Но если взглянуть на ситуацию с другой стороны, я ведь сам ввязался в эту историю, присвоив чужого феникса. Теперь же, делать нечего, следует пройти избранный путь до конца...

Ибо, говоря по правде, я ещё никогда и ничего в своей жизни до конца не довёл, ни единожды. Стоило в виде исключения хоть теперь попробовать...

Я перед вами не рисуюсь и говорю обо всём начистоту, без всякого стеснения, без ложной скромности, как мы условились. Поверьте, во всём мире не было человека, которого я презирал бы больше, чем самого себя, явившегося из ниоткуда и возжелавшего пробить себе дорогу в жизни, окружённого лицемерами и уподобившегося им; да что там, даже перещеголявшего многих из них в своём отчаянном стремлении сперва заслужить их расположение, а после переиграть на их собственном поле, следуя их же правилам. Эта неприязнь к самому себе изливалась из недр моей души на всё, что меня окружало, на её основе я строил свои взаимоотношения со всем и всеми. Частично такое презрительное отношение к самому себе проистекало из осознания того, что я избегал воспринимать что-либо всерьёз и, повторюсь, ничего не доводил до конца. Ни один из своих планов не осуществил – потому ли, что с самого начала не удосуживался признать, насколько они невыполнимы, или из-за серьёзных изъянов характера бросал едва начатые серьёзные дела. И вот теперь я, со всеми своими недостатками и слабостью характера, дерзнул навязать себя судьбе в качестве «героя», оттеснив того, кому эта роль была предназначена. Это могло означать для меня только одно: я обязан был вернуть чёртову принцессу её чёртовым родителям, доставив её в их чёртову крепость. Какой бы соблазнительной ни казалась возможность раствориться в густом лесу и никогда больше не показываться людям на глаза, я должен был её отринуть и взять на себя заботу об этой маленькой паршивке. И жизни не пожалеть, чтобы только она могла вернуться к себе домой, по возможности целой и невредимой.

– Никуда я не свалюсь. Ветки меня крепко держат, – донеслось сверху.

– Да неужто? Я на вашем месте не был бы так в этом уверен.

– Да я здесь попросту застряла, – сердито пожаловалась Энтипи. – Дурацкие ветки запутались у меня в волосах, в одежде... Того и гляди, сквозь кожу прорастут! Поднимайтесь сюда и помогите мне выбраться из этого проклятого клубка! У вас ведь есть кинжал?

Приглашать меня к себе наверх с острым предметом в руках было, признаюсь, довольно рискованно с её стороны.

– При всём к вам уважении, наисветлейшая принцесса, не могу не возразить вам: я не большой мастак по деревьям лазать. Я ведь хромой калека, с вашего позволения. Соблаговолите обратить на это своё милостивое внимание.

– Мозги у вас тоже хромают, судя по всему. – Полускрытая ветвями, она, пусть и ненадолго, погрузилась в благословенное молчание. А после приказала: – Бросьте мне сюда свой кинжал. Я и без вас управлюсь.

– Как прикажете. Но лучше уж я вам меч швырну. Он больше, и его легче поймать.

С этими словами я снял со спины свой короткий меч и, преодолев искушение подкинуть его остриём вперёд, чтобы он как следует царапнул девчонку, размахнулся и что было сил метнул его вместе с ножнами и вперёд рукоятью – наугад в сплетение веток. И отступил в сторону, чтобы меч меня не зашиб, падая, если она его не поймает. Но оружие моё назад не вернулось.

– Порядок? – спросил я на всякий случай.

– Да. Поймала. Сейчас спущусь, – пробормотала она таким тоном, словно делала мне одолжение.

С верхушки дерева донеслись звуки возни, шум, треск. Принцесса даром времени не теряла. Листья и срубленные мелкие ветки дождём посыпались вниз. Я подошёл к стволу и, устало опираясь на свой посох, стал ждать её сошествия на землю. И, как выяснилось, здорово при этом рисковал, потому как внезапно с дерева свалился мой меч. Остриё, когда он падал, было нацелено прямо мне в лицо. Я едва успел отшатнуться назад. Через долю секунды меч вонзился в землю как раз в том месте, где я только что стоял. А следом за ним в траву скользнули и ножны. Я замер, уставившись на своё оружие расширенными от ужаса глазами. И тут принцесса, вся в трухе и обрывках листьев, но совершенно невредимая, ловко спустилась по стволу и окинула меня с ног до головы торжествующим взглядом.

– Вы меня убить могли! – возмущённо выпалил я.

– А вы не зевайте, – равнодушно бросила она.

– Не ожидал от вас такой недальновидности, ваше высочество. – Я вытащил меч из земли, тщательно вытер лезвие о свою одежду и сунул его в ножны. – Почтительнейше обращаю ваше внимание на то, что ваши шансы выбраться отсюда живой значительно возрастут, ежели вы соблаговолите повсюду за мной следовать и во всём на меня полагаться. И уж во всяком случае не подвергать мою жизнь риску без всякой на то причины.

– Вот как? – Энтипи презрительно изогнула бровь. – Скажите на милость! Вы, видно, имели в виду, что я могу на вас полагаться до той минуты, пока вы при малейшей возможности снова не удерёте, бросив меня в лапах каких-нибудь чудовищ!

– Я ведь вам уже всё объяснил! Я собирался...

– ... раздобыть для меня феникса. – Она покачала головой и стряхнула с подола платья несколько прилипших листьев. – Оруженосец, одно из двух: вы или до безобразия двуличны, или невероятно удачливы. – С этими словами она принялась оглядываться по сторонам. Вид у неё был такой, словно весь лес принадлежал ей одной.

Мне стало зябко. Возможно, от лесной сырости, а быть может, в этих краях климат вообще был суровей, чем в Истерии. Ночь надвигалась, а нам с Энтипи негде было голову приклонить. Меня, опытного лесного жителя, это никак не устраивало.

– Надо отыскать какое-нибудь укрытие, – сказал я. – Где можно было бы переждать ночь. В чужом лесу, в этих зарослях мы совершенно беззащитны.

Принцесса, судя по её виду, собиралась возразить мне – разумеется, из чистого упрямства, – но, поняв, что это будет выглядеть просто глупо, молча передёрнула плечами и надула губы. Я со своей стороны был несказанно рад, что она наконец соблаговолила заткнуться. До чего ж приятно было провести хоть некоторое время в тишине и сосредоточенных размышлениях о том, что предпринять и куда нам податься.

Я внимательно огляделся по сторонам. Вдалеке, слева от нас сквозь древесные стволы проглядывали смутные очертания невысоких каменистых холмов. Туда-то я и направился, обнажив меч. Принцессе ни слова не сказал и даже не оглянулся, зная, что она, конечно же, за мной посеменит, никуда не денется. Так и вышло: в глубокой тишине леса я вскоре услышал за спиной шорох её осторожных шагов. Я торопился изо всех сил, и меня нисколько не заботило, поспевает она за мной или нет. Пусть тоже поднапряжется. В конце концов, у неё обе ноги в порядке. Мне хотелось как можно скорей найти убежище, чтобы переждать ночь: в этом незнакомом лесу, окутанном тьмой, на нас в любой миг могли напасть неведомые враги. Энтипи, как ни странно, брела за мной молча.

Я, признаться, ожидал, что она, пройдя ярда два, начнёт жаловаться на усталость и требовать, чтобы я шёл помедленней. Ничуть не бывало! Одно из двух: либо она гораздо выносливей, чем я предполагал, либо... либо я никудышный ходок.

Как я и предполагал, холмы, к которым мы наконец приблизились, были сплошь изрыты пещерами. Я отыскал среди них такую, где мы вдвоём едва смогли бы разместиться, и молча туда залез. Энтипи в замешательстве остановилась у входа.

– Почему вы не пожелали занять более просторное помещение? – подозрительно осведомилась она. – Рассчитываете, что эта чудовищная теснота нас сблизит?

– Вот уж чего и в мыслях не имел, ваше высочество. И даже не возражаю, если вы для себя отыщете другое пристанище. Что же до более просторных пещер, то в глубине их, может статься, мирно проживает законный владелец. Медведь, например, или ещё кто. Вряд ли он окажется гостеприимным хозяином.

Принцесса открыла было рот, чтобы ответить не иначе как какой-нибудь колкостью, но внезапно передумала и – только представьте себе! – молча кивнула. Выходит, она способна принять хоть что-то, мною предложенное, без всякого кривлянья согласиться с разумным предложением. Это было ново. И внушало некоторую надежду на подобные же, пусть редкие, проявления здравомыслия с её стороны в дальнейшем. Без единого звука она скользнула в пещеру и опустилась на корточки подле меня, прикрыв колени испачканным и порванным подолом платья. Как если бы это лёгкое одеяние могло защитить её от холода.