Там она приметила Нортона. Наблюдение за ним оказалось любопытней, чем болтовня подружек. Они говорили о модных сумочках и о том, какой крикливый макияж сделала девчонка из параллели. Обычно Лили приходилось поддерживать подобные беседы и делать вид, что разделяет мнение подруг. Просто потому, что не хотела к концу обучения остаться одна.

Быть одиночкой, значит занять место «белой вороны». Претендовать на него было чистым самоубийством, поэтому любой новичок становился мишенью Лили Лайт. Уж лучше кто-то другой, чем она… А Нортон сам напросился с этой глупой викториной по математике.

– Ты Эмму видела? – спросила Ева голосом, в котором доминировали нотки «фи-фи-фи».

– Ой, да! – отозвалась Милена, закатывая глаза к густо подкрашенным бровям, как будто хотела без зеркала проверить на месте ли они. – С такой отвратной сумочкой пришла, ужас. Это же почти розовый цвет. Такая пошлятина.

– Согласна, Лили? – обратилась к ней Ева, и девушка вздрогнула.

Тайком следя за Нортоном, она невольно представила его моделью свой конкурсной фотографии. Увлеклась подбором удачного кадра и перестала слушать, о чем говорят подружки.

– Да-да… – отмахнулась она. – Согласна.

– Но ты видела? – настаивала Ева. Вместе с Миленой они пристально уставились на нее, словно готовились отказаться от дружбы в случае неправильного ответа.

– Не-ет… – протянула Лили, надеясь, что выглядит достаточно виноватой.

На лицах подружек появилось выражение, схожее с предвкушением праздника.

– Скоро Эмма выйдет, и ты сама убедишься, – гаденько хихикнула Ева.

– Можешь сфоткать ее, если тебе так нравится фоткать всех подряд, – подсказала Милена, манерно поводя рукой, будто в самом воздухе находились места, к которым ей было неприятно прикасаться. – Вдруг Эмма завтра придет с другой сумкой. Такой компромат пропадет…

Лили мысленно согласилась с точным замечанием. Грех не воспользоваться чьей-то вопиющей ошибкой, особенно если ее совершила безупречная стерва.

Долго ждать не пришлось. Скоро самоназванная законодательница школьной моды, вышла на улицу. Ее сумочка, действительно, оказалась пределом безвкусицы, и, судя по тому, как Эмма пыталась спрятать ее за спину, она поняла свою ошибку.

Сделав удачный кадр, Лили усмехнулась, но торжествовала не долго: Эмма ее заметила. Отобрала у подружки неприметную сумку, впихнула ей свою розовую и нервной походкой приблизилась к Лили.

– Удали, – сложив руки на груди, потребовала она с нажимом.

– Что удалить? – Лили прикинулась непонимающей.

– То фото, что сделала.

– Ах, то самое, на котором у тебя в руках розовая сумочка?

– Это не моя, – сквозь зубы процедила Эмма. Ее хорошенькое личико исказилось от отвращения, и стало заметно, что оно покрыто слоем плотного макияжа. – Ее Берта принесла.

– Да?! – Лили наслаждалась выражением бессильной ярости на лице соперницы. – И ты весь день носила сумку Берты? Что это за акт благотворительности?

Эмма даже не попробовала скрыть злость и отчаянье. Трясясь от гнева, она максимально близко придвинулась к Лили и угрожающе прошипела:

– Если ты разместишь это, все узнают, где твой папаша проводит вечера.

– Он бухает, – резанула Лили и с вызовом спросила: – И что?

Эмма коварно улыбнулась краем губ, и вальяжно протянула:

– Ну, например, он может вызывать проституток. Несовершеннолетних.

– Ты!.. – Лили едва не захлебнулась от наглости мерзавки. Кинула быстрый взгляд на подружек и убедилась, что те ничего не услышали: – Не докажешь.

Эмма расплылась в самодовольной улыбке, в которой угадывалась ее уверенная победа, и сказала на прощанье:

– Зачем доказывать? На такую щекотливую тему достаточно намека.

Эти слова продолжали пульсировать в висках Лили, повторяясь снова и снова. Она понимала, что банальной ложью психованная одноклассница способна испортить жизнь ей и ее отцу.

Лили давно враждовала с Эммой, но до серьезных угроз у них редко доходило. Сегодня она посмела затронуть ее семью. Представив, каким будет следующий шаг шантажистки, Лили не выдержала. Всего одно нажатие кнопки, и фото Эммы с ее дурацкой сумочкой, удобно устроилось на всеобщем обозрении.

После акта справедливого возмездия у Лили настолько поднялось настроение, чтобы ее воодушевил придурок Нортон. Еще более задумчивый, чем обычно, тот шатался вдоль забора, в опасной близости к лужам. Лили надеялась, что он наступит в одну или запнется и упадет. Совершит что-нибудь нелепое в своем стиле, чтобы она сделала очередное эпическое фото. Но парень, будто нарочно решил не выдавать ничего значимого. Просто ходил, наклонив голову, и солнце играло в его черных волосах.

Лили снова задумалась над тем, сгодится ли фото Нортона для конкурса. Ведь у него действительно необычная внешность: темные глаза и волосы, а кожа бледная, словно фарфор. И он никогда не улыбается. Вдруг кто-то посчитает его красивым?

Стоило Лили подумать про не улыбчивость соседа, как его губы дрогнули в скупой, но самой настоящей улыбке. От удивления Лили забыла про камеру, и попыталась отыскать на что отреагировал Нортон.

Нашла!

Оказалось, он обрадовался встрече с парнем, одетым в форму семнадцатой школы. Такого предательства Лили не ожидала даже от бестолкового Томпсона. Вести дружеские разговоры с заклятым врагом…

У Лили мигом созрела идея с провокационным постом. Сделав на сотовом максимальное увеличение, она приготовилась создать серию снимков под названием «Он проиграл викторину своему другу».

Но когда в кадр попал тот самый «заклятый враг» девушка с трудом удержала сотовый в руке. Такого потрясающе красивого парня она в жизни не встречала. Загорелый блондин с голубыми глазами и россыпью веснушек на носу. Лили никогда не любила веснушки, но у него они смотрелись бесподобно. К тому же он постоянно и умопомрачительно улыбался, составляя полную противоположность Нортону.

Заинтересовавшись незнакомцем, девушка едва не застонала от отчаянья, когда парни ушли на автобусную остановку.

***

Вернувшись домой разочарованной, Лили переоделась в джинсы и свитшот с изображением акварельного букета. Наделала гору бутербродов к обеду, поднялась в свою комнату и включила музыку. Ей нравилось заполнять тишину ритмичными мелодиями. В такие моменты горечь утраты притуплялась, и становилось проще дышать. Иногда удавалось забыться настолько, что ей мерещился запах очередной экспериментальной выпечки сестры.

– Лили!

Сквозь музыку пробился отчетливый голос, и девушка вздрогнула. Она узнала голос, он принадлежал Нэнси.

Тяжело дыша и слыша учащенный стук сердца, Лили выключила музыку. Прислушалась, но в доме стояла абсолютная тишина. Движимая ни с чем несравнимым ужасом, она выбежала на улицу. Остановилась на дороге и обернулась, желая убедиться, что напрасно покинула дом. Увидела в окне спальни силуэт Нэнси. Перепугалась окончательно и метнулась к ближайшим соседям.

На ее счастье дверь открыла добрая и невероятно домашняя Марта Томпсона. Она выглядела уютно в красивом домашнем платье в стиле пятидесятых и переднике с рюшами, обляпанном мукой.

– О, Лили, – женщина ласково улыбнулась.

У девушки не было настроения для светской беседы. Проявив бестактность, она без приглашения переступила порог. Прильнула к ближайшему окну и уставилась на собственный дом. Нэнси в его окнах не наблюдалось, и все же ей не хотелось возвращаться. Она не знала, что такое увидела: призрака или галлюцинацию. В любом случае она слишком испугалась, чтобы оставаться одной.

– Простите… – Лили отпрянула от окна. Глядя на хозяйку, она подумала, что могла позвонить Милене или Еве вместо того, чтобы врываться в соседский дом. Но разве они помогли бы в сложившейся ситуации? – Я ключи потеряла, а папа на работе, – неубедительно соврала девушка.

– Ох, как скверно, – Марта качнула головой и на секунду Лили подумала, что она выставит ее вон. Обычно такие правильные тетеньки не жаловали незваных гостей. – Поможешь мне на кухне? Я печенье пеку.