– Ох, детка, – наконец произнесла Привратница, – вернуть кого-то вопреки сути мира может быть очень опасным желанием. Не стоит оно того. Как бы ни хотелось.

Вспомнив Сашкину маму, Аня усомнилась в правильности этих слов, но возразить ничего не успела.

– Готовы? – в комнату, будто к себе домой, уверенно вошла Мила.

– Да как же чай-то? – всплеснула руками Наталья Ивановна.

И Ане вдруг тоже очень захотелось чаю. С самым простым печеньем и карамельками. Лишь бы не отправляться прямо сейчас в неизвестный чужой мир с непонятной миссией и опять в полном одиночестве.

– Некогда, – безжалостно и грубовато отрезала Мила.

Аня глянула на хозяйку дома – обычно в ответ на такое поведение молодых людей взрослые начинали злиться, но с Натальей Ивановной произошли другие изменения. Она вдруг будто сникла, сжалась и постарела. Тяжело вздохнула и произнесла:

– Что ж. Сейчас, – потом вновь повернулась к Ане. – Ты не пугайся, пожалуйста. В Виде живёт моя сестра. Она для тебя «дверь» откроет с той стороны, встретит и всё объяснит. Наверняка отправит с тобой опытного проводника. Ну, пойдёмте.

Аня ожидала увидеть где-нибудь в спальне или коридоре большое старинное зеркало, но Наталья Ивановна вывела их с Милой в полутёмный двор.

– У тебя максимум неделя, – деловито произнесла Мила. – Если не успеешь, я запущу время, и хрен знает, что потом случится. Ну, полиция, поиски, инфаркты, сама понимаешь.

Аня угрюмо кивнула.

Никакого зеркала здесь не было и в помине. Стояли только скамейка и большая бочка с водой. Дальше деревянные мостки уводили в тёмную глубину двора. Да ещё кусты и яблоня.

– Ну, с богом! – Наталья Ивановна обняла девочку, пахнув на неё каким-то лекарственным запахом.

Затем отстранилась, развернула недоумевающую Аню к бочке и с силой окунула её прямо в ледяную воду. Резкий укол страха свёл спазмом лёгкие. Срочно захотелось вдохнуть, но этому сильно мешала толща тёмной холодной жидкости. Аня забилась, как муха в чае, выпуская изо рта пузырьки спасительного воздуха.

Но в тот момент, когда она уже готова была нахлебаться воды, ощущение чужой руки на шее ушло, колени обрели опору, и Аня с надрывным вдохом вернулась в мир воздуха. Лёгкие горели, девочка отплёвывалась и кашляла. Мокрые волосы облепили щёки и шею тёмными сосульками.

Она собиралась очень многое сказать сейчас этой библиотекарше, – так с людьми не поступают, – но внезапно осознала, что вокруг больше не было летней ночи Ороши. А были холодные низкие своды каменной пещеры, подсвеченные неровным огнём факелов. Сама же она, мокрая и продрогшая, стояла сейчас на коленях в мелком подземном озерце. Рядом слышался какой-то шёпот нараспев.

Аня резко повернулась и чуть не вскрикнула, наткнувшись взглядом на полуголую немолодую женщину, стоявшую недалеко по пояс в воде. В скрещенных на груди руках она держала два горящих серповидных предмета. В седых волосах подрагивали птичьи перья. Глаза на поднятом вверх смуглом лице были закрыты. Бусы и татуировки довершали сходство женщины с какой-нибудь шаманкой.

– Да завершится круг открытия, да сольются воды, сияние и благодарность Виде за возможность прокладывать пути! – речитативом выдохнула женщина и открыла глаза. Обычные такие – карие. Чем-то неуловимо она напоминала оставшуюся на Земле Наталью Ивановну. Видимо, та самая сестра…

Ничего не говоря, женщина опустила зашипевшие серпы в воду. Пошёл пар, но темнее не стало. Факелы по стенам в подобии масляных ламп всё ещё освещали пространство.

– Эээ… здравствуйте, – не слишком смело начала знакомство Аня.

– Здравствуй, Собирательница, – последовал спокойный и, казалось, даже надменный ответ. Женщина поднялась, вышла на каменный «берег» и укуталась в лежавшую там шкуру.

Аня поняла, что продрогла и решила последовать за собеседницей. На ещё одну шкуру надежды было немного, но вдруг. В любом случае, там был огонь, у которого можно погреться.

– Сестра сказала, что придёт кто-то, кто поможет Виде. Я чуяла нездешний холод от своего Озера. Но чтобы ребёнок… хотя, по меркам те-ранги ты уже можешь быть матерью.

Аня почувствовала, что краснеет, но возмущаться, казалось, нечем.

– Я – Елена, но здешние зовут меня Терада. Что на их языке значит светлая. А ты? Как называют тебя?

– Аня, – она даже смутилась от простоты собственного имени.

Как-то с Машкой они придумывали себе никнеймы в сетевой игре. Но там было что-то красиво-пафосное, что самой Ане как-то не подходило. Да и представляться незнакомой пожилой женщине какой-нибудь Иридой Лучезарной, или Тёмной Химерой, как у Машки, казалось до невозможности глупым.

– Красивое имя, но мягкое, – качнула головой Терада-Елена, подав юной собеседнице грубый, но сухой кусок материи размером с плед. – Моё родное тоже стелилось и заискивало. Терада куда более твёрдое. Это облегчает жизнь.

– Мне что теперь, имя менять? – растерялась Аня. Привратница наверняка была опытной и мудрой, но имя-то дали родители. А кто такая эта Елена, чтобы ругать его?

– Если суть мира почувствует, что ты меняешься, имя само тебя найдёт, а нет – останешься Аней, – малопонятно произнесла Елена. – Ты так и будешь стоять с тканью в руках? – напомнила она.

– Ой, да… – спохватившись, Аня накинула на плечи импровизированный плед.

– Идём.

Терада, – Еленой называть эту смуглую шаманку было странно, – повернулась и направилась к едва заметному выходу из пещеры.

Девочка последовала за ней. Какое-то время тёмный каменный коридор шёл в гору, из чего можно было заключить, что озеро находится где-то под землёй. Наконец, в забрезжившем дневном свете проступил выход. Аня всем телом ощутила, как навстречу пахнуло жаром. Будто из духовки. А внутри вдруг всколыхнулась знакомая холодная нить.

Здесь было светло и обжито. За висевшей над выходом занавесью из той же грубой ткани, что и Анино полотенце, явно царил жаркий полдень. Внутри же властвовали янтарный лёгкий сумрак, и летнее тепло. Мокрая одежда перестала вызывать неприятный озноб, и, похоже, принялась сохнуть.

Видимо, в этой пещере Терада жила. Здесь валялась кухонная утварь, стоял сундук, то ли из белой кости, то ли обкатанного водой дерева, с искусно вырезанными фигурами животных, людей, и непонятных Ане существ. Посередине, на полу, покрытом светлым песком, в круге закопчённых камней, чернели остывшие угли очага. Рядом, на отставленной треноге висел медный чайник, потемневший от нагревания над костром.

– Мату-химра! – напугав Аню, от стены у самого выхода поднялась тонкая фигурка, сжимавшая в руке древко небольшого самодельного копья. Звонкий голос, как выяснилось, принадлежал девочке примерно Аниного возраста – смуглой метиске с ореолом чёрных кудряшек на голове. На удивление чётко проступавшие на щеках веснушки и весёлые искорки в карих глазах сразу располагали к их владелице. А вот выступавший за спиной то ли горб, то ли рюкзак, укрытый под скудной светлой одеждой настораживал. Так же как и многочисленные светлые татуировки, нанесённые на виски и лоб девочки.

– Это она? – белозубо улыбнулась аборигенка. – Как здорово, что она как я! Нам будет весело! Тахиами! – она приложила ладонь к груди, потом вытянула её по направлению к Ане. – Я Лета.

– А я Аня.

«Странно, почему тут понимание местных слов то работает, то нет?» – мелькнуло в голове. Вспомнив объяснения Руты, девочка подумала, что раз уж её в этот раз переправили как положено, она и речь должна бы понимать целиком. Но эта мысль пока осталась невысказанной.

– Лех-таа! – строго одёрнула девочку Терада. – То, что я твоя бабка, не позволяет тебе болтать без умолку в моём жилище. Сядь и подожди, как подобает дочери вождя.

Лета снова улыбнулась Ане, но указание бабушки выполнила.

– Теперь ты знаешь свою проводницу по миру Виды, – хмыкнула Терада. – Но пока ещё не понимаешь, чего мы от тебя ждём, верно? Ты присядь, – женщина указала на небольшой плетёный коврик.