Сглотнув, Элизабет прикрыла дрожащими руками лицо. Стыдливость жарким румянцем опалила щеки, заставляя чувствовать себя весьма скверно. Ей на короткий миг показалось, будто на нее снова смотрят.

Вскинув голову, Элизабет внимательно огляделась, но комната была пуста.

Потом все было в тумане. Отец что-то ей говорил, смотрел брезгливо, упрекал в чем-то. Замок, знакомая комната. Та, в которой находилась сейчас. Ее оставили в покое. Тогда она ощущала удовлетворение, ведь никто ее больше не дергал, позволяя спать столько, сколько хотелось.

Мирное время не продлилось долго. Впрочем, в тот момент она думала, что лучше бы и вовсе умерла, не приходя в себя. Ее память напоминала решето, но даже так ей не составило труда понять, что произошло.

Свое бесчестие она могла пережить, а вот предательство отца принять не удалось.

Да, после ее падения в королевстве не осталось мужчин из благородных семей, согласных взять себе испорченную жену, но ведь можно было отыскать какого-нибудь торговца или иного простолюдина. Но отец не стал этого делать. Он просто продал ее, вычеркнув из своей жизни, будто никакой старшей дочери у него не было.

Когда она пришла в себя от странного дурмана, то оказалось, что больше себе не принадлежит. Впереди ее ждала не самая легкая судьба. Торговец весьма красочно описал будущее. Оно ей совершенно не понравилось.

Она пыталась бежать, ее, конечно же, ловили и возвращали на место. Зная, что ее ждет, Элизабет не представляла, как ей быть дальше. Наверное, небеса все-таки сжалились – на караван торговца напали разбойники. В пылу битвы ее случайно зацепило. Не насмерть, но рана оказалась довольно скверной.

Она умерла на третий день.

Что было по ту сторону, Элизабет помнила плохо. Знала только, что у нее имелся выбор. Она могла пойти дальше, могла вернуться назад в прошлое, а могла раствориться.

Ей вдруг нестерпимо захотелось знать, благодаря кому вся ее жизнь в один момент рухнула – именно поэтому выбор пал на второй вариант.

Стоило ей сделать это, как она ощутила себя стоящей в гостиной. На столе лежали письма, одно из которых буквально притягивало взгляд. Элизабет не стала сопротивляться, сломала печать и прочла.

Правда оказалась горькой, но она спокойно проглотила ее. Наверное, где-то в глубине души и так уже все знала.

Немного разобравшись с прошлой жизнью, Элизабет вздохнула. Только сейчас она поняла, что происходящее с ней не совсем нормально. Люди не могут возвращаться в свое прошлое. Это невозможно. Но с ней произошло именно это.

Хотя…

Лиза встала и прошлась по комнате.

Может ли быть такое, что она все выдумала? Сошла с ума? Такое ведь бывает с людьми? И гораздо чаще, чем путешествия во времени.

Думать о собственном сумасшествии не хотелось, но это могло объяснить многое. Да, многое, но только не письмо, которое она не так давно держала в руках. Она своими глазами видела строчки, написанные в нем.

Это не было ее выдумкой. Не могло быть.

А раз так, значит, все, что с ней случилось, – реальность. Невероятная, но самая настоящая реальность.

Впрочем…

Она остановилась у окна. Отодвинув штору, Элизабет выглянула на улицу. Легкий утренний туман еще не развеялся. На улице сейчас, наверное, прохладно и невообразимо хорошо. Захотелось выйти и вдохнуть чистый воздух, насладиться его сладостью.

А стоит ли ей так удивляться произошедшему? В конце концов, в королевстве есть маги. Они тоже творят что-то неподдающееся воображению обычных людей.

Взять хотя бы артефакты, которыми наполнен их замок. Светильники, водные камни или сферы тепла. Если смотреть на данные предметы, вооружившись логикой, то они, несомненно, выбиваются из привычных законов мира.

Элизабет прилежно училась на уроках. Она знала, что ничто не берется из ниоткуда. Это логично и понятно. Но если взять артефакты, то простейший закон перестает работать. А все из-за магии.

Так, может, ее возвращение тоже было совершено с помощью магии? Она попыталась вспомнить, что с ней происходило после смерти. Но в голове, кроме легкого тумана и обрывочных ощущений, ничего толком не было.

И почему она так просто относится к своей смерти? Наверное, ей стоило бы ужаснуться, но ничего подобного не было. Элизабет лишь отметила, что ее ранили, ей было больно и она умерла через три дня. Все это воспринималось так, будто произошло с кем-то другим.

После напряженных размышлений ей пришлось признать, что она вряд ли когда-нибудь узнает, по какой причине ее вернули назад. Вряд ли такие предложения делают каждому умершему человеку. Исключительной она себя не считала. Возможно, это чей-то эксперимент. А может, каприз?

В любом случае она была благодарна за этот шанс. И упускать его не собиралась.

Немного успокоившись, Элизабет подошла к зеркалу, внимательно себя рассматривая. Ей явно больше пятнадцати. Наверное, она попала в последний год своей жизни. Этот период из-за вечной сонливости и раздражительности почти не запомнился, но, судя по внешности, выглядела она старше, чем в пятнадцать или шестнадцать.

Вспомнив свое состояние, она нахмурилась. Почему никто не заметил, что она ведет себя странно? Неужели никому не было до нее дела? А ведь все знали, что она встает рано и редко отдыхает днем.

Создавалось такое впечатление, будто все закрыли глаза, посчитав такое поведение вполне нормальным. Или она просто не помнит, как родственники пытались выдернуть ее из этой сонной трясины?

Элизабет сосредоточилась на туманных воспоминаниях о последнем годе своей жизни. Как бы она ни старалась, но не могла уловить в них лица отца или матери. Впрочем, на мать можно было не надеяться. Уж она точно посчитала бы апатию и сонливость дочери вполне нормальным явлением.

А отец?

Перед глазами мелькнул безразличный взгляд. Верно, он тоже вряд ли сильно переживал из-за дочери, решившей изменить поведение.

Плечи Элизабет слегка поникли. Она вдруг осознала, что ее родственникам на нее попросту наплевать. Когда-то ей казалось, что сестра ее любит, но сейчас, после того, что она прочла в письме, эта уверенность рассыпалась прахом.

Обхватив себя руками, она вернулась к креслу и буквально рухнула в него. Ей нужно решить, что делать дальше.

В этот момент в дверь постучали. Элизабет вздрогнула и прикусила губу, с легким замешательством глядя на дверь.

Встряхнувшись, приказала взять себя в руки.

– Войдите, – произнесла достаточно громко для того, чтобы ее услышали.

Дверь немедленно отворилась. Увидев улыбку сестры, Элизабет ощутила, как по телу пробежала холодная дрожь. Она призналась сама себе, что ей было страшно.

– Гвеннит, что-то случилось? – спросила она, поднимаясь, и только после заданного вопроса заметила поднос, который сестра держала в руках. Взгляд Элизабет похолодел. Сжав губы, она постаралась не выдать своего отношения к происходящему.

– Я принесла тебе чаю, – прощебетала девушка и солнечно улыбнулась, давая возможность полюбоваться своим чистым видом и привлекательными ямочками. Раньше Лиза очень любила эту улыбку.

– О, не стоило так себя утруждать, – она слегка растянула губы, продолжая стоять на месте.

Гвеннит совсем не удивилась холодности старшей сестры. Все-таки Элизабет и до этого не отличалась повышенной эмоциональностью. Впрочем, кое-что девушке все-таки не понравилось.

Войдя в комнату, Гвеннит подошла к столу и поставила на него поднос. На нем можно было увидеть чашку с блюдцем, чайник, сахарницу и несколько пирожных.

Лиза отстраненно подметила, что лакомство ее любимое, но есть его она, конечно же, не станет. И чашка была одна. Гвеннит не собиралась пить чай вместе с ней.

– Почему ты не спишь? – спросила младшая сестра, аккуратно наливая чай.

– Как раз собиралась.

– Правда? – Гвеннит улыбнулась, но при этом ее взгляд остался чуть прохладным, изучающим. – Твой любимый, – произнесла она, пододвигая в сторону Элизабет чашку.

Лиза вдохнула аромат напитка. Ее затошнило.