Одним словом, паритет и баланс интересов в руководящих органах Нефтеюганского городского муниципалитета на тот момент был установлен именно таким образом и это факт, с которым следовало считаться.

Было ли решение, принятое депутатами по данному вопросу, нарушением только что принятого федерального закона о местном самоуправлении? Формально – да, но с учетом его несовершенства, а, главное, реального обострения борьбы Петухова с ЮКОСом другого решения на тот момент просто не могло быть по определению.

При этом следует отметить, что это решение никоим образом не лишало избранного мэра права участвовать в работе думы, выражать и отстаивать свои взгляды. Реанимировать же такую норму в городском уставе было довольно просто юридически взвешенной дипломатией, но отнюдь не резкими эскападами в адрес депутатов вплоть до публичных обвинений и угроз судом. Депутаты-думцы являлись законно избранной властью и с этим надо было считаться, и уж точно не стоило наклеивать походя на многих из них ярлыки «врагов народа» и «марионеток» ЮКОСа. Подробный рассказ об этом еще впереди.

Вот, собственно, мы и подобрались к описанию того экономического и социального ландшафта, который сложился к моменту описываемых событий. С одной стороны – ЮКОС, точнее, московский офис управленцев-владельцев, чья программа-максимум сводилась к простой формуле – «максимальная прибыль, минимальные потери», правда, в рамках расплывчатых в те дни федеральных законодательных норм.

Другой центр силы – местная власть, с которой вполне могли бы договориться новые владельцы ЮКОСа, если бы не объявился местный антагонист Владимир Петухов. Городская дума выступала, скорее, как центр тяжести, ее редутная позиция была в стороне от главного поля боя. Ну и, к сожалению, тоже на фланге – окружная власть, которая в своих попытках снять фронтовое напряжение в городе, всегда опаздывала «на корпус».

Примерно такой была общая картина в Нефтеюганске в канун трагического излома, нарушившего не только привычный ритм жизни города, но и сломавшего многое из того, что создавалось с нуля на этом небольшом, но богатом «черным золотом» острове, расположенном между великой сибирской рекой Обью и ее дочерней протокой и тоже рекой по названию Юганская Обь. Автору, как свидетелю, очевидцу и участнику тех событий, еще многое предстоит вспомнить и о многом написать. Но сначала следует сказать слово о самом городе Нефтеюганске…

Стотысячный Нефтеюганск, отметивший осенью 2017 года свой полувековой юбилей, похож и не похож на сотни себе подобных моногородов в российских северных широтах. Однако есть одно коренное отличие, изначально определившее его рождение, судьбу и перспективу – Юганск возник благодаря нефти и вся жизнь нефтеюганцев так или иначе связана исключительно с добычей «черного золота».

16 октября 1967 года Президиум Верховного Совета РСФСР издал Указ «О преобразовании рабочего поселка Нефтеюганск Сургутского района Ханты-Мансийского национального округа, Тюменской области в город окружного подчинения». После Сургута и Урая, которые были преобразованы в города в 1965 году, Нефтеюганск стал третьим рабочим поселком в гремевшей тогда на весь мир «нефтянке» Тюменской области, получившим городской статус.

Такое событие свершилось, как это нередко бывает в жизни, вопреки всем высоким планам и прогнозам – Юганск вначале задумывался как поселок-придаток базового Сургута, но всё случилось совсем по-другому сценарию и, к сожалению, с довольно серьезными для нефтеюганцев градостроительными издержками и проблемами.

Первооткрывателей юганской нефти и их сотоварищей из других профессий много и все они, начиная с душного и жаркого комариного лета 1961 года, день за днем, шаг за шагом обживали это, казалось, гиблое место. Помогало и местное население из окрестных деревень Чеускино, Каркатеевы, Мушкино и Усть-Балык, среди которого добрая половина была представлена семьями ссыльных переселенцев (спецпереселенцев), несправедливо репрессированных и высланных в эти места в разные годы сталинским режимом.

Нефтеюганск, начинавшийся с усть-балыкской деревенской закраины и полусгнившей геодезической вышки-тригопункта на лобке кедрового бора на берегу Юганской Оби (сегодня там красуется церковь) – это не просто точка на картах старинного Сургутского района и Ханты-Мансийского, тогда еще национального, округа. После первых березовского газового и шаимского нефтяного фонтанов на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века, Юганск волею судьбы, государства и геологоразведчиков стал еще одним живым символом послевоенного возрождения страны. В условиях холодной войны и западных санкций усть-балыкская нефть по сути предопределила всю стратегию развития будущего Западно-Сибирского топливно-энергетического комплекса и послужила основой надежного социально-экономического развития СССР.

Со всех концов Советского Союза или, как привыкли говорить северяне, с Большой земли съехалось сюда многонациональное содружество работяг от мала до велика. Это были прошедшие дорогами Великой Отечественной войны фронтовики и дети победителей фашизма, кадровые профессионалы и вчерашние студенты, семейные с грудными детьми и школьниками, молодые и неженатые.

Всем хватило места, работы, забот и хлопот на таежном берегу Юганской Оби. И не было особого смущения, если на буровую заглядывали медведи и лоси, а к палаткам и балкам прилетали стаи любопытных рябчиков, куропаток и тетеревов-косачей…

—–

Конечно, было бы верхом ложной патетики говорить о тех временах исключительно в восхитительных тонах и представлять все в радужном цвете. Кто начинал здесь с нуля, тот знает правду. Взять, к примеру, моего отца Митрофана Георгиевича. Рожденный в 1912 году в Якутии в небогатой семье, он начал свою трудовую жизнь преподавателем русского языка в якутских национальных школах.

В середине тридцатых годов переехал в Магадан, где в то время стремительно развивалась золотодобывающая индустрия, строился новый город и морской порт. Однако в октябре тридцать седьмого по ложному доносу был арестован и обвинен в контрреволюционной троцкистской деятельности, подготовке вооруженного восстания, разжигании националистической вражды, антисоветской агитации в пользу Японии по статье 58-2-11 УК РСФСР. Через два года мучений в застенках магаданского НКВД, отца освободили в связи с прекращением дела за отсутствием состава преступления.

До 1942 года он работал по специальности – учил русскому языку будущих бойцов Красной армии, но после гибели брата добился снятия брони и ушел на войну. На фронте командовал стрелковой ротой в звании старшего лейтенанта, был командиром группы снайперов, награжден орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу», благодарностями Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина. Честно и достойно, несмотря на обиды и несправедливости, воевал за Родину мой отец. Прошел-пропехотил от Москвы до Берлина, победу встретил в берлинском пригороде, но в Якутию и на Колыму не вернулся.

Победная радость была омрачена трагедией, случившейся в его части. Бойцы, ошалевшие от победы и конца войны, обнаружили на станции цистерну со спиртом. Они, конечно же знали, что фашисты при отступлении всегда оставляли отравленные продукты и алкоголь, однако понадеялись на вечный русский «авось». Принялись по-кустарному фильтровать спирт, но крайне неудачно – остатками яда отравились более десяти человек. Так как отец был командиром этого подразделения, ему первому предъявили обвинение, а дальше разжалование, военный трибунал и десять лет тюремного заключения. На этапе из Германии в Сибирь его эшелон неожиданно развернули на север Архангельской области и арестанты попали в лагеря под городом Молотовском, ныне Северодвинском, на восстановление Беломоро-Балтийского канала.