– Приве-е-ет, – нежным голоском проворковала принцесса. Она вытянула вперёд руки ладонями вверх, демонстрируя животным, что не вооружена. – Невпопад, как думаете, кто это? Мальчик или девочка?
– Ни тот, ни другая. Это чёртова лошадь. Причём, заметьте, дикая, необъезженная. И вообще, мне здесь здорово не по себе. Колдовством так в нос и шибает! Не люблю я все эти магические штуки и магических животных в том числе. Предпочёл бы очутиться где угодно, только не здесь.
– Так ведь мы надолго тут не задержимся. Поскачем сейчас на единорогах до самой Терракоты.
Теперь, подойдя к единорогам поближе (честно говоря, куда ближе, чем мне бы хотелось), я заметил, что их рога также были покрыты шерстью. Вернее, лёгким пушком, совершенно бесцветным, из-за чего с расстояния в несколько шагов его было не различить.
С каждой секундой я себя чувствовал всё более неуютно. Дело в том, что некоторые животные в упор уставились не на принцессу, а на меня. Во всяком случае, мне так казалось. Я в который уже раз вспомнил слова Тэсита о том, что его вырастили единороги. Что, если он говорил правду? Что, если это те самые единороги? Если один из них кормил его своей грудью? А вдруг они каким-то образом узнали, как я обошёлся с их воспитанником, моим бывшим другом?
Я чувствовал на себе пристальные взгляды множества голубых проницательных глаз и пытался выбросить из головы мысли о Тэсите, о моём нападении на него... Но картины той расправы, что я над ним учинил, назойливо всплывали перед глазами одна за другой... Могут ли единороги читать мысли? Способны ли они уловить страх и вражду, испытываемые другими? Я мало что знал об этих легендарных существах. И не мог исключать, что они вполне способны на это и на многое другое.
– Энтипи, – негромко произнёс я, не сводя глаз с насторожившихся животных, – опомнитесь! Это вам не представление передвижного цирка, перед нами дикие животные, живущие на лоне природы. Мы нарушили границы их территории, мы не контролируем ситуацию, а она может принять неожиданный оборот, и это повлечёт самые неприятные последствия для нашего с вами здоровья.
Но принцесса осталась глуха к моим мольбам. Я в сердцах подумал, что меня бы вполне устроило, если б один из единорогов сию же минуту проткнул её своим рогом и на этом завершилась бы вся дурацкая история.
Потому как худшей пытки, чем это ожидание чего-то ужасного, предчувствие беды, трудно было и придумать. Но вот она очутилась совсем близко от белоснежного красавца, которому намеревалась оказать сомнительную честь – превратить его в свою верховую лошадь и доскакать на нём до форта Терракота. Рогатый конёк даже ухом не повёл. Да и с чего бы ему беспокоиться? Вокруг него тесными рядами стояли товарищи, готовые в случае чего прийти на помощь... Для расправы с единственной безоружной девицей сил у стада более чем достаточно. Белый единорог прекрасно это понимал. Энтипи продолжала произносить своё дурацкое «чак-чак», что уподобляло её какой-то нелепой гигантской курице. А ещё она сладким голосом бормотала: «Хороший ты мой, красавец, ну до чего же у нас рог замечательный», – и прочие подобные глупости.
И вдруг, умолкнув на полуслове, она вцепилась в гриву рогатого пони и с необыкновенной ловкостью подбросила вверх своё стройное тело. Секунда – и она уже сидела верхом на единороге. Сжав его бока коленями, она с торжеством взглянула на меня и успела крикнуть: «Ну что, видали?» – прежде чем он стремительным и резким движением подбросил её высоко в воздух.
Мне не стоило торопиться ей на помощь. Право же, надо было предоставить ей грохнуться на землю со всего размаху. Может, это хоть чему-то её научило бы. Например, прежде чем совершать поступки, взвешивать их последствия. Но я как последний идиот рванулся к ней и попытался поймать на лету. В результате мы оба рухнули на землю, и принцесса в падении здорово зашибла мне грудь, уж и не знаю, какой именно частью своего тела. Я ощупал рёбра, убедился, что ни одно не сломано, и облегчённо вздохнул. Всё могло закончиться и хуже.
– Я невредима! Цела и невредима, – сообщила Энтипи, поднимаясь на ноги.
– А мне что за дело? – сердито засопел я, с трудом оторвав от земли голову и усаживаясь на корточки. – Вы себя повели просто по-идиотски! А я ведь предупреждал, что этим всё и кончится!
– Я – принцесса! – высокомерно заявила она. – И делать могу всё, что пожелаю.
– Если желания ваши сводятся к тому, чтобы шею себе сломать, то вы близки к их осуществлению, как никогда прежде. Возможно, вам бы это уже удалось, если б я не ринулся вас ловить.
Энтипи, взглянув на меня с нежной задумчивостью, быстро опустилась на колени. Лицо её осветила улыбка.
– Да, всё так и было. Вы снова меня спасли. До чего же здорово!
От запаха сирени у меня снова началось лёгкое головокружение. Я подумал, интересно, Энтипи он тоже кажется слишком густым и терпким или она его вовсе не замечает? Но тут она вдруг обняла меня за шею и, притянув к себе, поцеловала в губы. Я не мог противиться искушению и ответил на её поцелуй со всей страстью, на какую был способен. Я её крепко обнял, и меня буквально захлестнуло чувство восторга, счастья, какого я прежде не испытывал. В этот миг я позабыл, что она непредсказуема, что с ней надо постоянно быть начеку, что сближение с принцессой крови может закончиться для меня плачевно... Словом, доводы рассудка были мной отброшены... Их полностью вытеснили новые ощущения. Где-то в глубине души у меня росло и крепло убеждение, что в этом жестоком и циничном мире я встретил свою судьбу, прелестную девушку, в которой воплощено всё то, чего мне так недоставало. Обрёл то необходимое дополнение к себе самому, без которого моя жизнь была бы пустой и тоскливой, тягостной и беспросветной... И всё это сотворил со мной один-единственный поцелуй...
Единорог снова заржал, но теперь звуки, вырвавшиеся из его глотки, уже не показались мне мелодичными. В голосе зверя звучала угроза. Более того, этому звуку принялось вторить всё стадо.
Мы с Энтипи, отпрянув друг от друга, с недоумением воззрились на животных. Теперь я затруднился бы узнать того из единорогов, которого принцесса сдуру пыталась приручить: сомкнув ряды, все они надвигались на нас единым фронтом. Со всех сторон в шеренгу вливались всё новые и новые особи. Хвосты их больше не покачивались из стороны в сторону, как было прежде, теперь животные напряжённо вытянули их параллельно спинам или опустили вниз. Кисточки на кончиках подрагивали, что могло свидетельствовать лишь об одном – единороги распалились лютой злобой, все до одного.
«О господи, – с ужасом подумал я. – Они знают! Знают, что я сделал с их Тэситом! Знают, что я не должен тут находиться!»
Ведь единороги – животные волшебные. Кому как не им ведать о том, что назначено судьбой нам, простым смертным. Кому как не им служить исполнителями повелений фортуны? И вот перед ними я, Невпопад, нахально занявший место их приёмного сына, подлинного героя повествования, и явившийся нагло похвастаться своим краденым триумфом. Неудивительно, что они встретили моё появление без всякого восторга.
Но Энтипи ничего этого не знала.
– Это всего лишь поцелуй, слышите, вы, рогатые ханжи! – напустилась она на единорогов, вставая с земли и отряхивая колени. – Он меня спас! Он... – Воодушевлённая собственными словами, она порывисто схватила меня за руку. – Он – мой герой!
Ответом ей был душераздирающий злобный вопль, исторгшийся из глоток всех единорогов, которые находились в ложбине. Такого жуткого звука я отродясь не слышал и надеюсь не услыхать никогда впредь. Звери начали надвигаться на нас подобно гигантской белоснежной волне. Я в отчаянии взглянул в ту сторону, откуда мы с Энтипи пришли, но путь назад был отрезан – всё бесчисленное стадо двигалось на нас именно оттуда. Мы с принцессой сделались центром недоброжелательного внимания нескольких сотен легендарных животных.
Спиной я ощутил порыв холодного ветра и оглянулся в надежде на спасение. За долиной простиралась гористая местность, земля, лишённая растительности. Для единорогов она, разумеется, не представляла интереса, и тропа, которая туда вела, осталась, к счастью, свободной для прохода. Окажись мы с Энтипи со всех сторон окружены этими разъярёнными рогатыми пони, и нам оставалось бы только молиться. Хотя и теперь я не стал бы переоценивать наши шансы на спасение.
