постель, а влюбляются одни идиоты. На кой мне ваша любовь? Сопли детям вытирать? Рот лучше закрой свой! Я помощь предлагаю, а ты нос воротишь, как девчонка! Жену вон уже защитил прекрасно, смотрю. Шериф, мы сейчас все в одной заднице. Не слышал? Эти монстры моих головорезов уложили! Нет времени, чтобы страдать херней.

— Папа? — Микаса стояла на лестнице, как-то разочарованно оглядывая их двоих. — Что происходит?

— Вернись сейчас же к себе, неугомонная девчонка! Выпорю тебя к чертовой матери, если еще раз вмешаешься в чужие разговоры! — рявкнул Шериф, от чего она вздрогнула, и, всхлипнув, бегом направилась в свою комнату. — Что касается тебя, то шевели своими смуглыми булками, раз уж хочешь подсобить. Поздно ножом махать перед моим горлом, усек? Пойдем.

— Да пошел ты, — отмахнулся Йегер, бросив взгляд на лестницу, хмурясь и плотнее сжимая зубы. Если Микаса и слышала, то точно ведь должна была понять, что он не серьезно. А если не поняла? Думать и об этом следовало позже, как бы ни давило противно в груди. — Сам разберусь, когда мне тебя грохнуть, если выживем.

Аккерман слышала, как дверь хлопнула и встревожено заржали кони. Взрыв произошел около часа назад, и за это время город погрузился в полнейший хаос. Большая часть домов горела, из-за чего город был достаточно освещен, чтобы Микаса видела все в окно. Животный страх пропитал все вокруг нее, выжигая все, кроме одного единственного желания: забиться в угол и звать мать, словно ребенок, угодивший в неприятности.

Она села на пол, затыкая уши ладонями. Это был ад. Самый настоящий ад, где всех грешников наказывали за каждый их промах. В какой-то момент, устав вздрагивать от выстрелов на улице, Микаса прислушалась к тому, что происходит в доме. Тонкие стены позволяли слышать каждый скрип половицы, каждый лишний шорох. И сейчас она всем своим нутром почувствовала, что больше не одна. Зажечь свечу, казалось, единственным спасением от страха в кромешной темноте. Тусклый желтый свет осветил лик высокого, статного мужчины, которого она уже видела в лесу.

— Таким красивым леди не подобает в такую ночь оставаться в одиночестве. — Он улыбнулся. Его акцент чистый, английский выдавал в нем приезжего, а манера держаться позволяла сложить впечатление, что он какой-нибудь граф — не меньше. От страха она словно лишилась способности говорить. — Так уж сложилось, что мир настолько жесток, что мне придется убить вас.

Микаса всхлипнула, не смея отвести взгляда от его ярких серых глаз. Она чувствовала себя бабочкой, которой вот-вот оторвут крылья. Когда-то в детстве Аккерман любила их ловить, наблюдая за тем, как они умирают, в попытке сбежать. Теперь же, все было иначе. Из мучителя она перешла в мученика.

— Я прожил достаточно лет, чтобы этот мир мне наскучил. — Он присел рядом с ней, накручивая волнистые локоны на длинный палец. Ноготь слегка царапнул ее кожу, из-за чего по щеке пробежала тонкая струйка крови, которую он небрежно стер. — Все это было лишь моим посмертным развлечением. Я выбрал вас, как верного слушателя моей посмертной эпитафии. Но еще и для того, чтобы выступить в роли жертвы бесполезной мести. Я давно наблюдал за тщетными попытками убить нас, но для меня самого стало неожиданностью то, что вы убили мою, хоть и бездарную, но дочь. Как бы досадно это не было, и как бы мне не было на нее плевать, ее пара желает смерти всем виновным. В частности тебе, твоему партнеру и всей семье.

— Что вы такое? — прошептала Микаса, найдя в себе силы сказать хоть что-то.

— Ты ведь и так знаешь ответ на свой вопрос. — Мужчина лишь ухмыльнулся, бросив взгляд на существо, стоящее на пороге. Это «нечто» сложно было назвать человеком. Обезображенный ошметками мяса и чужой крови, его глаза горели огнем, а грудь быстро вздымалась. Его лицо было омерзительным, совсем не похожим, на прекрасный лик его спутника. Аккерман тут же вскочила, забиваясь в угол.

Существо оказалось рядом с ней за доли секунд, рывком вытягивая из угла и бросая на кровать. Микаса почувствовала, как ломаются ее ногти, вцепившиеся в его кожу на руке. Выхватив с тумбы ножик для вскрытия конвертов, Аккерман воткнула его в глаз нападающего. Воспользовавшись секундным удивлением, она отскочила в сторону, и выбежав в коридор, она бегом спустилась вниз, к столу, но так и не смогла прикоснуться к оружию, спрятанному под ним. Схватив ее за голень, существо потянуло, из-за чего Микаса с силой ударилась носом об пол. Подобие человека сжало ее лицо, словно желая сдавить его, но Аккерман вцепилась зубами в кожу, и без того разошедшуюся словно из-за пореза. Откусив приличный кусок от ладони, она почувствовала, как омерзительная кровь наполняет ее рот и непроизвольно сглотнула ее вместе с куском кожи, сразу же откашливаясь и давя в себе рвотные позывы. Острые длинные клыки тут же вонзились в ее руку, начиная высасывать кровь. Микаса не могла вырваться, всхлипывая и крича от боли. Это была агония. Ее вены словно выжигало изнутри, но и в этот же момент она чувствовала дикий холод, словно вышла зимой в ночной рубашке на улицу.

— Идиот! — Выругался мужчина, нервно одергивая полы своего пальто. Он откинул существо в сторону, из-за чего клыки вспороли половину ее руки. Микаса вскрикнула, зажимая рану. — Ты лишь мешаешь.