А ещё через минуту картинка перед глазами сильно поплыла и принялась мутнеть, и к горлу подступил непонятный колкий кол, состоявший будто из острых рыбьих костей. Мне плохо… очень плохо! Точно, мама же говорила, что в таких ситуациях мне надо выпить лекарства. Но точно не здесь… не хочу, чтобы на меня смотрели.

Плотно прижав рюкзак к груди, я покинула класс и побежала дальше по коридору, после чего, зайдя за угол, без сил села на холодный пол. Дышать стало ещё тяжелее, но, скорее всего, это из-за этой небольшой пробежки от класса биологии. Почему же учительница меня так сильно невзлюбила? Может, она услышала что-то обидное из моих уст?

Отыскав на дне рюкзака, под тетрадками, маленькую баночку яркого оранжевого цвета и бутылку воды, я принялась высыпать в ладонь крупные сине-белые таблетки, какие обычно принимаю по расписанию. Сколько их нужно в таких ситуациях? Одну или три? Не помню… лучше будет три… наверное.

Проглотив каждую по очереди, я запила горький вкус, обжигавший язык, обильным количеством воды и принялась ждать момента, когда они подействуют и картинка перед глазами успокоится и станет чёткой. Главное, не переставать дышать, даже если трудно. Дышать так, как учила мама, медленно, глубоко и ровно, следить за каждым вдохом и выдохом.

Можно ли говорить сейчас, что первый учебный день в новой школе у меня не задался? Наверное, нет, всё-таки впереди ещё несколько уроков, другие учителя и предметы. Как говорит мой папа: «Если случилось что-то плохое, то обязательно жди, что наступит и хорошее!» – значит, надо просто подождать. А где самое лучшее для этого место? Внутренний двор, пожалуй.

Вскоре дыхание пришло в норму, и все неприятные ощущения бесследно исчезли. «Что ж.. можно идти во внутренний двор» – мысленно протянула я и направилась к ближайшей лестнице.

Довольно необычно идти по абсолютно пустым школьным коридорам и краем глаза наблюдать за тем, как в кабинетах идут занятия. То есть… для меня впервой… необычно не сидеть на уроке, не слушать и параллельно записывать лекции, не решать задачки, а просто… гулять по школе.

Меня можно теперь назвать бунтаркой? По моему скромному мнению, если ученику или студенту по личному самочувствию необходимо покинуть кабинет и подышать свежим воздухом, то ничего не должно его удерживать от этого. Желание чувствовать себя здоровой – не нарушение правил и школьного устава. Это нечто естественное, хоть и слегка безобразное! Стоп, а если охранник увидит, что ученица бродит по коридорам без дела, он проведёт её к директору или в кабинет, в котором у неё идёт занятие?

Через несколько минут я пришла во внутренний двор, представлявший собой маленький уютный парк с живыми заборами-кустами, высокими деревьями с верёвочными качелями, скамейками и фонтаном размером с человека или двух в самом центре. Это намного креативнее и практичнее, чем обычная зелёная лужайка посреди… школы. Может, устроить пока что второй завтрак? Ну, или перекус.

Устроившись на скамейке напротив работающего фонтана, я достала из рюкзака пакетик с домашними шоколадными снэками и принялась по одному аккуратно их есть. Вокруг меня растеклась абсолютная тишина, нарушаемая лишь звуками падающей и текущей воды в фонтане. Ну, ещё шелестом травы и шорохом ветвей, укрывавших меня от солнечных лучей. Мама сказала, что это настоящее умиротворение, безмятежность или что-то в этом роде. Она любит вещи, связанные со спокойствием, медитацией и тематикой дзен.

– Не мешаю? – вдруг послышался юношеский голос откуда-то сбоку.

Я повернулась на него и увидела «местного бунтаря» – Винсента. Он находился буквально в нескольких сантиметрах от меня и смотрел с широкой улыбкой мне в глаза, периодически метая взгляд на волосы. Он так улыбался ещё в автобусе. И тогда тоже смотрел на меня…

– Нет, не мешаешь, а что такое? – поинтересовалась я, отодвинув в сторону пакетик с вкусностями.

– Просто не хотел прерывать твой перекус. Можно я сяду рядом? – спросил он, продолжая тянуть улыбку.

– Да, конечно. – последовал от меня кроткий кивок.

Винсент ловко перепрыгнул живую ограду и через мгновение оказался точь-точь на скамье, после чего, спустив одну ногу на асфальт, принялся что-то разглядывать в своём фотоаппарате. Стоп, а фотоаппарат разве был у него, когда он стоял на другой стороне? Не заметила, что ли…

Да и что делает ученик во время урока с такой вещью на внутреннем дворе? Хотя, пожалуй, не я должна спрашивать подобное.

– Вот, смотри, как тебе? – через несколько секунд сказал Винсент и протянул мне фотоаппарат.

На маленьком экране я увидела себя, сидящую с немного поникнувшей головой и с опущенным взглядом. По краям фотографии находилось что-то размытое зелёного цвета, скорее всего, листья. Не знаю почему, но она казалась мне живой, как дерево, лениво махавшее своими ветвями над нашими головами. Казалось, что на ней я испытывала эмоции. Грустные, печальные, но эмоции. Ни на одной из семейных фотографий у меня не получалось передать необходимые чувства, которые никогда не понимала, а тут это вышло совершенно случайно…

– Я старался, чтобы фотография вышла атмосферной. Заняться немного ретушью и её можно будет поставить на обои в телефоне или отправить на крупный фотофестиваль на конкурс! – посмеялся Винсент и откинулся на спинку скамьи.

– Получилось… очень здорово. – сказала я и протянула ему фотоаппарат.

– Да ты скупа на чувства. Обычно люди от таких фото прыгают от счастья.

– Нет, правда получилось здорово. У родителей ещё ни разу не получилось сфотографировать меня так, чтобы я на картинке испытывала хоть что-то.

– Ох, как же круто слышать комплимент про то, что у тебя получилось превзойти кого-то! – радостно промолвил он и спрятал фотоаппарат в чехол. – Знакомые говорят, что у меня талант в ремесле фотографа.

Родители, когда мне исполнилось шестнадцать, рассказали мне про тип очень настойчивых парней, которые ни за что не отступят, пока не заполучат девушку. «Фейт, запомни, их лучше избегать» – до сих пор помню тот разговор.

– Не знаю, по-моему, ты просто очень хорошо фотографируешь.

– Нет, но ты реально очень скупа на чувства! – посмеялся Винсент и пододвинулся чуть ближе. Между нами осталось сантиметров десять или пятнадцать. – Но при этом ты в тот момент была очень грустной. Что-то произошло?

– Не знаю, было занятие биологии у мисс Грейс. Я опоздала на пару минут, и она засыпала меня какими-то странными вопросами, абсолютно не относящимися к теме урока, назвав при этом ничтожеством. Мне стало плохо, вот, я и решила прийти сюда.

– Мисс Грейс? Так… это которая обитает в четыреста двадцать втором, не ошибаюсь?

– Да, именно так. Ну, по крайней мере, там и проходило занятие.

– Понятно тогда. Предлагаю тебе просто проигнорировать её, забыть, как страшный сон, и просто не ходить на её предмет, как это делаю я! – посмеялся он и посмотрел на фонтан, стоявший перед нами. – Она вечно ведёт себя стервозно. Бороться нет смысла. Директор за хорошие заслуги сам проставит по некоторым предметам максимальный балл, так что можешь просто перестать ходить на её предмет. Так много нервов сэкономишь!

– Попробую. Не хочется, чтобы мне постоянно становилось плохо из-за неё.

– Понимаю тебя, именно поэтому я занимаюсь фотографией для школы, а не сижу и учу всякие стручки и пестики. Кстати, как тебя зовут?

– Фейт Фокс. А тебя же зовут Винсент?

– Да, но друзья и просто знакомые зовут меня очень коротко – Вин. Можешь звать меня просто Вин, так будет даже лучше, ибо созвучно со словом «Победа» на многих языках!

И снова в разговоре мелькает это слово – «Друзья». Мне кажется или в школьные годы действительно всё завязано на знакомствах и дружбе? Если это так, то я, выходит, семь или восемь лет потратила зря? Тогда надо бы мне в эти последние года завести как можно большей друзей. Да и папу хочется обрадовать, а то в последнее время он ходит очень грустный и печальный…