— Каспар, вы объясните, наконец, что происходит?

Дереш не встал, как обычно поступал в присутствии своей гостьи, даже не изменил позы.

— Я получил письмо от отца. Он каким-то образом вычислил мой корабль. Нажмите кнопку системной связи. Послушайте…

Гелеспа нажала кнопку. Кибертер стал воспроизводить запись системного сообщения. Голос Марко Дереша, князя и правителя Поющей Мары, звучал на очень глубокой и печальной ноте:

«Дорогой сын, тебе, конечно, известно, что я принялся искать тебя сразу после нашей ссоры, а это ни много ни мало три месяца. Каспар, я раскрыл твою тайну и рассекретил всех твоих друзей. Твоя безумная идея принести себя в жертву, перехватить комету и столкнуть ее на оболочку Догорающей, красива, но совершенно бессмысленна. Это признали все эксперты и ученые Нимфы. Я горжусь твоей самоотверженностью, но дни наших миров, по-видимому, сочтены. Я не могу тебя потерять ни в коем случае, и ты бы понял мои чувства, если бы знал, как мучается и корчится моя душа, при мысли о такой потере. За последние годы я построил и отправил в космос уже пятьсот кораблей спасения. Полмиллиона наших подданных покинули Поющую Нимфу. Конечно, мы не можем спасти всех просто физически. Но я должен мириться с этой ужасной правдой. Наш народ любит тебя, он хочет, чтобы ты остался жив, а я как капитан гибнущего корабля должен остаться с ним. Очень прошу тебя, Каспар, возвращайся и возглавь наш последний караван… Случилось непоправимое… Некий маньяк, как потом выяснилось, из тайного общества теократов, Сахлем Баярдин взорвал наши орбитальные верфи… Погибли тысячи людей… все, что удалось спасти моим службам, — двадцать три корабля из восьмидесяти построенных… Таким образом мы лишены возможности продолжать программу. На восстановление верфей уже не хватит ни времени, ни людей… Каспар, ты не представляешь себе, каково это — все время ждать своего сына, бросившегося в омут с головой! Мои разведчики будут ждать твоего решения столько, сколько тебе понадобится. Но подумай и не лишай своего старика-отца надежды увидеть тебя еще раз…»

Гелеспа посмотрела на Дереша новыми глазами. Она не могла знать и не знала истории его отношений с отцом, князем Марко, но молодой князь, который с такой удивительной для его сословия силой избавлялся от флера своей родовой напыщенности, отпрыск древних генетических ветвей, мальчишка, максималист и мечтатель, теперь увиделся ей другим — изменившимся через призму восприятия его отца. И ей стало больно, так, как если бы это был ее сын. Но Дереш, кажется, опередил ее реакцию, развернув свои мысли иначе:

— Он не оставляет мне выбора. Он берет меня за горло, за живое, это нечестно…

— Но ведь еще десять дней назад на Снежной Ладе вы сами готовы были не оставлять себе выбора. Потом что-то изменилось, и вы стали думать иначе…

— Да, изменилось. Появились и вы, и ваши планы, ваши надежды, все правильно.

— Так что же теперь не так, Каспар? Вас ждет отец. Он все объяснил. Он прекрасный человек, он справедливый правитель своей планеты, и он глубоко несчастен…

Каспар, наконец, очнулся. Вскочил с кресла, взволнованно стал обмерять шагами помещение рубки.

— Да, черт возьми, он несчастен! Мой добрый отец… А знаете, моя мама умерла, когда мне было всего четыре года. Он больше не женился… Но, Боже мой, разве я об этом думаю! Ведь на верфях погибли тысячи людей, вы слышали! Я должен быть там. Я должен вернуться на Нимфу. Но прежде… прежде я довезу вас к вашему мужу. Жизнь продолжается, госпожа Гомер! Идемте завтракать. Заодно я хочу извиниться перед вашим кибер-управляющим.

— Называйте его просто Моисей, — Гелеспа улыбнулась, хотя и понимала, что поводов для этого не было. — Таким вы мне нравитесь, Каспар! Князь Марко сказал, что ваш народ любит вас. Поступайте, как решили, это верный выбор.

Впервые за много времени Каспар Дереш почувствовал себя самим собой. Настоящим. И опять в этом помогла ему эта удивительная женщина.

***

Город-притон Рыжего Гаргантюа на Второй Луне Пестрой Мары, планеты утильщиков, преображался. Бургомистр собрал население на главной площади и трех прилегающих к ней улицах. Эта акция тем более выглядела необычной, потому что была чуть ли не единственной за всю историю подземного города, и хотя бы даже по этой причине она осуществилась на все сто.

Гаргантюа представил достославным обывателям своих друзей, которых он окрестил «новым Парламентом Объединенных Миров Нектарной звезды», назвал их великими умами и ангелами, пришедшими в конце времен ради спасения проклятого человечества, не забыв, конечно, и себя самого отнести к пробудившимся ангелам, терпеливо дождавшимся своего часа.

В конечном счете, чтобы как-то оправдать столь мощное духовное посвящение, Рыжий Гаргантюа причислил к ангелам вообще все население притона, чем безмерно обескуражил особенно чувствительных местных пропойц, никогда к хорошим налогоплательщикам не относившихся.

В городе-притоне уже давно никто никаких налогов не платил, но именно спивающаяся часть населения, как правило, состояла из бывших ученых и технарей, людей, давно порвавших с обществом, личными карьерами и семьями.

Дамиана Гомера и Гильгамеша сейчас интересовала поддержка именно такого контингента.

Вдохновленные своим учрежденным «ангельским» статусом, бывшие служители прогресса не замедлили показать свои лица, пусть даже подпухшие от бесконечных возлияний, и быстро оттеснили на площади всех остальных притонщиков, заняв первые тысячи мест среди слушателей.

Странным выглядел этот «парламент объединенных миров»: красивая бритоголовая девушка в комбифренче гвардейцев Королевского Двора; ее атлетически сложенный спутник; татуированный пожилой пират с моноклем в глазнице, в золотом камзоле; его сын с иссиня-черным ирокезом волос на голове и низкой драгоценных камней на шее, сработанных под черепа; бородатый человек с очень проницательными глазами, одетый в белый костюм; еще один субъект с очень пластичным лицом, скорей напоминающим маску, и, наконец, господин, облаченный в черный кожаный плащ со стоячим воротничком, чья золотая расшивка выдавала персону из Высшего Совета Гильдии утильщиков.

Даже здесь, в видавшем виды притоне всех времен и народов, такой союз единомышленников выглядел весьма необычно, а если добавить к перечисленным еще и огненно-рыжую тонзуру толстяка Гаргантюа… Как эти люди нашли один другого, одному Богу было известно, но определенно, по эстетическим канонам вольнодумцев и «вольнохлебцев» Второй Луны Пестрой Мары, доверие они внушали.

Бородатый, в белом костюме, выступил первым. Он рассказал свою идею. Он попытался быть понятным. Он сказал, что Великому Приговору можно противопоставить технический гений человечества, построить силовой барьер на время, когда Догорающая сбросит свою оболочку… Он не бредил, он говорил убедительно, так, словно построил эту модель уже давно. Ему требовались точные расчеты и объединенная воля всех миров, всех людей и всех правительств.

В завершении своей речи он рассказал историю о черной расе, кровь которой и гений которой растворены в духовном котле человечества. Он сообщил, что знает таких историй не одну и в каждой из них есть сердцевина, суть знания, которую так необходимо понять и найти. Он изрек, что дух Божий ныне носится над обиталищами миров. Точно над первозданными водами, что он словно бы развоплощен, но в точный час Бог найдет себе ту единственную жизнь, которая осветит путь всем и станет его новым рождением.

Когда после белого проповедника слово взял странный человек с лицом, похожим на фарфоровую маску, толпа сдвинулась плотнее. Один из граждан притона, в запале трезвеющих чувств, выскочил на площадку перед невысокой сценой, где стоял «парламент», стал размахивать руками и требовать отмены трехсуточного моратория на выпивку, объявленного бургомистром, негодовал, возмущался, показывал пальцем на оратора…

— Кто ты такой, черт возьми?! — выпалил свой вопрос гражданин.