========== Часть 1 ==========

Ты спрашиваешь меня, как я до этого докатился. Ты спрашиваешь, что со мной могло произойти в этой чертовой жизни. Твои вопросы раздражают меня, я хочу отмахнуться от них, но я отвечу. Думаю, пора бы уже достать сундук с этой историей с озерного дна и приоткрыть крышку.

Все началось с Эммы. С перезвона колокольчиков и пестрых юбок.

Моя сестра — это смесь красок и смеха. Это улыбки, шутки и вечное движение. Это пушистые волосы, длинные юбки и босые ноги. Моя сестра — это самое светлое, что есть в этом мире.

Что было в этом мире.

Моей Эммы больше нет.

Мы росли с родителями в уютном домике, который притесняли соседи с обеих сторон. Эмма была на три года старше, поэтому чувствовала себя ответственной за меня. Когда родители уходили работать в поле, Эмма готовила легкий завтрак: ставила на стол молоко и корку хлеба. Бежала кормить птиц, доить коз и выгонять их на пастбище. Будила меня, заставляла умываться, следила, чтобы я выпил все молоко. После она либо шла помогать взрослым и оставляла меня с другими детьми, либо бежала играть со своими друзьями и брала меня с собой.

В косу моей сестры были вплетены колокольчики. Они же были на ее запястьях, подоле платья и ногах. Она вешала колокольчики себе на шею и сама делала с ними сережки. Все знали о ее приближении задолго до того, как она подходила.

Эмме нравилось создавать шум. Она танцевала и превращалась в один большой перезвон. Пела громко, чтобы все слышали и всегда заливисто смеялась. Она прыгала через костер, бегала наперегонки с козами и забегала в темное ущелье на спор. А еще Эмма не боялась гладить келпи.

Келпи всегда стояли около озера по двое или по трое. Однажды их там было пятеро, но больше мы так и не насчитали. Их грива разливалась, словно река, хвост тонул в траве, а шерсть блестела на солнце. Тонконогие и поджарые, они словно манили к себе. Местные жители не пытались избавиться от озерных монстров — боялись разозлить кого-то посильнее, да и не видели от лошадей особого вреда. Иногда люди в деревне пропадали, но причиной могли быть и не келпи, а лесные хищники или лешие. К тому же, этих лошадей можно было погладить и угостить морковкой, хотя это было крайне опасно. Келпи не кидались на людей, не пытались пробить им голову копытом, но все знали — стоит пойти с ними на контакт, как захочешь на них прокатиться. А после келпи утащат тебя на самое дно.

Эмма не боялась такого исхода. Она гладила вытянутые морды, кормила с ладони сахаром и расчесывала длинные гривы. Родители ругали ее, люди в деревне поднимали крик, как только видели ее на берегу. Но келпи никогда не трогали Эмму. Сестра разговаривала с ними о чем-то и звонко смеялась, когда они фыркали. Казалось, будто лошади беседуют с ней и каждый раз ждут ее возвращения.

Из нескладной девчонки-подростка Эмма стала превращаться в красивую девушку. Она все так же шумела, раскидывала листья вокруг себя и забегала в воду, поднимая невообразимые брызги. В доме никогда не было тихо, как и везде, где появлялась сестра. Я настолько привык к шуму, что уже и не замечал его. Ведь даже когда Эмма спала, она что-то бурчала во сне, лупила стенку ногами и громко сопела.

Я упустил момент, когда она повзрослела. Просто однажды Эмма перестала вставать и тут же готовить мне завтрак. Вместо этого она собирала свои волосы в косу, вплетала колокольчики и тщательно умывалась, крутилась перед зеркалом, разглаживала складочки на платье. Она перестала брать меня с собой, если шла к своим друзьям и все чаще надевала сандалии. Щеки Эммы налились румянцем, пушистые волосы были обузданы, а улыбка стала больше загадочной, чем озорной.

Я ждал ее каждый вечер, потому что даже взрослея, она не переставала обо мне заботиться. Вечером она обязательно рассказывала мне какую-нибудь сказку, придуманную ею же, и целовала в лоб. Эмма реже играла со мной, но все равно иногда брала с собой в лес. Однажды мы пошли с ней погладить келпи. Конь увлек меня, и я почти забрался на его спину. Сестра схватила меня за шиворот в последний момент и больше с собой не брала.

Мы хорошо жили. Летом родители были целыми днями в поле, а зимой мать шила покрывала, отец вырезал фигурки из дерева, и Эмма развлекала нас своими историями. Я считал, что так все всегда и будет. Мы четверо, тлеющая свечка и звон колокольчиков. Мы ведь семья, думал я. Глупо и наивно, не правда ли? Ты ведь знаешь, что происходит с девочками, когда они становятся достаточно взрослыми? Правильно, их выдают замуж.

Никто не спрашивал Эмму, хочет ли она этого. Я был уверен, что ей нравился соседский парнишка с волосами цвета морковки. Но он был «недостаточно хорош». А знаешь, кто оказался «подходящим»? Купец с другого конца деревни — жирный волосатый мужик. У него всегда был толстый кошелек, но никогда не было улыбки. Когда родители сказали Эмме, что он ее будущий муж, она впервые на моей памяти разрыдалась. Она обняла ноги матери и умоляла одуматься. Но родители были уверены, что с ним Эмма будет жить в достатке и не знать ни голода, ни холода. О душе своей дочери они не волновались.

Улыбка Эммы потускнела. Она все так же шумела, смеялась, но будто делала это по привычке. В день свадьбы, перед тем как выйти к своему жениху, сестра крепко обняла меня и прошептала слова, которые заставили меня, мальчишку, прореветь пол свадьбы.

«Он уничтожит меня».

Нет, она не сказала это так прямо. Эмма сказала: «будь сильным, теперь главный в доме ты, и истории теперь будешь рассказывать ты». Но я почувствовал, что было скрыто за ее словами. И я ее даже послушался. Правда. Ведь сейчас я рассказываю эту историю.

На свадьбе я учудил. Я взял миску топленого сала, которым смазывали сухари старики, и запустил ее в жениха своей сестры. Сало растеклось по его бороде и волосам, запачкало дорогой костюм.

— Ты не достоин ее! — кричал я, взяв в руки вторую миску.

Купец смотрел на меня, его лицо подергивалось, глаза сощурились. И потом я получил пощечину. От Эммы. Даже в ушах зазвенело.

— Пошел и успокоился, — спокойно сказала она мне.

Я опять разревелся. Уронил миску и убежал. Скрылся на чердаке нашего дома, лупил стены, пока костяшки пальцев не стали кровоточить. Я не хотел мириться с тем, что мою сестру выдали замуж за жадного, зажравшегося купца. Помню, как он гонял детей ветками шиповника, чтобы они не рвали сирень, росшую под окном. И ведь именно этот ублюдок выкидывал котят своей окотившейся кошки в озеро, а мы с Эммой вытаскивали малышей из воды, ныряли за ними в тину. После мы подложили котят нашей кошке, у которой в то время тоже были малыши. Она вырастила приемышей, как своих. И вот за этого ублюдка Эмма теперь выходит замуж.

Я ненавидел своих родителей. Ненавидел этого мужика. Понимаешь, там, на чердаке, я даже план придумал, как убить купца. Я понимал, что Эмма станет вдовой, но считал, что так будет лучше.

Когда я слез с чердака, гости уже были пьяными: горланили песни, расплескивали домашнее вино, скармливали мясо собакам. Купец спал, откинувшись на спинку стула, а в бороде у него застряли листья салата. Мерзкое зрелище. Эммы там не было.

Я пошел ее искать. Сестры не было ни среди гостей, ни в доме. Мама плакала на кухне, но она улыбалась. Она считала, что ее дочь теперь будет счастлива. Как можно было быть такой наивной?

Эмму я нашел на берегу озера. Уже стемнело, воду окутал туман. Там стоял только один келпи. Иссиня черный, с гривой, напоминающей разлитую реку. Только забавно, вокруг левого глаза у него было белое ровное пятно.

Сестра что-то рассказывала ему, гладила морду. Когда я подошел, то разглядел, что плечи Эммы дрожали. Она плакала.

— Эмма, — позвал я.

Она вздрогнула, утерла слезы рукавами своего платья. Только после этого обернулась.

— Ох, это ты, — она улыбнулась, — прости, что ушла. Просто хотела поболтать с Магу.

— Магу?

Конь за спиной сестры фыркнул. Эмма приложила палец к губам.

— Только ты никому не говори, — произнесла она.