Литмир - Электронная Библиотека

Разве той ночью он не объяснил ей причины? «Я хочу, чтобы ты уехала, оставила меня», – сказат он ей с неохотой, с плохо скрытым раскаянием, которое присутствовало с первого момента их близости, только она не хотела его замечать.

Бо просто вызвал Джима Клакстона, чтобы тот отвез ее домой. Каким-то образом Бо Тилсон узнал, что они несколько раз встречались, возможно, даже знал об их ужине в Хейзел-Гарденс, как все знают про всех в этом богом забытом уголке побережья. И он нашел простое решение: передать ее более достойному, как могло бы кому-то показаться, человеку.

Рейчел выдернула горевшую огнем руку из ладони Джима. Ничего не случилось. Бо посмотрел на нее, и затем все прошло. Он, как и раньше, беседовал со своими знакомыми, и профиль его жесткого, красивого лица говорил о том, что он ее не знает.

Она услышала, как ее мать торопливо сказала:

– Рейчел, дорогая, сиди спокойно.

Но было слишком поздно. Она вскочила на ноги, хватая ртом воздух, борясь с желанием закричать, не в силах находиться в этом душном, переполненном помещении ни секунды.

Рейчел кинулась прочь. Ей хотелось поскорее исчезнуть, она натыкалась на чужие тела, как человек, которому внезапно стало плохо, и толпа расступилась, чтобы пропустить ее.

А она бежала все дальше, через вестибюль, пока не оказалась на тонущей в тумане стоянке.

Рейчел увидела это лицо три недели назад: твердые очертания бровей и скул, точеный нос со слегка выступающими ноздрями, широкая прямая линия невероятно чувственного рта – все это так изменилось со временем, что Рейчел показалось: настоящее растворилось в прошлом, оставив за собой лишь искаженный отзвук – сказанные Дарси библейские слова о том, что сыновья расплачиваются за грехи отцов. При взгляде на этого человека становилось ясно почему.

Когда минуту назад она открыла дверь, прямо перед ней в жарком сиянии полуденного солнца стоял хорошо одетый мужчина с дорогой, хотя немного старомодной шляпой в руках. Его высокая прямая фигура казалась до боли знакомой. Это впечатление усиливали его манеры – необычайно красивого мужчины, привыкшего к вниманию женщин. У него были густые, слегка вьющиеся волосы, белые как снег, если не считать слегка золотистых усов. От него исходил запах дорогого мыла и лавровишневой воды, а глаза были не золотистыми, не серыми, не зелеными, но великолепной смесью всех этих цветов, очерченных по радужке черной полосой, придававшей его взгляду нечто кошачье.

– Юная леди, – сказал он низким, хрипловатым голосом. – Я слышал, что ваша фермерская группа ищет источники финансирования.

Если бы перед ней стоял коммивояжер, продающий Библии или пластиковую посуду, Рейчел не удивилась бы. И было бы еще лучше, если бы хоть кто-то догадался сказать ей, что Ли Тилсон жив. Впрочем, никто тут не виноват, она сама решила, что он давно лежит в могиле, как и остальные дрейтонвиллские призраки. Не совсем понимая, кто перед ней и какие причины привели его сюда, Рейчел пригласила его войти.

Она смотрела, как посетитель усаживается на диван в ее убогой гостиной и обводит взглядом стены с тем незабываемым поворотом головы, от которого по ее коже невольно пробежали мурашки.

Ей следовало бы помнить о том, что Ли Тилсон был банкиром. В его визите не было ничего странного: один из сыновей посоветовал ей обратиться к нему за деньгами, другой, Тил Коффи, передал ему этот план, и он пришел – просто из любопытства, если оставить в стороне все другое, – посидеть, расслабившись, на ее диване, продемонстрировать свою обворожительную улыбку и предложить столь необходимую для кооператива ссуду.

Он был отцом Тила Коффи и мужем покойной Клариссы Бомонт, человеком, который нуждался в женщинах и использовал их. Но сам он не давал себя использовать, это было ясно с самого начала. С некоторым оттенком непристойности его мудрый, знающий взгляд скользил по ее поношенной рубашке и джинсам.

– Я слышал о вас прекрасные отзывы, юная леди, – сказал он, растягивая слова. – Возможно, вы знаете, что у меня здесь есть… – из деликатности он сделал паузу, которая не показалась слишком искренней, – …родственники, хотя я не слишком часто с ними встречаюсь. Я бы хотел, чтобы вы знали: они дают самые высокие рекомендации вам и тому, что вы делаете для города.

Ей следовало бы выгнать его тогда из своего дома, но она была слишком заинтригована. Он был закоснелым злодеем, с какими ей никогда еще не приходилось сталкиваться. А его родственники – это, разумеется, Тил Коффи и Бо Тилсон, его сыновья. У него не хватило честности, чтобы произнести это слово. Бесстрашная дерзость, неугасимый огонь чувственности, которые были в одном сыне, и прагматичная сила другого в их отце обернулись усталой, приглушенной черствостью. Вся боль унижений и побед его прошлой жизни – заезжий выскочка, муж Клариссы Бомонт и богатый любовник Джесси Коф-фи – запечатлелась на лице этого вылощенного, не совсем уважаемого, а возможно, и бесчестного, все еще привлекательного, распутного мужчины.

Рейчел поняла, что не может взять у него деньги, независимо от того, насколько они нужны кооперативу. Глядя на элегантного, опасного в своей власти человека, она вдруг почувствовала, что запутывается в той мрачной паутине прошлого, в которую уже попали Бо, Тил и их отец.

И тогда Рейчел решила воспользоваться собственными деньгами, чтобы обеспечить ссуду фермерскому кооперативу на реке Ашипу.

– Если тебе нездоровится, Рейчел, – сказала ее мать, когда они, сев в «Тойоту», отправились в Дрей-тонвилл, – тебе не следовало заказывать такой обильный ужин. – Она немного отодвинулась, чтобы получше разглядеть лицо дочери. – Мне кажется, в лице Джима Клакстона ты нашла верного друга. Он был очень расстроен тем, что ты так внезапно прервала ужин.

– Да, он настоящий друг, – сказала Рейчел, напирая на последнее слово.

– Да, но ему хотелось бы большего.

Без всякого умысла Рейчел нажала на педаль газа гораздо сильнее, чем это было необходимо.

– Ему нужна жена, которая станет матерью для его детей и хозяйкой в его доме. Он этого не скрывает. Не понимаю, что ты имеешь в виду под «большим», пока он довольствуется тем, что есть.

Ее мать вздохнула:

– А что нужно другому, Рейчел?

Ее не удивил вопрос матери. Как можно было не заметить электрического разряда, который пробежал между ними, не заметить ее изменившегося лица, того, что она выбежала из зала, чтобы выплакать свою боль и отчаяние?

Впереди у них была вся ночь, они могут усесться рядом, мать и дочь, пить чай и разговаривать друг с другом, вновь ощущая нежность и заботу, которые до сих пор связывают их. Теперь, немного успокоившись, Рейчел поняла, что хочет этого не меньше, чем ее мать.

– Как только я тебя увидела, Рейчел, – заметила Элизабет Гудбоди, глядя из окна на улицы, вдоль которых высились старые виргинские дубы, меланхолично задрапированные в испанский мох, – я сразу поняла, что ты несчастна. Всегда неприятно узнавать, что человека окружают тайны.

– Да, мама, – с облегчением пробормотала Рейчел. В конце концов все уладится. Сначала ее мать ужаснется и расстроится, но потом все это быстро растворится в любви и практических соображениях. Они будут сидеть на ее кровати в ночных рубашках, пить чай и говорить, говорить, пока не выговорятся и не устанут настолько, чтобы заснуть.

Свернув на дорогу, ведущую к ее дому, Рейчел глубоко вздохнула.

– Я не хочу иметь от тебя никаких секретов, мама, ты знаешь это. Сначала я расскажу тебе самое важное, то, чего я никому не говорила. Но это должно остаться между нами. Пока я не вернусь в Филадельфию.

Глава 18

Элизабет Гудбоди стояла между двумя рядами высокой сахарной кукурузы, тщательно натягивая грубые брезентовые перчатки, которые она купила в единственной на весь Дрейтонвилл хозяйственной лавке. Несмотря на ранний час, солнце пекло вовсю – день обещал быть жарким. Широкополая соломенная шляпа, одолженная у дочери, бросала тень на ее миловидное круглое лицо. Элизабет была готова приступить к работе, на ней была пара поношенных джинсов Рейчел, клетчатая мужская рубашка и видавшие виды тяжелые башмаки от Красного Креста, которые она на всякий случай возила с собой по всему свету.

48
{"b":"7678","o":1}