Прикрыв рот рукой, она отвернулась, стараясь дышать только ртом. Не помогло.

– Прости, мне надо… – не договорив, Лиза поспешно направилась в уборную.

– Что случилось? – в голосе Гвеннит звучала тревога.

Можно было даже изумиться, насколько хорошо у сестры получается притворяться, вот только в этот момент Элизабет волновало вовсе не это.

Захлопнув дверь прямо перед носом Гвеннит, она склонилась и выкашляла из себя все, что было в желудке. И надо сказать, что было там совсем немного. Неудивительно, учитывая, что сейчас раннее утро, а ела она в последний раз…

Когда это было в последний раз? Ела ли она в этот период хоть что-то кроме сладких пирожных и чая? Как бы она ни пыталась вспомнить, память упорно хранила молчание.

– Сестра? Ты в порядке?

Внезапно приятный и мелодичный голос Гвеннит показался Лизе омерзительно писклявым и противным. Прикрыв глаза, она глубоко вздохнула, а после выпрямилась и посмотрела на себя в зеркало. Бледная, с темными кругами под глазами, влажными чуть посиневшими губами.

Она явно не в порядке. Это было видно невооруженным взглядом.

– Все хорошо. Ступай. Я выйду позже.

– Я подожду.

– Не стоит, – Элизабет слегка нахмурилась. – Мне нужно немного времени, – настояла она. – А после выпью чая, поем и лягу спать, – пообещала.

Кажется, такой план полностью устроил Гвеннит.

– Если ты так говоришь, тогда хорошо, но я зайду потом, проверю.

С каких пор ей нужно одобрение сестры, чтобы делать то, что она хочет? Когда это началось?

Услышав хлопок двери, Лиза выдохнула и вышла из уборной. Окинув комнату взглядом, она поморщилась от запаха. Недолго думая, вылила чай и выкинула пирожное. Ни есть, ни пить это она не собиралась.

Сев перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. Это всегда ее немного успокаивало.

Итак, все совсем не так, как ей казалось ранее. Сейчас ее волновало несколько вопросов. Например, почему Гвеннит сделала то, что сделала? Элизабет всегда думала, что у них с сестрой близкие отношения. Гвеннит никогда не говорила, что ее что-то не устраивает. Она всегда была мила и нежна, как первый подснежник весной.

Сама Лиза раньше безоговорочно любила сестру и готова была отдать ей все, что у нее было. Она много раз об этом говорила и не только говорила, но и делала. Все-таки разница между ними всего год. Они росли вместе. Элизабет всегда с готовностью делилась с Гвеннит всем. Игрушки, еда, одежда, украшения – у нее не было ничего, что сестра не могла взять себе. Так почему?

Про мать Элизабет не думала. Иоланта была слишком ленива и погружена в собственный мир, чтобы реагировать на что-то, кроме любимых книг или цветов.

А отец? Он просто взял и продал ее? Как такое возможно? Продать собственного ребенка…

Неужели он настолько не любил ее? Но почему?

Да, она оступилась, но ведь не по своей воле!

Вспомнив жар и боль, Элизабет судорожно сглотнула, а потом снова ощутила тошноту. Она, несмотря на свою внешнюю холодность, как и любые другие девушки, часто задумывалась о том, каким будет ее первый раз.

Она не могла представить, что все будет вот так. Опоенная, лишенная собственной воли, высмеянная всем королевским двором, тогда она не смогла себя защитить.

Сердце в груди болезненно сжалось. Воспоминания затопили ее. Смазанные картины прошлого предстали перед внутренним взором, заставляя ее судорожно хватать ртом воздух.

Закрыв лицо руками, Элизабет все-таки заплакала. Ей было ужасно обидно за себя прошлую. Над ней ведь не просто надругались, а выставили это на всеобщее обозрение. Она ничем не заслужила подобного. За что ее обрекли на такую участь? Это было просто невыносимо.

Выплакавшись, она умылась, а после принялась размышлять, что ей всё-таки делать дальше. Оставаться в этом доме ей совершенно не хотелось.

Смерть притупила любовь к родственникам, которую она раньше ощущала. Отец не вызывал у нее теперь ни капли привязанности и уважения, а вот к сестре она попросту не знала, как относиться.

С одной стороны, это была все та же милая и чистая Гвеннит, с другой, человек, который по какой-то неясной причине с готовностью поспособствовал ее падению.

Возможно, в прошлой жизни, узнав о делах сестры, Элизабет решилась бы с ней поговорить, но в этой так поступать она не собиралась. Если говорить прямо, Лиза опасалась того, на что может пойти уличенная в преступлении сестра.

Оставалась мать. Может быть, ее тоже опаивают? Вспомнив свое состояние, она усомнилась в этой идее. Иоланта не напоминала одурманенного человека. Но на всякий случай Элизабет решила проверить питье и еду матери. А после она уйдет из этого дома. Отпустят ли ее? Чтобы это узнать, достаточно просто спросить.

Внезапно Лиза поняла, что отец с легкостью вычеркнет ее из своей жизни, а если она попросит выписать ее из королевской книги семьи, то еще и денег немного даст. Хотя с деньгами она погорячилась.

Скосив взгляд на шкатулку с немногочисленными драгоценностями, Элизабет решила все узнать прямо сейчас. К чему тянуть? Или сначала лучше к матери?

Да, наверное, лучше к ней.

Элизабет не доводилось ранее видеть мать пьяной, поэтому она была весьма удивлена ее состоянием, когда пришла поговорить.

В детстве она, как и любой другой ребенок, тянулась к родителям, но ни отец ни мать никогда толком не обращали на нее внимания. Отец всегда смотрел так, будто ее не существует, впрочем, мать далеко от него не ушла. Даже во время разговоров Иоланта обычно сидела, уткнувшись в какую-нибудь книгу. Ей никогда не нравилось, когда спокойное течение ее жизни кем-то или чем-то нарушалось. Это ее раздражало.

Со временем Лиза все реже приходила к родителям, пока ее посещения не приняли лишь формальный характер.

Возможно, именно это безразличие и стало причиной того, что сама Элизабет предпочитала учиться. Сестра была единственным человеком, который не относился к ней как к чему-то неинтересному и неважному. До сих пор она никак не могла до конца поверить, что малышка Гвеннит оказалась не такой, какой виделась и ощущалась.

– У тебя все хорошо, мама? – настороженно спросила Лиза, присаживаясь в соседнее кресло. Она внимательно оглядела сначала комнату, а потом и саму женщину. Ничего необычного, кроме бутылки на столе и пьяного вида матери, вокруг не было.

– Элизабет? – Иоланта моргнула, фокусируя взгляд на дочери. Ее губы растянулись в улыбке, но спустя секунду лицо исказилось, будто женщина вспомнила нечто болезненное. – Зачем ты пришла? – вопрос прозвучал достаточно прямолинейно и грубо.

– Хотела поговорить, – она вся напряглась, не зная, как нужно себя вести в таких случаях.

– О чем? – Иоланта отпила из бокала.

– О…– Элизабет запнулась. В голове не было ни одной стоящей идеи. Что она могла сказать? Я пришла поговорить о том, что сестра пообещала меня герцогу Сайму? Или о том, что этот самый герцог передал Гвеннит сонную траву, которой та успешно ее опаивает? Или, может быть, ей стоило сказать, что в прошлой жизни отец продал ее торговцу, как какую-то ненужную вещь?

Все это даже в ее мыслях звучало неправдоподобно.

– Об отце, – произнесла она осторожно, решив, что главное – начать разговор, а там как пойдет.

Вот только Элизабет не ожидала, что Иоланта скривится так, будто ей кто-то прищемил мозоль на ноге. Казалось, она всем своим видом пыталась сказать, что не хочет говорить о своем муже. Лиза, увидев это, решила сменить тему, но в последний момент передумала и промолчала.

– Я не собираюсь обсуждать это бесполезное существо, – прошипела Иоланта и опрокинула в себя целый бокал.

Элизабет застыла, пораженная. До этого момента ей казалось, что между родителями царит мир и покой, что они если не любят друг друга, то уж точно уважают. Внезапно она поняла, что раньше даже не думала разбираться в том, каковы отношения ее родителей.

– Вы поругались? – задав вопрос, она ощутила себя неловко.

По идее, ей необходимо было заговорить о чем-то другом. Это была элементарная вежливость. В любой другой ситуации она поступила бы именно так, не став давить на собеседника, выуживая из него информацию, но не сейчас.