– Меч может влиять лишь на судьбу потомков Одары, Мичана.

– Эко тебя занесло! То есть, это он мирно спит на лавке в моей землянке, ведун?

Мидра, наконец, посмотрел на Мичану. Прищуренный взгляд знакомых зеленых глаз ведьмы говорил о том, что она улыбалась. Даже повязка на лице не мешала понять это.

– У нас с тобой время бесчисленно. Узнаем и это, – ответил Мидра, вновь переведя взгляд на огонь.

Мичана, грациозно потянувшись, обняв колени и уложив на них голову тоже принялась смотреть на огонь. Теперь оба молчали.

Дор спал, укрытый его залатанной курткой. Мичана, стоя у полок со склянками и горшками, задумчиво почесала бровь.

– Потомок, говоришь?.. Что же…

На столе выборочно начали расставляться склянки, из очага в большую глиняную миску отправились яркие горящие угли. Ведунье даже не надо было проверять на запах и цвет содержимое. Точно, выверенными движениями в тяжелую литую железную посудину отправлялись сухие листки, стебли, семена, подливались бурые тягучие смеси из маленьких бутыльков. Через слегка отодвинутый полог Мидра следил за действиями ведуньи. «Все та же ведьма, как и вечность назад.»

Посудина со смесью трав отправилась на угли, струя сизоватый дымок, наполняющий пространство землянки. Мичана, стянув повязку на подбородок, попробовала принюхаться. И, как скошенная, осела на лавку у стола. В один прыжок Мидра оказался рядом с ведуньей.

– Мичана?!

– Погоди… род… рододен… ледум многовато, пожалуй.

– Тьфу!

Оставив ведунью, Мидра тяжелой поступью вышел, рассерженно откинув полог своим посохом.

Дор спал. Ему снилась битва.

Первая битва тех далеких лет, когда союз людей и великанов сражался с порожденными Страхом и Тьмой. Битва, помнившая ярость Великого Змея. В те незапамятные времена не дано было победы никому, потому как окутанный темным сном разум Дитя богов Агина расколол населенную землю первый раз, поглотив с собой многих, не разбирая меж асинами и людьми…

Охотник вскочил на ноги с покрытым испариной лбом. Ощущение пробежавшего по спине холода быстро исчезло, стоило только отдышаться и оглядеться вокруг. В землянке ведуньи он был один.

– Приснится же… – еле слышно прошептал Дор и, выдохнув, достал свой походный заплечный мешок из-под лавки, на которой спал.

Мерно пережевывая вяленое мясо, охотник прикидывал свои дальнейшие действия. Утром оно всегда все ясно, что делать стоит, а на что и внимания не обращать. Да только этот раз не все ясно – вопросов много. Мимо восточной границы Южной Империи пройти, надеясь не попасть на глаза дозорным отрядам? Те долго не разговаривают – в кандалы, да в рудник. К Идолиму, напрямки? Так через пески путь. Сил хватит ли? Алида по стопам идет, что карах на охоте. «Мидру расспрошу, как быть. Поди знает…»

По взгорью в направлении Молчаливого леса спускался хорошо вооруженный отряд. Во главе бежала одетая в брони главарь. Сердитый взгляд карих глаз, горел огнем и жаждой скорее настичь ненавистного вора. Алида гнала разбойников что было сил, подстегивая их ярость обещанием скорой расправы. Впереди отряда, похожий на гончего караха – обитателя сухих степей, низкорослого, кряжистого хищника рода псовых – слегка пригнувшись к земле бежал следопыт. Бегающий острый взгляд сходу подмечал вереницу следов охотника, ушедшего в лес по руслу давно пересохшего ручья. Следопыта с карахом роднила такое же упорство в преследовании своей добычи. Разве что у зверя во время охоты на острых в два ряда зубах проступала пена от злости. Отряд едва успевал заметить очередной изворот тропы, за которым исчезала фигура впереди идущего. Вдруг, Алида встала, как вкопанная, подняв вверх сжатый кулак – сигнал к остановке. Отряд сбился в кучу. Позади стоящие воины с любопытством заглядывали за плечи своих собратьев по оружию, жадно всматривавшихся в действия следопыта.

– Чего это он?.. – раздавался еле слышимый шепоток в рядах разбойного отряда.

– Учин? – теряя терпение, властно позвала Алида следопыта по имени.

Учин, не отрывая взгляда от земли, скользил по камням пальцами, что-то бормоча себе под нос.

– Учин, отвечай! Что?

– Он-та, был здесь, вот… тут был. И силок, эта… В силок-та попал. Вот, вот веревка! – как очнувшись, следопыт принялся тыкать пальцем в ствол с болтающимся на нем обрезком крепкой веревки.

– Вот на этой веревке, я тебя и повешу, Учин, – прошипела Алида, схватив следопыта за отворот кожаной безрукавки. – Дальше что? Где он?

– Эта… где?.. – принялся вновь бормотать себе под нос Учин, ползая на корточках, разглядывая и ощупывая дрожащими пальцами следы. – Где, эта?.. тут, вот, да… и баба, вот…

– Алида, Наследница царя Аливира, что ведет тебя через мой лес?

Голос, неожиданно раздавшийся над головами разбойников, заставил ощетиниться отряд стрелами в направлении говорившей. Мичана стояла на толстой ветви дуба, облокотившись плечом о ствол, шагах в сорока от Алиды и её воинов.

– Ты еще кто такая? – еле сдерживая раздражение, спросила разбойница.

– Ты глуха или не понимаешь моего наречия? – с издевкой переспросила ведунья.

– Я ее подстрелю, – еле слышно прохрипел позади Алиды один из отряда.

– Подожди, – шепнула через плечо Алида. И чеканя каждое слово, вновь обратилась к стоящей в ветвях Мичане, – Здесь был вор. Отвечай – где он?

– Таких не держим, принцесса, – слегка скрестив ноги и еле заметно присев, ответила ведунья.

– Стреляй, – прошипела Алида.

Стрела, взвизгнув над головой разбойницы, вонзилась в ствол на расстоянии двух ладоней от плеча Мичаны. Ведунья и ухом не повела. Сбытый полетом орудия лист дуба, не успевший набрать зелени, глотнув влаги весны, упал на скрещенные на груди руки ведуньи. Мичана, взяв листок двумя пальцами подняла его над головой, посмотрев, как Сольве просвечивает еще молодые прожилки.

– Убирайся с моей дороги, пока я не сожгла весь твой лес с тобой на пару! – разъярилась Алида.

– Не боитесь леса, если, пусть будет так, – бросив лист вниз, сказала на последок Мичана.

И в один прыжок исчезла в кронах, не издав даже шороха.

Отряд, сбитый в бесформенную кучу, наугад целился в листву на головой, ожидая такого же внезапного появления Хранительницы. Лишь Алида уже никуда не смотрела и никого не ждала.

– Идем на юго-запад. Нагоним его в Идолиме, – дрожащим от злости голосом скомандовала разбойница.

– На подступах к городу могут быть дозорные отряды Императора Воймаза, госпожа, – попытался обратиться один из разбойников, верзила на вид.

Алиде достаточно было лишь посмотреть на говорящего, и отряд, приняв некое подобие строя, вновь двинулся по тропе через Молчаливый лес.

На очередной опушке леса отряд настигла ночь. Привыкшие к разбою и грабежу разбойники, не утруждали себя долгими сборами в поход. Костры разводили из всего, что могло пойти на растопку, провизию добывали, как умели и на что хватало смекалки. Вот и тут Молчаливый лес лишь смог слышать стук топора по ветвям дубов и отчаянный зов о помощи, угодивших в жадно расставленные силки и капканы кролей. Решено было только выставить дозор. «На всякий случай…»

У костра ватага разбойников расположилась полукругом, гогоча на рассказ одного из младших. Шим, по прозвищу Весло, поведывал о своих похождениях в одиноком поселке одной чудно́ расположенной долины, зажатой меж двух кряжей Косматых хребтов и гор Агли.

– Ох! Верезгу-то! Она упираться, бежать. Нырь в сено! А подол – гляди – задрался. Я, значит, кончиком ножа ткнул. Каааак взвизгнет и дёру опять. Куда там? Филей-то ого-го! В оглоблях, значит, возьми и застрянь… Что я не воспользуюсь, что ли?!

Слаженно надсаженный истеричный смех прокатился над поляной, где расположились разбойники.

Не смеялась лишь Алида. Прислонившись спиной к стволу старой сухой ели, сидела и крутила стебелек травинки в пальцах. Мысли и невесть откуда взявшаяся тревога не давала покоя. Слова ведуньи, видимо, потревожили то, что давно пора было выкинуть из памяти. Безучастный взгляд карих глаз смотрел на настороженное поведение одного из дозорных. Верзила, угодивший в опалу – один из тех двоих, кто вернулся доложить о смерти Даги Кривого – с опаской всматривался во тьму бурелома леса. Тяжелая ладонь крепко сжимала рукоять привычного в ближнем бою короткого меча, пока разбойник совершал обход лагеря. Крос, верзила по прозвищу Шатун, всегда отличался излишней осторожностью, за что в Орде не раз считался трусом. Да только эта «трусость» не один раз сохраняла ему жизнь и предостерегала других изгоев Империи морей от неминуемой гибели. Сейчас же было чему тревожиться – не по-доброму они с Лесом. Отвечать бы не пришлось.