Гулливер-Черепок демонстративно остановил дракар перед самым носом каравеллы и, повисев так несколько секунд в полном покое, вдруг резко поднял корабль над каравеллой, открыв обзору весь его хребет с надстройками радаров, массивных аварийных люков, прожекторов, и только сейчас заметил новшество… С лихорадочной быстротой успел отвернуть рули влево, а с ними и дракар, едва не заполучивший выстрел из импульсной лазерной пушки… Дракар снова поднырнул под брюхо каравеллы, но в это время из открывшихся по бокам шлюзов посыпались в космос голубые плазменные шары. На экране он увидел, что такие же шары выпустили и другие ковчеги. В ту же секунду он понял, что теократы включили силовые щиты, дабы иметь возможность отталкивать от себя свое же оружие… Ловко придумано!

— Капитан Гулливер, кэп, мы в западне! — подал голос дядька. — У нас нет силовых щитов, а эти шары настоящие плазменные мины. Их слишком много. Дракары не выберутся… Какой приказ будем отдавать командам?

Гулливер-Черепок соображал…

— Если нет щитов, может, поможет режим тени? Немедленно передавай мой приказ всем дракарам залечь в гравитационную и оптическую тень. Будем отступать, медленно просачиваться через это заминированное пространство. Отходить ко Второй Луне…

В следующую секунду дракар капитана сотрясся от взрыва. Гулливера-Черепка подбросило вверх и вперед. Едва успев расставить руки, он врезался головой в один из технических экранов. Взвыла сирена…

Голос дядьки крикнул что-то невразумительное, вроде «мы под… мы пад…», аварийные пневмопереборки начали отсекать командную рубку, защищаясь от угрозы разгерметизации. Корабль осадило хвостовой частью вниз. Повреждения и разрыв кабелей управления вырубили протонные двигатели. Вышел из строя генератор искусственной гравитации, все лежащие в рубке предметы и сам Гулливер-Черепок, потерявший сознание, на несколько минут воспарили в салоне. Дракар стал падать, приближаясь к плотным слоям атмосферы.

Все еще умная автоматика, не утратившая бдительности, отсоединила от корабля боевую палубу с кассетными установками термических ракет, снова задраила переборки. На самом подлете к атмосфере включились генераторы антигравитационного торможения.

Генераторы тянули и опускали корабль по убывающей экспоненте почти до самой поверхности…

Энергия иссякла полностью, и дракар рухнул на краю ночной долины, вблизи огромных складских ангаров, длинной вереницей тянущихся до ближайшего города гильдии утильщиков.

***

Делегация с Летающего острова прибыла на терминал города-притона в запланированное время. Ни Цезарь Шантеклер, ни Гаргантюа не могли упрекнуть себя в отсутствии готовности проявить свои лучшие дипломатические качества.

В последний момент Цезарь Шантеклер переиграл программу безопасности: решено было не заходить на близкую орбиту Второй Луны, а оставаться в космосе на расстоянии одного часа полета яхты.

Гильдия, впрочем, свои обязательства выполнила, точней, готова была выполнить: двадцать шесть дракаров капитана-предводителя Тесея Карбункула ожидали приказа под резервным куполом одного из кратеров Второй Луны в двух километров от посадочных шахт терминала.

В свое время гильдия позаботилась о создании таких куполов для расквартировки доблестных наследников костлявого пращура, на случай разных непредвиденных ситуаций, а их, понятное дело, всегда хватало.

Консульский пир на сей раз был перемещен в Джунгли Лаборатории, из существования которой уже никто не делал тайны.

Делегации были усажены за длинный стол друг против друга. Бургомистр Гаргантюа позаботился о самой шикарной сервировке, облуживании гостей и всех приглашенных. Кибер-официантки вперемешку с отмытыми и разодетыми красавицами из увеселительных домов города наперебой дефилировали по зеленой лужайке, разнося и унося гастрономическую экзотику всех времен и народов, реагируя на самый важный управляющий сигнал — щелчки пальцев господина бургомистра.

Раскрасневшийся и польщенный своей миссией Гаргантюа напоминал дирижера-виртуоза, у которого в арсенале средств было все: мимика, жесты, поклоны, притопывания ногами. «Оркестр» пира под его управлением был неподражаем.

Делегация Цезаря Шантеклера, расцвеченная представителями его Коллекции, вступила в очень оживленную беседу с делегацией Дамиана Гомера, доктора Гильгамеша и высшего совета гильдии, которую представляли мэтр Гаврас, мэтр Дидро и мэтр Флориан.

Мэтр Гаврас вручил верительные грамоты Гомеру о включении его в высший совет гильдии, что означало также полную поддержку его проекта. Таким образом, Гомер становился официальной политической фигурой.

В его распоряжение поступало пятнадцать тысяч технологических анклавов и две трети всего транспортного флота Пестрой Мары. Заявление мэтра Гавраса прозвучало полной неожиданностью не только для Гомера, но и для всех собравшихся и, естественно, не могло не впечатлить делегацию Шантеклера.

Это был прорыв, означавший, что у программы Спасения появился конкурирующий проект, и за его осуществление подписывалась целая планета. Ничего подобного со времен объявления Великого Приговора не происходило.

Видя охватившее обитателей Лаборатории и города-притона воодушевление, Цезарь Шантеклер провел короткое совещание с Проводником. После этого, произнеся тост за здоровье Гомера и всех господ ученых, объявил присутствующим о своем желании поддержать Парламент Объединенных Миров, взяв на себя дипломатическую миссию, для которой он готов лично и будет рад предоставить свой легендарный летающий остров в распоряжение миссии, если таковая будет создана в ближайшее время.

Мэтр Гаврас сказал, что миссия будет создана обязательно, и, продолжая удивлять обе делегации, дополнил список рекомендаций гильдии еще одним документом. Оригинальный текст этой рекомендации гласил: «Идя навстречу нашим давним союзникам и защитникам, чей беспримерный благородный дух снискал уважение многих поколений утильщиков, рекомендуем назначить адмиралом пиратского флота хитроумнейшего и удачливейшего капитана Одиссея-Киклопа, с уведомлением о праве всех пиратских команд, ставших под знамена адмирала, пользоваться полным обеспечением, довольствием и покровительством нашей гильдии на ближайшие двадцать лет, вне зависимости от исхода Великого Приговора».

Залп оваций со стороны делегации города-притона и всего обслуживающего персонала консульского пира спустя небольшую паузу был подхвачен также и гостями, а новоиспеченного адмирала поверг в невольное смущение: глаз Одиссея-Киклопа под моноклем вырос до угрожающих размеров. Мэтр Дидро и мэтр Флориан тут же поднесли прославленному пирату новый драгоценный камзол и шляпу, сшитые по спецзаказу лучшими портными Пестрой Мары.

Адмиральский жезл со словами: «Теперь, мой друг, никой торговли, спекуляций и пошлин на ближайшие двадцать лет» — вручил Одиссею-Киклопу его старый и верный протеже мэтр Флориан, заблаговременно снявший свое пенсне.

Растроганный донельзя пират поочередно обнял всех мэтров, поклонился публике и, подняв свой кубок над головой, изрек: «Разрази меня плазма, вы об этом не пожалеете! Старый Оди никогда не стар для хорошего куража!»

Крепкие выдержанные вина полились из бурдюков в бокалы и кубки, и очередной парад-эскорт блюд обновил пиршественный стол.

Вскоре Цезарь Шантеклер и доктор Гильгамеш нашли друг друга за приятельской беседой. Оторвавшись от застолья, они решили прогуляться в сторону джунглей.

С самого начала их официального знакомства на пиру монсеньор отказывался верить в то, что этот «юноша» — тот самый «наглец», который прикрывался его, Шантеклера, именем и персоной.

Получив по этому поводу извинительные объяснения, монсеньор не отказался от дальнейшего знакомства, и теперь, выслушивая рассказ из истории жизни Гильгамеша, его опалы при Королевском дворе как шута, наконец, историю потрясающего научного открытия, Цезарь Шантеклер подумал, что рядом достойнейший кандидат для его Коллекции, человек, которого он хоть сейчас бы выкрал из Лаборатории и города-притона.