Злодей зашел за мою спину, приставил острие лезвия к горлу и с дьявольской ловкостью намотал шнур вокруг моих запястий.

– Очень сомневаюсь, что вы сможете насадить меня на шампур, – выдохнула я.

– Отчего же? Если бы ты только знала, скольких оборванцев я прикончил за свою службу!

– Вы должны оставить меня в живых, чтобы Король мог услышать признание от меня лично. Если же просто предъявите мой труп, то не получите ни повышения, ни почестей. Напротив, рискуете быть повешенным за убийство любимого оруженосца, как сами изволили выразиться…

– Заткнись, предательница! – прикрикнул солдат, отодвигая лезвие от моей шеи.

Однако в голосе его прозвучало сомнение.

Вот он, удачный момент!

Стремительно развернувшись, я толкнула гвардейца, накинула на его шею шнуры моих связанных запястий и с силой затянула их на выступающем адамовом яблоке убийцы.

– Я… что… – задыхаясь, промычал он, отчаянно размахивая мечом перед собой.

То, что раньше считалось моей слабостью, превратилось в мою силу. Маленькое тело, над которым гвардеец насмехался несколько минут назад, стало недосягаемым. Мои ноги оторвались от земли. Я повисла на импровизированной гарроте[5], как звонарь на колоколе.

Только вместо звона человеческий колокол издавал гортанную икоту. Рев бури заглушил и унес эти звуки вместе с грохотом наших тел, рухнувших на пол.

Швейцарский гвардеец наконец отбросил шпагу, чтобы освободить руки и ослабить смертельный узел на шее. Ему бы это удалось, если бы с самого начала он пустил в ход мощь рослого мужчины. Но лиходей потерял драгоценные секунды, цепляясь за оружие, и теперь силы покидали его. Как бы он ни старался, толстые пальцы не могли пролезть между натянутыми шнурами и фиолетовой шеей. Мои крепко сжатые запястья побелели от усилий.

Задушить!

Заткнуть навсегда!

Отомстить за Полина, Бастьяна и всех жертв Магны Вампирии!

Внезапно острая боль пронзила голову: рука убийцы схватила мои волосы и потянула их с той предельной силой человека, который уже чувствовал дыхание смерти.

Чтобы не завыть от боли и не переполошить весь дворец, я прикусила щеку изнутри. Зубы погружались в мою кожу так же, как шнуры в плоть гвардейца, чьи вздутые вены напоминали вибрирующие змейки.

Внезапно рука стражника ослабла. Его шея между моими сжатыми кулаками перестала пульсировать. Огромная голова тихо качнулась и свесилась набок.

Задыхаясь, я медленно поднялась, еле двигая одеревеневшими пальцами рук. Меня накрыло отвращение: пришлось убить, чтобы спасти себя и тайну Фронды.

Неподвижное тело гвардейца лежало в крови, медленно сочившейся из пронзенной шеи Полина. Оба убитых, казалось, просто уснули: нищий, а рядом – его хвастливый убийца. Они застыли в вечном сне, совсем как спящая девушка из моего ночного кошмара.

Неожиданно ветер хлопнул ставнями, будто скелет клацнул вывихнутой челюстью: сама Тьма зашлась в сатанинском хохоте.

– ОПРЕДЕЛЕННО ВЫ ПРИВЛЕКАЕТЕ ФРОНДЕРОВ как пламя свечи мотыльков, мадемуазель де Гастефриш! – заявил Король Тьмы.

В сопровождении придворных и ледяного бриза – свидетельства присутствия вампиров – монарх только что прибыл в кулуар своей усыпальницы.

Каждый закат и каждый рассвет я должна приветствовать суверена вместе с другими оруженосцами. Сегодняшнее утро – не исключение, хотя мне едва удалось избежать смерти: ничто не может нарушить устоявшийся трехсотлетний церемониал Версаля, эту назойливую симфонию ада на Земле.

– Возможно, просто совпадение, Сир, – ответила я, склонив голову перед внушительной фигурой в драгоценных одеждах. – Фрондер оказался в моей спальне случайно, он мог появиться в любой другой.

Разговор о Полине в прошедшем времени после нашего с ним недавнего знакомства был невыносим. Но демонстрировать печаль, переполнявшую меня, нельзя ни перед Королем, ни перед столпившимися вокруг него придворными, ни перед пятью оруженосцами в темных кожаных нагрудниках.

– Нет. Мы не думаем, что это совпадение.

Король остановился в нескольких метрах от меня, возвышаясь во всем своем великолепии над собранием. Кровь стыла в моих жилах от звуков глубокого голоса, исходившего из металлических губ, от могильного холода, который обволакивал величественную фигуру.

Под широкополой шляпой с павлиньим пером, между густыми локонами длинных каштановых волос сиял золотой лик Аполлона, бога Солнца. Без эмоций, без выражения. Маска, застывшая в вечности, навсегда скрыла истинные черты первого в истории вампира, по слухам, ужасно изуродованного в результате трансмутации, подарившей ему вечность.

– Негодяй напал на вас, зная, как вы Нам[6] дороги. Поделитесь, каким образом вы избавились от этого насекомого – вредителя.

Бароны и маркизы уставились на меня, с жадным любопытством рассматривая рану, оставленную кинжалом Полина на скуле. Веки смертных трепетали от нетерпения, зрачки бессмертных сузились при виде крови. Я чувствовала на себе внимательные взгляды моих компаньонов по оружию. Оруженосцы не подозревали, что на самом деле я – волк в овчарне.

– Увидев злодея в спальне, я закричала. Храбрый гвардеец прибежал на помощь, но убийца перерезал ему горло.

Я умолчала, что сама перерезала стражнику шею, дабы скрыть истинную причину смерти – удушение, интуитивно догадываясь, что такой способ кончины лучше впишется в мои показания.

– Я лишь успела схватить шпагу несчастного, чтобы обратить его против агрессора.

Один из вампиров, сопровождавших монарха, вышел вперед. Изможденное лицо вынырнуло из завитков парика, как острие топора. Следом появилось длинное, худое тело, увешанное медалями, – Эзешьель де Мелак, министр Армии.

– Обратить шпагу против агрессора – слабо сказано, Ваше Величество! – воскликнул он. – Согласно докладу солдат ваш оруженосец вонзил клинок в шею злоумышленника по самый эфес! Мадемуазель пришпилила его, как вульгарного мотылька, которого вы упомянули!

Придворные разразились смехом над забавной шуткой маркиза. Король поднял руку. Рукав, декорированный кружевами из Кале[7], прикрывал длинные белые пальцы, унизанные драгоценностями. Смех тут же прекратился.

– Мне донесли, что убийца работал плотником на нашей стройке. Это правда?

Маленький человечек в черных одеждах склонился перед монархом так низко, что локоны седого парика подмели паркет. Это Бонтан XXI – смертный управляющий замка, названный так потому, что он – двадцать первый потомок камердинера, служившего Людовику XIV еще до трансмутации.

– Да, Сир. Полин Требуше после серьезной травмы ноги был восстановлен в бригаде, работающей над расширением замка. И вот как отблагодарил мерзавец за великодушие: напал на ваших людей во время сна…

– Нет! Он напал на Нас! – Зычный голос монарха заставил качнуться люстры из богемского хрусталя. – Ибо Наша священная кровь течет в венах оруженосцев! Кто осмелился прикоснуться к ним, прикоснулся к Нам!

В помпезном, раззолоченном кулуаре придворные застыли, окаменев, словно древний мрамор на стенах.

Оруженосцы – особая каста приближенных Короля – находилась между низшей ступенью смертных дворян и высшей вампирической. В наших жилах всего лишь глоток сверхъестественной крови, которого недостаточно, чтобы стать бессмертным. Однако как напомнил сам Нетленный, это священная кровь. Королевская.

– Тело подлого фрондера выставить на стене Облавы на радость воронью, – велел суверен. – А всех рабочих в дортуаре пороть до крови, пока они не выдадут имена соучастников.

– Э-э… Ваше Величество! Похоже, бунтовщик действовал в одиночку, без сообщников… – прошелестел писклявый голосок Бонтана.

Одного взгляда монарха было достаточно, чтобы тот заткнулся. Камердинер испуганно втянул морщинистую шею в плечи, как черепаха в панцирь.