В общем, расстались они по видимости мирно, но Виктор свою позицию при этом обозначил более, чем решительно: «Умерла, так умерла!» Встретились, переговорили коротко, Виктор пожелал девушке счастья и в тот же день уехал из Новгорода. Однако отправился он не в Ниен, как планировал прежде, а в Псков, куда поехал по мгновенной прихоти, и поступил там в Академию Аэронавтики, причем сразу на два факультета – на Пилотажный, и на Инженерный. Добиться этого оказалось непросто, тем более, что для Пилотажного направления у Виктора не было ни подходящих рекомендаций, ни патента пилота легких машин. Но тут уж ему помогло знакомство с адмиралами Браге и Кенигом. Елизавета Аркадиевна, симпатизировавшая «талантливому юноше» практически с самого их знакомства два года назад, приехала по такому случаю в Псков и лично продавила необычное решение своего протеже силой своего же немереного авторитета. Помог, разумеется, и адмирал Кениг, задействовавший свои особые связи в Адмиралтействе, где он занимал должность директора отдела Документации при Набольшем Боярине, а это, как догадывался Виктор, был обычный эвфемизм, обозначающий бойцов невидимого фронта и лиц, приравненных по статусу к этим самым шпионам и прознатчикам.

В результате, Виктор стал-таки инженером, хотя формально носил все-таки знаки различия флотского пилота. Пилотом он, на самом деле, и был – военным пилотом-инженером - испытателем воздухоплавательных машин.

Атакующие «Кочи» 5-й серии давно уже не в строю. Старая машина со множеством недостатков. Аэродинамика ни к черту - тупорылый штурмовик, с толкающим трёхлопастным винтом за спиной и дурацким прямоугольным оперением, – вооружение, допустим, неплохое, но это только если выходить один на один с таким же легковесом, как он сам, а с фрегатом или крейсером в одиночку уже никак не справиться, хотя случалось и такое. Ну и скорость. Мало того, что коч похож на бочку с пропеллером, так еще и машина у него маломощная[45]. Эти штурмовики выдают максимум триста восемьдесят километров в час и при крутом пикировании могут потерять обшивку, потому что не предназначены для больших скоростей. И тем не менее, коч - это настоящий боевой самолет или, по современной классификации, ударный истребитель-штурмовик. И, подняв его в воздух, Ара почувствовала себя настоящим авиатором. Все-таки коч – не автожир и не геликоптер и уж точно, что не планер. Коч – это коч!

Конечно, Аре хотелось бы полетать на «коче» 11-й серии, которыми укомплектованы полки, базирующиеся на авиаматки, или на «гридне»-перехватчике с тянущим двухлопастным винтом. Вот где настоящая скорость, вот где драйв. От шестисот до семисот километров в час в зависимости от конфигурации. Да бог с ними с ударными истребителями-штурмовиками, сейчас Ара согласилась бы и на торпедоносец – «струг» или «лoдью» продвинутых моделей. Пятьсот пятьдесят километров в час на форсаже – тоже не фунт изюма. Но на данный момент ничего кроме старого коча пилотировать ей никто не доверит. Спасибо еще, что практически сразу пересадили со спарки на настоящую учебно-боевую машину. К слову сказать, такое счастье привалило только Аре и двум ее сокурсникам: Леше Аникееву и Мише Кону. А получилось это так.

Едва она успела посадить свой коч на аэрополе, - в тот самый первый день полетов, - как ее тут же взяли в оборот инструктор, летавший с ней на спарке, начальник летной практики и командир учебной роты.

- Чудес на свете не бывает, - упредил любые ее возражения лейтенант Вяземский. – Взлет с «подскоком Гущина» - это стиль палубной авиации. Посадка с изменением шага винта оттуда же.

- В небе держится уверенно, - добавил свои две копейки инструктор. – Коробочку прошла, как два пальца об… асфальт. Высота, скорость, мощность машины – все, согласно инструкции и без обычного для малолеток курсантского мандража.

- Значит, машину знаете, - подвел итог командир роты. – Летали. Вопрос, где?

- На аэрополе Коржа-Испытательный, - признала Ара.

Ей было стыдно, что она так запросто – и, в сущности, из одной своей немереной гордыни, - слила всю свою хитрожопую легенду.

- Кто же вас допустил в запретную зону? – удивился лейтенант Вяземский.

- Я там выросла, - тяжело вздохнула Ара, решившая, что будет врать до последней возможности. – Я из Устья-Вологодского, на аэрополе к отцу на велике ездила. Ну, и пилоты меня с детства знали. Шеф-пилот Скурихин с отцом, бывало, водку пил.

- А отец у нас кто? – задал закономерный вопрос командир учебной роты лейтенант Колдузов.

- Инженер.

- Понятно.

«Что б ты понимал!» - усмехнулась мысленно Ара, уловившая, что «вроде бы, пронесло».

Ее отец действительно имел инженерный диплом. В свое время закончил в Ниене Технологический институт. И про место проживания не соврала. Дом Авенира Никифоровича Кокорева – хозяина огромной индустриальной империи, которому, собственно, и принадлежали Вологодские авиастроительные заводы, - и в самом деле, располагался в Устье-Вологодском, как раз на краю полуострова, образованного извивом рек Сухона и Вологда. Красивое место, - вода, леса, заливные луга за плесом, - и Ара действительно с семи лет гоняла на велосипеде по всей округе. Правда, о том, что ее сопровождает негласная охрана, она тогда не знала.

- Так вы, курсант Бекетова, значит, уже летали на коче? – уточнил лейтенант Вяземский.

- На спарке шестой и девятой серий. Одну меня, разумеется, не выпускали, - почти честно доложила начальству Ара, - но на спарке я без малого сорок часов налетала.

Вот об этом ее отец не знал. Это была тайна, покрытая мраком, строго конфиденциально между шеф-пилотом испытателей Скурихиным и Варварой Авенировной Кокоревой.

- Вообще-то, противозаконно… - раздумчиво протянул лейтенант Колдузов.

- Да, будет тебе Василий Кузьмич! – отмахнулся от приятеля лейтенант Вяземский. – Законно или нет, но это не у нас случилось, не нам и головная боль прописана. А по факту, у нас на потоке уже третий курсант, которого хоть сейчас на сборы третьекурсников отправляй! Сорок часов налета, не кот насрал!

- Не возражаю, - усмехнулся Колдузов. – Мне-то что.

- Значит, решено, - подвел итог руководитель летной практики. – Три тестовых вылета на спарке по программе А-100 и может вылетать самостоятельно. Но в этот сезон исключительно на пятых. Зимой, может быть, разрешим оседлать семерку, но только при успешном завершении первой летной практики.

Так все и произошло. Ей еще и то помогло, что Аникеев и Кон тоже научились летать в сходных и не слишком законных ситуациях: Миша, потому что его отец был комендантом армейского аэрополя в Ямбурге[46], а Леша успел отслужить срочную механиком на аэрополе в Кемской крепости, там и научился летать. Главное, однако, что их истории подтвердили правдивость той басни, которую рассказала командирам Ара. Вот никто и не стал докапываться, что там да как. Но уже через пару дней, как и обещал лейтенант Вяземский, Ара начала самостоятельные полеты.

Взлет, коробочка, посадка – это, разумеется, скука смертная, но без этой рутины не было бы и всего прочего: «разведывательных» полетов по азимуту, и бреющих над гладью Псковского озера, и, наконец, подходов к фигурам простого пилотажа: к виражам, горизонтальной восьмерке и боевому развороту. А перед самым окончанием практики ей разрешили выполнить горку с углами кабрирования[47] до 45 градусов. И это был вообще улет какой-то, потому что, выполнив все шесть фигур простого пилотажа, Ара приземлила свой штурмовик «на короткой», то есть так, как сажают самолеты на палубу авиаматки. Выпендреж, конечно, но уж очень хотелось пофорсить, тем более, что все у нее вышло на «ять».

Села, вырулила к месту стоянки, встала на тормоза и заглушила машину. Привела все рычаги и тумблеры в нейтральное положение, отсоединила шнур шлемофона от разъёмной колодки, отстегнула привязные ремни, сдвинула фонарь остекления и выбралась наконец из кабины на крыло. Холодный сырой ветер с озера ударил в разгоряченное лицо, и Ара почувствовала невероятный прилив сил. По идее, должно было быть наоборот – все-таки час в воздухе, - но для Ары полет на самолете никогда не был работой, не стал ею и сейчас. Она улыбнулась, потягиваясь, спрыгнула с крыла на землю и побежала рапортовать о выполненном задании и об окончании полета. Подлетела к лейтенанту Вяземскому, бросила руку к виску и доложилась по уставу.