Так что же имел в виду Проводник, передавая информацию о том, что мы с ней сотканы из одной любви…

Поймав моё напряжённое состояние, Проводник меня ещё больше озадачил:

– Однажды ты уже ошиблась с воплощением: не в то время и не в том месте!

Интересно, о какой ошибке идёт речь?

Огорчённая произошедшей незадачей, я напряглась. Моя беспокойная вибрация мгновенно передалась по всему нашему уровню. Вдруг меня начало обволакивать лёгким трепетом нежности.

– Пришла пора представить тебя Наставнику, – сообщил Проводник участливо.

Шли незнакомые мне сигналы. Сначала они едва ощущались, затем усилились. Я поняла: сигналы шли с другого, более высокого уровня. Внезапно вокруг изменилось свечение. Сделалось светлее. Озаряя пространство серебристым светом, пред нами предстал Наставник. Мне стало так неловко перед его великолепием. Он продолжал наполнять меня нежностью, и я успокоилась.

Наставник передал мне пульсации:

– Скоро ты узнаешь об ошибке. А пока помоги малышке сохранить имя Рената.

Затем Наставник удалился, оставляя за собой следы переливчатого свечения, которые мгновенно растворялись.

Проводник медленно проплыл вокруг меня, проделывая спиралеобразные движения. Наполнился светло-серым цветом, напоминая по форме улыбку.

– У Наставника мы с тобой не одни. Он всех контролирует.

Всё, что происходило со мной, и так казалось мне невероятным, а встреча с Наставником ещё более усилила эти ощущения. Проводник мне внушил, что всё будет в порядке.

Оставив Проводника у портала, я, уже осмелев, самостоятельно переместилась на Землю в семью, где родилась малышка. Счастливый молодой папаша Жорик, мой кузен, оказался очень заботливым. Оформленная с любовью детская комната сверкала новизной. Девочка спала, утопая в нежных кружевах. Сквозь стены я проникла в соседнюю комнату, где Ангелина с Жориком обсуждали насущную для меня тему.

– Посмотри, сколько красивых девичьих имён, – убеждала Ангелина мужа, перелистывая словарь.

Жорик нервно ходил по комнате туда-сюда. Затем подошёл к окну и, задумчиво глядя на зимний пейзаж, сказал:

– Понимаю, что очень много других красивых имён…

Подсев к жене на диван, он обнял её за плечи, забрал из рук словарь с именами и отложил в сторону.

– И меня пойми, не мог я поступить иначе. Считаю, что обязан был дать нашей дочери именно её имя, – и Жорик выделил голосом слово «её».

Ангелина резко вывернулась из объятий мужа. Встала. Теперь пришла её очередь ходить по комнате туда-сюда.

– Обязан! С какой стати обязан?! – возмутилась она, размахивая руками. – А я что, не имела права принимать в этом участия? Я просила тебя в записке обсудить со мной. Я мать! – воскликнула она.

Жорик произнёс мягко:

– А я отец. Произошла какая-то чепуха. В тот вечер она должна была быть в нашей компании. Вместо этого попала под нашу машину. Судьба как-то играет с ней несправедливо, а теперь её нет. Я и подумал: почему бы имя не сохранить?

Возбуждённая Ангелина в нервном состоянии встала перед мужем. Руки демонстративно поставила в бока.

Сузив глаза, швырнула фразу так, что впечатала мужа полностью в диван:

– Ты вообще не понимаешь, что ты наделал?!

Бедный Жорик замер. Ангелина, не меняя позы, посмотрела на него буравящим взглядом. Внезапно я навеяла ей воспоминание о трагическом дне аварии, а у неё в голове всплыло моё предсказание: «Когда ты потеряешь свою дочь, тогда я её заменю, но ты должна сохранить имя». Озноб прошёл по телу Ангелины. Губы затряслись.

– Как я её ненавижу… – прошептала она и, закатив глаза, начала терять сознание.

Растерянный Жорик еле успел подхватить падающее тело жены. Без сознания она находилась лишь один миг, но этого оказалось достаточно, чтобы я смогла встретиться с ней в моей мерности. Перед тонким телом Ангелины, которое вышло из неё, я предстала в серебристой форме человеческого сердца. Стала источать безусловную любовь, набрасывая на тело серебристые кольца сердец. Когда тонкое тело Ангелины вернулось в плотное, она открыла глаза.

– Я где? – произнесла она робко, глядя на мужа.

– У меня на руках, – ответил Жорик осторожно. – С тобой всё в порядке? Скорую надо вызвать. Ты меня напугала.

– Скорую не надо, у меня всё нормально. Я не поняла, где я была?

– Здесь была, у меня на руках.

– Жорик, милый, пусть наша девочка остаётся Ренатой. Красивое имя… – многозначительно и загадочно проговорила Ангелина.

Глаза её сверкнули и наполнились некоей решимостью. Она оставалась в объятиях мужа. Жорик наклонился к губам любимой жены и мягко поцеловал. После поцелуя она размякла. Потянулась к нему за повторным поцелуем, который получился более продолжительным и глубоким.

Когда дыхание мужа стало учащаться, Ангелина оттолкнула его:

– После родов мне пока нельзя, рано.

Жорик вздохнул:

– Нельзя так нельзя. Потерпим ещё немного.

– Пока Рената спит, пойдём чайку попьём, – произнесла осторожно Ангелина и слегка вздрогнула. Она впервые за неделю назвала имя своей дочери.

– И то так, – ответил Жорик облегчённо и направился в кухню вслед за женой.

Значит, её зовут Рената. Я встряхнул головой, задумался, всматриваясь прищуренными глазами в Полупрозрачную. Она вновь явилась лёгкой дымкой в виде неяркого белого свечения, словно желая подразнить меня. Странно, именно в этот миг наступило душевное равновесие. У меня кольнуло сердце, когда скорая увозила её тело, а вместе с отъезжающей машиной исчезло и видение. Я даже не заметил, как мы поехали и как рядом со мной оказался младший лейтенант.

– Сильно не переживай ты, – пытался он даже подбодрить меня, подтолкнув локтем. – Уже ничего не изменишь.

Я посмотрел на него отстранённо.

Всмотревшись в моё лицо, он добавил:

– Да ты, похоже, выпивший.

В знак согласия я молча кивнул и еле выговорил:

– Мы отмечали мой день рождения. Мне сегодня исполнилось двадцать пять лет.

– Да ладно, может, тебе уши надрать в честь такого случая? – сказал он таким игривым тоном, что у меня и вправду начали гореть уши.

В душе вскипела ярость, и я нервно заёрзал на сидении, с укором взглянув на него.

– Успокойся, – возмутился пискляво худощавый младший лейтенант.

– Оставь его, на месте разберёмся, – вмешался хриплым голосом капитан, слегка повернув голову.

Время было за полночь. За окном машины мелькал наш город, одетый в осеннюю сырость. Я никак не мог поверить в то, что произошло со мной. С ужасом мысленно оглядывался назад, вспоминая визг тормозов и неподвижное тело. Этот мучительный момент остался тяжёлым камнем внутри, не отпускал. Ничего хорошего я уже не ждал…

Результаты медэкспертизы подтвердили, что в крови содержалось превышенное количество алкоголя. Я впервые в жизни стал подозреваемым. Вместо подписки о невыезде была определена мера пресечения в виде заключения под стражу. Страх перед неотвратимостью наказания ослабевал. Я пытался рассуждать более отвлечённо.

Видимо, есть место неизбежности в нашей судьбе и она уже определена кем-то или чем-то. Скорее всего, это связано с прошлыми воплощениями. Сейчас модно так думать. После таких рассуждений я успокоился, и настроение у меня поднялось. Значит, так надо! Всё, что ни делается, – к лучшему…

Время, как и следствие, тянулось долго и монотонно. А я чувствовал себя отвратительно.

Зима уже вовсю вошла в свои права и, что не свойственно Уралу, была не слишком суровой. В камере стояла стылость. К жизни в заключении я уже как-то приспособился. Заключённые иногда не знали, чем занять друг друга, и часто безо всяких причин отношения между ними переходили в стихийные ссоры и схватки.

Когда становилось слишком громко и шумно, дежурный постовой заглядывал в смотровой глазок и дубинкой ударял по железной двери. Мгновенно всё затихало. С важным видом почти каждый начинал доставать папиросы, сигареты из карманов штанов и спортивных курток…