– Исходя из результатов исследования, полученных путем анализа перечисленных локусов ДНК, вероятность того, что он/они являются дедушкой/бабушкой составляет 99, 98 %…

Ну вот и все…

Я прикрыла глаза, мысленно считая до десяти. Надо успокоить сердце, а то его ритм заметно ускорился.

– Это копия, можешь оставить ее себе, – произнес уже точно дедушка Артема. Я подняла веки, медленно. Казалось, тусклый свет слепил их, а затем потерла переносицу и тихо спросила:

– И что вы собираетесь дальше делать?

– Прекрати мне выкать, – гаркнул он так громко, что я чуть не подпрыгнула на месте.

– Не могу, меня воспитали так: обращаться к людям старше меня на вы, – не удержавшись, съязвила я в ответ.

– Ой, не намного я тебя старше. Года на четыре? – поинтересовался он с наглой улыбочкой. Пусть и на секунду, но сомнение закралось. Он считает что мне тридцать четыре? Неужели я выгляжу настолько? Неправда! Он просто издевается. Я метнула в Спасского взгляд, полный злости, и он не остался незамеченным. – Ух ты, какой взгляд… Ладно-ладно, пошутил я. Знаю, сколько тебе лет. Наводил справки: кто, где, когда и с кем. Надо же было знать, с кем я имею дело. У кого живёт и кем воспитывается мой потенциальный внук, – он кивнул на нетронутый мною бокал, который стоял рядом на краю стола, но я качнула головой. – Как хочешь, – недовольно хмыкнул Спасский, отпил из своего бокала и произнес: – А о том, что я собираюсь делать дальше, я тебе ещё при первой нашей встречи сказал – хочу забрать мальчика к себе.

Колючий, ледяной мороз пробежал по спине. И тому виной последняя фраза Спасского, которую он произнес так, словно не сомневался, что так оно и будет…

Черта с два! Не отдам, не позволю! Буду бороться.

А ещё я подметила кое-что – слово, цепляющее, Даниил ни разу не назвал своего внука по имени, ограничиваясь словом, определявшим половую принадлежность ребенка.

– Почему вы не называете Артема по имени? – поинтересовалась я. Спасский нахмурился, делая вид, что не понимает. Ничего, я уточнила: – Вашего внука. Вы все время говорите: мальчик.

– А он Артем, да? – фыркнул Даниил. – Дурацкое имя. Сейчас этих Артемов – каждый третий.

– А Луизе это имя нравилось. Она мне сказала однажды, что, если родится мальчик, она хотела бы назвать его Артемом, – пояснила я и зачем-то добавила: – А если девочка – Ангелина.

– Как? – Спасский даже чуть не поперхнулся, делая в этот момент глоток из своего бокала.

– Ангелина, – повторила я. Даниил задумчиво повертел стакан в руках, а мне захотелось спросить: – Что-то не так?

– Так звали мать Егора, – ответил он.

– Сочувствую, – произнесла, и тут же на меня посмотрела пара слегка удивлённых и настороженных глаз. – Я знаю, что ваша жена умерла…

– Ты, как я понимаю, тоже справки наводила? – усмехнулся Спасский, потянувшись за маленьким рулетиком из ветчины. Отправил закуску в рот и улыбнулся, интенсивно жуя.

– Ну, должна же я была знать, с кем имею дело, – кивнула я, стараясь передразнить интонацию собеседника, которой он произнес похожую фразу.

– Похвально. И как ты их наводила, через старые связи? – с усмешкой поинтересовался он, чем, признаться, меня немного обескуражил, но ответить или уточнить я не успела – у Спасского завопил телефон. Он быстро снял трубку и меньше чем минуту молча слушал то, что ему говорили. А когда закончил, Даниил встал со своего места и подошёл к витражному окну. Выглянув в него, он ехидно произнес:

– Как я сразу не догадался-то, – Спасский повернулся ко мне. – Тебе ментенок помог?

– Кто? – не поняла я.

– Ну, тот молоденький оперок из районного отдела… Как его там, Смирнов, кажется, а вот имя не запомнил…

Что ж, Спасский предупредил, что копался в моей жизни. Про настоящее он, видимо, знает много, про Сашку-то уж точно, а вот про прошлое, интересно, тоже? Что он там ещё смог нарыть?

– Как я вижу, у вас очень плохая память на имена, – качая головой, подметила я.

– Возможно, – не стал он спорить. – А вот я вижу, что ты, нехорошая девочка, проигнорировала мою просьбу.

– Какую это?

– Прийти одной.

Я хмыкнула, демонстративно повертела головой по сторонам, будто бы кого-то ища:

– Так я пришла одна. Кроме нас, здесь никого нет.

Спасский покачал головой. Оперся на низкий подоконник, а затем поманил меня пальчиком, предлагая подойти. Я сдвинула брови. Ещё чего! Подходить после такого оскорбительного жеста.

– Подойди и посмотри, – произнес Даниил, кивая на окно. Хоть и нехотя, но я поднялась с дивана и подошла. – Вон, за стойкой, напротив бармена…

Немного прищурившись, я посмотрела, куда указал Спасский. На данном стуле лицом к бармену и, соответственно, спиной к нам сидел молодой человек в серой толстовке. В руке он держал полупустой стакан, из которого сделал глоток и начал поворачиваться на стуле… Да это же Сашка!

Ну вот зачем? Зачем он пришел?

– Я не просила его приходить, – произнесла я.

– То есть парень проявил инициативу? – фыркнул Даниил. – Волнуется за тебя, да? – он опять фыркнул, а потом громко хохотнул. – Бывает же такое, парня из крайности в крайность бросает, сначала с малолеткой встречается, а потом трахает ее старшую сестру. Или вы и раньше с ним? Что, изменяла мужу с молодым да ранним?

Щеки обдало жаром, руки само собой сжались в кулаки. Как он смеет? Кто он вообще такой?

– Да как вы… – рявкнула я, но договаривать не стала. Отошла от окна и вернулась к дивану. Находиться здесь, рядом с этим хамлом, выше моих сил. Схватив свою куртку и сумку, я, решив не прощаться, направилась к выходу.

– Ищи адвоката, Вика. Хорошего, потому что лучший будет у меня, – крикнул мне вдогонку Спасский.

Я вышла и громко хлопнула дверью. Быстро спустилась с лестницы, внизу которой так и стоял один из амбалов-близнецов. Увидев меня, парень подмигнул с ехидной улыбочкой и отсалютовал ручкой. А я, постояв на месте какое-то время, начала протискиваться через толпу людей, в которой заметно прибавилось, к барной стойке. Сашка сидел на том же месте, попивая что-то из стакана. Заметив меня, он удивился и даже попытался повернуться спиной, но вовремя понял, что напрасно – я смотрела на него в упор.

– Пойдем, – крикнула я ему и, развернувшись, опять пошла сквозь толпу к дверям клуба. Подождала Сашу у выхода в компании секьюрити. Они перешептывались, странно на меня поглядывая. И мне это совсем не понравилось.

Наконец, Сашка вышел. Нескольких его неуверенных шагов было достаточно, чтобы понять – в баре он выпил прилично.

Разговаривать с Сашей мне не хотелось. Обида и злость кипели во мне. Ладно он пришел, понять смогла бы, но вот зачем было пить?

Саща молчал всю дорогу в такси, молчал, расплачиваясь с водителем, и лишь мы переступили порог квартиры, немного запинаясь, произнес:

– Я прямо чувствую, как ты злишься.

– Ещё бы мне не злиться!

Саша замер у двери, спросил, слегка повышая голос:

– Мне уйти домой или лечь в гостиной?

– Как хочешь, но точно не со мной, – бросила я и, разувшись, поспешила в детскую. Саша тоже разделся и направился на кухню.

Гуля копалась в телефоне, а Артёмка спал. Я подошла к кроватке, заглянула. Мой мальчик сладко сопел, лёжа на спине… Не знаю почему, но, подъезжая к дому, я начала испытывать странное чувство, хотелось как можно скорее оказать здесь, в детской, посмотреть на Артема… Хотя нет, знаю почему – я испугалась, что Спасский может что-то предпринять за время моего отсутствия, а то, что он пригласил меня в клуб, могло быть отвлекающим маневром, пока Антон или какой-нибудь из амбалов секьюрити крадут моего мальчика. Даниил теперь не потенциальный, а официальный родственник. И он четко сказал, что хочет забрать у меня ребенка! Ладно, если действовать дедушка будет через суд, не зря же он мне про адвоката сказал – тут можно подстраховаться и подготовиться, а если своими привычными методами? Черт знает, что у этого Спасского на уме.