– Ну и что же? Каждый знает, что всякой дикой кобылице своя узда требуется. И грамотный объездчик! – Добавил высокий темноволосый молодец с неприятными мясистыми чертами лица и, смачно хлопнув ладонью об кулак, явно изображая неприличный жест, вызвал взрыв хохота в кругу своих друзей.

«Скорее уж лизоблюдов и подпевал…» – мрачно подумала Ангелика, увидев среди них знакомые лица – Нузета Бравуа, Кертона Флеви, Костара Делью… А в том мужчине, которому они так восторженно заглядывали в рот, узнав Люмьена Де Арнэ – старшего сына главного торгового конкурента своего отца.

Вот уж чьи подвиги были притчей во языцах у всех сплетников Ватундрийского королевства!

Наглый молодой виконт бессовестно пользовался протекцией своего высокопоставленного папочки. Со своими прихвостнями творил в Маноре такие кровавые бесчинства и подлые каверзы, что даже всепрощающий Вальдос, узнай он о них хоть бы и в свой светлый праздник очищения, повелел бы убрать гадов с глаз долой!

– А что, Люмьен, – с огоньком в глазах выступил Кертон Флеви, раззявивший свою кривозубую пасть в гадливой улыбке, – взялся бы объездить купеческую дочку? Твой отец поди бы и рад бы был, если б Дэ Арнэ с Эндорфами породнились. Майрон может и не родовитый дворянин, а все же деньжат у него поболе чем у твоего па… пых… – договорить глупец не смог, потому что огромная рука Люмьена с длинными узловатыми пальцами, точно клещи сомкнулась на горле болтуна.

– Следи за языком, щенок… – прорычал мужчина, брызгая слюной прямо ему в лицо, – у тебя нос не дорос чужие деньги считать. Да если моему отцу была бы с этого выгода, он бы давно от Эндорфов даже гербовой таблички на стене в судоходстве не оставил!

– Ха! Сдается мне, не в выгоде тут дело… – сказал молодой мужчина с белым страусиным пером в широкополой шляпе и, неторопливо отделившись от стены, скрыл лицо, натянув до носа черный платок, повязанный на его длинной шее. – А в том, что не только у вашего друга в Маноре нос не дорос!

– Кто?! – Взревел Люмьен, отшвыривая своего насмерть перепуганного лизоблюда. – Какая шавка позволила себе разевать пасть?!

Нда… у Люмьена, известного любителя охоты с собаками, в силу узкой сферы интересов видимо был крайне скудный запас обидных ругательств.

Ангелика демонстративно посмотрела направо, посмотрела и налево обозревая притихших в ужасе гостей торжества, а затем развела руками изображая искреннее недоумение.

– Поскольку, кроме нас с вами здесь больше никто не изволит вести бесед, полагаю, что единственная “шавка, разевающая пасть” – это вы, милорд.

Пожалуй, Люмьену даже такого оскорбления не требовалось, чтобы схватиться за оружие – оскалившись и от гнева покраснев до кончиков оттопыренных ушей, он направил острие своей шпаги в голову обидчика, прорычав:

– Я сейчас твой лживый рот от уха до уха распорю, сучий сын! Так что даже Вунзелотские лекари уже не сошьют обратно!

– Господа! – Истерично заголосил какой-то гость, смело шагнув меж ними. – Милорды! Как же можно?! Ведь светлый праздник! Вы будете до седьмого колена прокляты, если в этот день окропите кровью свои белые одежды!

– Ничего… уж я не запачкаюсь! – Кровожадно выкрикнул Люмьен. – А этот щенок пришел в черном, значит Вальдос на него даже и не взглянет. – Шагнув вперед мужчина зло улыбнулся и вдруг прищурился. – А чего рожу-то прикрыл, ублюдок? Боишься что узнаю и найду, паскуду? Так ты не бойся! Мы ж сейчас все и порешим, а после тебя уже незачем будет искать.

Вокруг заохали и заахали, где-то даже визгливо заплакала женщина. Многие отступили еще на шаг, оставляя открытым пространство между мужчинами, но помимо того к месту скандала начали ощутимо прибывать любопытные.

– Ох, прошу понять, – шумно вздохнул смельчак в шляпе и трагично всплеснул руками, – у меня очень тонкий нюх, а здесь так смердит псарней, что аж глаза щиплет!

На это Люмьен даже ответить ничего не смог. Только зарычал, не хуже одного из своих псов и бросился на обидчика, занеся шпагу для рубящего удара.

Толпа, опасаясь за свою жизнь, с визгами и криками расступилась еще, освобождая пространство для дуэлянтов, а лезвие тем временем дважды со свистом рассекло воздух справа и слева от рук мужчины в шляпе, не задев ни его плеч, ни большого пушистого пера.

Ангелика возложила руку на рукоять своей шпаги, но оружие не достала. Только отступила в сторону, давая запыхавшемуся виконту отдышаться.

– Кто учил вас фехтованию, сударь? На шпагах драться – это же не оглоблями махать!

– Ах ты… поскудааа!

Протяжный крик перетек в серию из размашистых атак, каждой из которых Люмьен целил противнику в грудь, но тот увернулся от них с кошачьей ловкостью и по прежнему даже не соизволил обнажить своей шпаги.

– Это так вы собрались объезжать госпожу Ангелику? – Рассмеялся мужчина и поправил шляпу, чуть съехавшую на глаза. – Мда… да с такой техникой вы и узды на эту кобылку не накинете, не то что сверху взобраться! Знаете, если все же надеетесь на успех, могу преподать вам пару бесплатных…

Прицельный удар в челюсть на мгновение потушил свет в глазах и качнул бальную залу, наполненную перепуганными и крайне взволнованными лицами гостей. И все же, сделав пару нестройных шагов в сторону, Ангелика пришла в себя и сумела сфокусировать взгляд на неожиданном противнике.

Нет, то был не Люмьен, да и куда ему! Удар нанес высокий молодой мужчина с темными волосами находившимися в легком беспорядке и с колючим, цепким взглядом прозительно-серых глаз.

Первое на что падал взгляд, это даже не гармония тонких аристократичных черт лица и не тонкий розовый шрам пересекавший правую бровь, минуя глазницу следуя и до середины щеки, а его военная выправка – вышколенная осанка по которой в любой толпе узнаешь человека на службе у короля.

– Кажется, вы перепутали этот гостеприимный дом с портовой корчмой, милорд. – Сказал он сквозь стиснутые зубы.

– Отойди! Он мой! – Прорычал Люмьен, и протянул руку, собираясь оттолкнуть прервавшего их мужчину в сторону, но вместо того взревел от боли и, не в силах удержаться, опустился на одно колено, там же где и стоял, с запястьем вывернутым крепкой рукой военного под неестественным углом. – А-ай! Что ж ты делаешь, паскуда! Отпусти! Ты хоть знаешь кто я!

– Еще один неблагодарный, которому здесь явно не место. – Сказал тот и брезгливо выпустил руку Люмьена оттолкнув его от себя.

Ангелика опомнилась и, в очередной раз поправив съехавшую шляпу, чуть склонилась в вежливом поклоне. Быстро сказала, уже собираясь уйти:

– Вы правы, сударь. Прошу простить, грубияна! За сим позвольте удалиться…

– Не позволю. – Вдруг спокойно ответил мужчина и, не сводя с нее взгляда, с металлическим шелестом выхватил шпагу из ножен. – Вы нарушили законы гостеприимства, насмехались своим видом над светлым праздником бога Вальдоса, а кроме того позволили себе говорить мерзости о хозяйке этого дома. Я чту божественные заветы, но долг чести не позволяет мне вот так просто отпустить вас с миром.

Сказать что Ангелику оторопь взяла – это ничего не сказать. Если бы ее лицо в тот момент наполовину не скрывала маска, то собравшаяся публика узрела бы ее несколько раз позорно раскрывшийся и закрывшийся рот. Позорно – потому что острая на языка Ангелика, должно быть впервые за всю свою сознательную жизнь не нашлась что ответить оппоненту.

– Капитан Тэльмар Рэнд, – представился мужчина целя ей в грудь шпагой, – доставайте оружие, если не хотите быть на месте зарубленным насмерть.

Фыркнув так эмоционально, что даже перо на шляпе качнулось в сторону, мужчина в черном сложил руки на груди и свысока взглянул на капитана. Даже несмотря на то, что тот был его почти на голову выше.

– И не подумаю. А вы что же, до того как зарубить, даже не спросите моего имени?

– Узнаю после. Эту тряпку, что скрывает ваше гнусное лицо, будет куда проще сорвать с бездыханного тела.