— Для меня такого рода снимки были обычно чем-то вроде страховки. Я знаю, что долго рассматривал женщин только как объект, — сказал я, пожимая плечами.

Я точно знал, что они не хотели, чтобы эти фотки еще где-нибудь оказались, а для меня они были гарантией, что когда наши контрактные отношения закончатся, они будут продолжать держать язык за зубами. Да, признаюсь, что мне нравилось их рассматривать, но это было для развлечения.

— И ты думаешь, что, фотографируя меня, тоже будешь видеть только объект?

— Ох… — я шумно выдохнул.

Я чертовски боюсь, что мое прошлое снова затянет меня обратно, и выход я уже не найду, потому что Ана не выдержит, когда я снова потеряю контроль, и уйдет, оставив меня на темной стороне одного. Сейчас я прекрасно понимаю, что это вполне реально. В связи с последними событиями, я чувствую, что мой мир трещит по швам. Чувствую, как к горлу подступает паника. Мне невыносимо об этом думать. Ана моя жена, а не саба. Это неправильно.

— Все так сложно, — прошептал я, глядя на Ану, в ее глазах была настороженность.

— Почему ты так говоришь? — шепотом спрашивает Ана.

Я не в силах что-то сказать, поэтому просто пожимаю плечами, бросая взгляд на ее запястье, на котором все так же красовался красный след от наручника. Почему она сняла браслет, который я ей купил?

— Послушай, это ровным счетом ничего не значит.

Она поднимает руку, демонстрируя свой ужасный рубец.

— Ты дал слово… Да что там, вчера было здорово. Интересно. Перестань изводить себя, мне нравится жесткий секс, я тебе и раньше говорила.

Я пристально на нее смотрел, она не понимала, о чем говорила. Она не знала, что может случиться, если я потеряю контроль. И меня самого это пугало.

— Это из-за пожара? Думаешь, пожар как-то связан с «Чарли Танго»? Ты поэтому беспокоишься? Поговори со мной… пожалуйста.

Я, молча в ужасе, смотрел на нее, понимая, что она добралась до самой сути проблемы, но не хотел, чтобы она об этом волновалась. Я действительно сейчас не хочу говорить на эту тему.

— Не надо выдумывать лишнего, — негромко выговорила она и забрала у меня фотоаппарат.

Она быстро сняла крышку с объектива и начала меня фотографировать.

— Ладно, тогда объектом будешь ты, — сказала она, снова нажимая на затвор.

Я увидел ее задорную улыбку и невольно начал улыбаться в ответ. Она сейчас такая забавная. Ана начала хихикать надо мной. Чувствую, как уходит мое напряжение, и я отвлекаюсь от всех проблем, фокусируясь на ней и на том, что стал ее объектом для съемки.

— Эй, это же вроде бы мой подарок, — шутливо проворчал я.

— Предполагалось, что будет весело, а вышло так, что теперь камера — символ женского доминирования, — отрезала она, делая еще несколько кадров.

Вот значит как?

— Так ты этого хочешь? Доминирования и подавления? — обманчиво мягким голосом спросил я. Мне нравилась ее игра.

— Нет, не хочу. Нет, — смеясь, продолжила она.

— Я ведь могу подавить вас по-крупному, миссис Грей, — сказал я в чувственном обещании.

— Знаю, что можете, мистер Грей. И вы часто это делаете.

Ее ответ меня ошарашил. Как будто на меня вылили ведро холодной воды. Я ее подавляю? Так она чувствует?

Ана опускает камеру и вопросительно смотрит на меня ну-же-скажи взглядом.

— Что не так? — в ее голосе прозвучало разочарование. Она снова подняла камеру.

— Так что случилось?

— Ничего, — ответил я, к черту всё.

Одним движением смел на пол коробку из-под камеры, схватил ее, толкнул на кровать и… вот я уже сверху.

— Эй! — возмущенно воскликнула она, явно не ожидая моей реакции.

Она успела сделать еще несколько снимков, улыбаясь. В следующий момент камера уже у меня в руках, и мой фотограф оказался в роли объекта. Я направил объектив на нее и щелкнул затвором, запечатлевая ее обескураживающее прекрасное личико.

— Итак, миссис Грей, хотите, чтобы я вас сфотографировал? — игриво продолжил я.

Она широко улыбнулась своей ослепительной улыбкой. Глаза горели. Она такая сейчас соблазнительная и расслабленная.

— Что ж, для начала, думаю, запечатлеем вас смеющейся.

Я начинаю ее безжалостно щекотать под ребрами, и она взвизгивает, хохочет и начинает вертеться подо мной. Да, это то, что нужно. Я начинаю ее фотографировать. Она потрясающая. Сейчас она выглядит такой счастливой и беззаботной, как на фотографиях, которые сделал Хосе Родригес.

— Не надо! Прекрати! — крикнула она.

— Шутишь?

Я отложил камеру и пустил в ход вторую руку.

— Кристиан! — выдавила она, задыхаясь от смеха.

Мне так нравится слушать ее смех. Он рождает во мне невероятные чувства. Рядом с ней я чувствую, что свободно дышу. Когда она рядом, я чувствую себя по настоящему живым.

— Перестань! — умоляла она, и я остановился.

Схватил ее за руки, прижал их к подушке, привстал… Мы никак не могли отдышаться. Я смотрел в ее невероятно красивые глаза, не веря, что она моя. Что она здесь, со мной. Я так сильно ее люблю, что меня с головой накрывает это чувство.

— Ты. Так. Прекрасна, — выдохнул я.

Она смотрела на меня, излучая чистую любовь. Она божественно красива, словно ангел. Я поцеловал ее нежно, трепетно. Я отпустил ее руки, просунул ладони под ее голову, и она ответила мне поцелуем, наполненным желанием. Она притянула меня ближе, зарываясь пальчиками в моих волосах, поднимаясь мне навстречу. По всему моему телу пробежался электрический разряд. Я углубил свой поцелуй, теперь я целовал ее жадно, отчаянно, обладая ей. Я безумно ее хочу. Она сводит меня с ума, заставляя забыть обо всем. Я целовал ее долго и страстно, ее язык проник в мой рот, и ее дыхание стало хриплым. Она такая сладкая, ее запах окутал меня, я словно у источника, из которого не могу напиться. Я оторвался от нее и увидел в потемневших от страсти глазах — упрямое желание, от которого перехватило дух.

— Что ты со мной делаешь, — отчаянно пробормотал я и опустился на нее, вдавливая в матрас.

Одной рукой держал за подбородок, другой начал исследовать ее тело от живота к груди и обратно, к бедрам.

Боже правый, я так отчаянно ее хочу. Как же она нужна мне, я просто погибну без нее!

Я снова поцеловал ее, раздвинул ее ноги коленом, вжал в себя, дав ей почувствовать, что мое желание рвалось наружу. Она простонала мне в рот, и этот прекрасный звук, словно зов Сирены, волной желания прокатился по моему телу. Я потерял голову.

О, Ана, моя Ана…

Я поднялся, стащил ее с кровати, и вот она уже стояла передо мной, растерянная и ошеломленная. Я расстегнул пуговицы у нее на шортах, упал на колени, стащил их вместе с трусиками. Быстро положил ее обратно на кровать, лег сверху и одним движением рванул «молнию» на шортах. Я жестко вошел в нее без всякого вступления, захватывая ее. Она, как всегда, была готова для меня. Ана простонала, запрокинув голову назад.

— Да, да, да… — простонала она, наслаждаясь моим захватом.

— Ты нужна мне, — хрипло прошептал я.

Пробежался зубами по ее подбородку, по скуле, покусывал и посасывал, потом снова поцеловал — требовательно врываясь в нее. Она обхватила меня руками, обвила ногами, крепко сжимала и не отпускала, словно так же сильно нуждалась во мне. Я начал двигаться, как будто пытался вскарабкаться внутри нее. Снова и снова, выше и выше, отчаянно, безумно, подчиняясь древнему инстинкту. Захваченная заданным мной сумасшедшим темпом, она отдавалась мне полностью, без остатка. Меня поглотило это безумное ощущение обладания, она такая горячая… моя… я забылся в ней. Чувствую, как напряглось ее тело, она на подходе.

— Кончай со мной, — выдохнул я и поднялся, разрывая ее объятия. — Открой глаза. Мне нужно видеть тебя, — приказал я.

Ее глаза тут же открылись, и я увидел разгоряченное лицо и горящие глаза, затягивающие меня в свою глубину. Она взорвалась и ее страсть, ее любовь — как удар потока: плотина прорвалась, и я кончил, откинув голову, содрогаясь в конвульсиях.