В следующий раз он дал о себе знать на второй день после начала занятий в Академии. Прислал Аре письмо – короткую записку, но зато в настоящем конверте с марками и почтовыми штемпелями, – пообещав связаться с нею, как только вернется в Псков. Судя по обратному адресу, мичман Якунов-Загородский находился в Амурске[48], а значит, скорее всего, был командирован в Центральное училище военных авиаторов Земли Хабарова[49]. С тех пор прошел уже без малого месяц, и вот он, Виктор, жив-здоров, стоит среди других офицеров и смотрит на Ару. То ли удивляется ее присутствию здесь и сейчас, на учебной базе в Колинце, – хотя с чего бы вдруг, он же знал, что она зачислена в Академию, – то ли просто рад ее снова увидеть, или, напротив, ни чуточки не рад. Иди знай этих злыдней, как говорила в давние годы Арина-кормилица. Мужская душа – потемки, и этим все сказано!
Ара не споткнулась и не сбилась с ноги, ответила взглядом на взгляд и пошла своей дорогой. Вышла к палаточному лагерю и хотела было уйти в свой «дортуар», чтобы прилечь там под брезентовым пологом на раскладушку и чуток с устатку вздремнуть, как вдруг сообразила, что за всеми делами нечувствительно пропустила обед. Едва вспомнила о еде, как тут же, что не странно, почувствовала лютый голод и услышала гневное урчание в пустом животе. Полеты, вообще, сжигают уйму калорий, но мало этого, Ара же ко всему порядком перенервничала, готовясь к итоговому вылету, а нервы, это все знают, тот еще потребитель калорий. Но и это еще не все. Варвара Бекетова – девушка от природы, мягко говоря, некрупная, а ведь известно: чем меньше организм, тем больше он должен есть![50] И за прошедший с начала полевой практики месяц Антонина Николаевна Переверзева – повариха летного лагеря – видела этот феномен своими глазами и не раз, поэтому, едва Ара, взглянув на нее «несчастными глазами голодной кошки», спросила, не осталось ли с обеда чего-нибудь пожевать, выдала курсанту Бекетовой эмалированный тазик с еще теплыми макаронами по-флотски. Макарон этих, перемешанных с прожаренным мясным фаршем, было тут как бы не на три курсантские порции, и с этим делом вполне можно было заработать себе заворот кишок с осложнениями. Однако сердобольная повариха учла такую возможность и выставила перед Арой еще и пол-литровую кружку с крепким, как чифирь, котловым чаем, чтоб, значит, было чем еду запивать.
Ара принюхалась к содержимому тазика, сглотнула слюну и, вооружившись вилкой, принялась за еду. Ела она быстро, что не мешало ей, впрочем, тщательно пережевывать макароны с жареным фаршем. В общем, жевать и запивать. Прожевал, проглотил, запил. И так раз за разом, пока за стол напротив Ары не сел Виктор.
– Привет! – сказал он, с интересом отследив очередной этап процесса. – Вижу, ты проголодалась!
– Угу! – буркнула Ара, с остервенением проталкивая в пищевод наспех прожеванные макароны. С полным ртом не поговоришь, а ей хотелось. Поэтому и старалась.
– Привет! – улыбнулась, сделав глоток чая. – Рада тебя видеть. Как прошло?
– Прошло хорошо, – пожал плечами Виктор. – Места там красивые. Земля Хабарова, то да се.
– Лучше или хуже, чем на Колве? – уточнила Ара.
– Надо же, – удивился мичман. – Ты запомнила!
– Я все помню, – ответила она двусмысленно, как бы намекая на «свидание, которое не свидание». – У меня, вообще, память хорошая.
– Ну, тогда, вы должны помнить, курсант, – перешел Виктор на уставное «вы», – что собирались пригласить меня на свидание. Крепко ли ваше слово, госпожа Бекетова?
– Крепче некуда! – хмыкнула в ответ Ара. – Выбейте девушке увольнительную, офицер, и я вся ваша.
Грубый намек, если честно, да еще и стилизованный под текст из кино «для взрослых», но Ара со всей искренностью юности пыталась везде и всюду оставаться настоящим мужиком, даже если родилась женщиной.
– Звучит двусмысленно, – констатировал очевидное молодой офицер. – Мне стоит принимать в расчет не только текст, но и подтекст?
– На ваше усмотрение!
– Отлично! – кивнул Виктор. – Завтра у нас пятница, и вас всех возвращают в Академию. Соответственно, в субботу будет у вас, Варя, увольнительная.
– Отлично! – энергично повторила за мичманом Ара. – Когда, где?
– В десять утра в чайной Прокопьева, как смотрите?
– Положительно, – покосилась Ара на недоеденные макароны.
– У вас есть гражданское платье?
– Именно платье? – переспросила Ара, удивляясь тому, насколько несообразительными могут быть некоторые мужчины. Ну, куда, спрашивается, могла деться та одежда, в которой она приехала в Псков?
– Нет, – покачал головой Виктор. – Платье не обязательно, хотя я бы не отказался снова встретиться с той девушкой, с которой мы так удачно сходили в ресторан.
– Тогда так, – подвела Ара черту, – в десять утра я, если не возражаете, буду мальчиком, а ближе к вечеру, если придумаете подходящее занятие – театр, концерт, на худой конец, ресторан, – будет вам светская дама во всей своей недюжинной красе.
– Тогда я, пожалуй, займусь составлением культурной программы, – встал из-за стола Виктор. Посмотрел на нее внимательно, словно пытался рассмотреть нечто, чего не увидел прежде, коротко отдал честь и ушел.
Ара проводила его взглядом, вздохнула и вернулась к прерванному занятию. Впрочем, процесс поглощения макарон по-флотски никакому нормальному человеку думать не мешает. Делала это сейчас и Ара. Она думала о Викторе, вновь признавая, что первое впечатление ее не обмануло: красивый мужчина, сильный и неординарный. Нерядовой, в общем, представитель противоположного пола. Однако в связи с этим неизбежно возникал вопрос, настолько ли он хорош, чтобы дать ему уже на втором свидании? Да, и вообще, нужно ли ей это, и, если нужно, то с ним или когда-нибудь где-нибудь с кем-нибудь другим? Вопрос, к слову сказать, не праздный, поскольку разлука, как говорят знатоки, должна обострять чувства. Должна, но обострила ли, если говорить о ней самой? Влюбись Ара по-настоящему, должна была бы в этот месяц вынужденной разлуки – да еще и на казарменном положении – уже на стенки лезть. Во всяком случае, у других девушек такое бывало, но является ли это обязательным условием? Могло случиться, что она Виктора не любит или любит, но не так, как это случается у других.
«А вот интересно, – вдруг спохватилась Ара, – будь я парнем, а он девушкой, я точно так же терзалась бы вопросом, иметь или не иметь?»
Наверное, мужчины о таком даже не задумаются. Живут по принципу, дают – бери! И, если она ему все-таки даст, он возьмет, даже если это не любовь, а всего лишь похоть.
А с партикулярным платьем все у нее было в полном порядке. Курсантам не возбранялось, выходя в увольнительную, надевать штатское. На этот случай в рундуке у Ары был припасен тот самый «мальчиковый» набор, в котором она пришла проверять списки поступивших: джинсы, футболка, рубашка да черная кожаная косуха, а еще армейского фасона берцы и кожаные митенки с напульсниками. Весь же прочий багаж, как, впрочем, и купленный в тот памятный день «комплект светской дамы», хранился в небольшой квартирке, которую, по совету отца, она сняла в городе на другой день после зачисления. Квартира-студия под самой крышей: крошечный кухонный уголок, уборная и душевая кабинка, отделенные от комнаты тонкой фанерной перегородкой, большая кровать, чтобы было где, если приспичит, стол, несколько стульев и платяной шкаф с большим зеркалом. Сюда можно было привести мужчину, здесь удобно было устроить пьянку с приятелями по Академии или просто отлежаться, подремывая и посматривая краем глаза радиоскоп. Ара на такой случай даже запас завела: несколько бутылок водки и вина, банки с печеньем и конфетами, кофе, чай и сахар. А в леднике – головка сыра, нарезанный крупными ломтями хлеб в пластиковой упаковке, брусок сливочного масла, шмат копченого сала и три банки варенья: вишня, брусника и малина…
