— Вэйн случилась, — он зарылся носом в ее волосы. — Точнее, та ее фраза про утку. Я решил вести себя так, как будто у нас и вправду все хорошо. И намерен дарить тебе цветы, обжиматься на диванчиках и на вечеринке, целоваться, ну и все такое. Гриффиндорский подход, понимаешь? Если уж даже Дамблдор решил вести себя по-гриффиндорски, то и мне стоит поменьше потакать своей слизеринской стороне.

— …И это будет самым слизеринским поведением, — мурлыкнула она. — Кстати, я могу констатировать, что твой психологический криз, вызванный признанием Забини, к счастью, купирован. Более того, ты продвинулся значительно дальше, чем до него. И, возможно, сразу после вечеринки мы…

— Обязательно, — усмехнулся ей в волосы Гарри. — Я постараюсь быть хорошей уткой, любимая. Кря.

Незадолго до Рождества Хагрид опять натащил в замок пару десятков здоровенных елок, причем Гарри подозревал, что до опушки Запретного Леса ему помогал младший братец. К счастью, вместе с постепенно обретающими праздничный вид деревьями лесничий притащил еще и огромные охапки омелы, которую и развесил по потолкам в залах и коридорах, так что повод поцеловаться у Гарри и Гермионы теперь был практически всегда. Это стоило Гриффиндору сорока баллов от вновь озверевшего Снейпа, но гриффиндорцы сочли эту мелкую неприятность приемлемой платой за зрелище, а «Почти-Поттеры» — за отсутствие новых поползновений на добродетель Гарри.

Нет, Вэйн, разумеется, то и дело зыркала на них со стороны, но, как доложила начальник разведки, планы напрочь отмороженной гриффиндорки были сосредоточены на обещанном ей танце, так что можно было временно не беспокоиться хотя бы об этой проблеме.

До вечеринки у Молли оставалось всего два дня. Класс Продвинутой Трансфигурации приступил к самому сложному разделу — преобразованию человека, и Гарри щеголял желтой, как яичный желток, бровью: несмотря на то, что Дамблдор был великим учителем, получалось у юноши далеко не все, так что отменить преобразование ему не удалось. Оставалось ждать, пока изменение не пропадет само собой.

Разумеется, такая экзотическая деталь не помешала ему отправить с Хедвиг очередную порцию Магглоукрепляющего Зелья на небольшую лоулэндерскую ферму. Гарри надеялся, что МакФергюссоны перешлют часть снадобья и Делле Стрит. К удивлению юноши, Гермиона, воспользовавшись случаем, добавила к посылке свое письмо, передав его Гарри в запечатанном конверте. Подумав, он продиктовал ей соответствующие телефоны и адреса: мало ли. Та поблагодарила и убежала к Молли, так что юноша, привычно задавив свою паранойю, двинулся к гриффиндорской башне в одиночестве.

— О, привет, Гарри! — остановила его Луна Лавгуд. — Ты покрасил себе бровь к вечеринке?

— Нет, — он помотал головой. — На занятиях. И не могу отменить. Наверное, попрошу Гермиону.

— Ну и зря, — улыбнулась Луна. — Желтые брови плохо сочетаются с кладбищами лунопухов, и сначала они переделывают их в полукладбища, а потом и в совсем некладбища. Хотя твои лунопухи уже живые намного больше, чем наполовину, и они снова отрастили оба крылышка, хотя пока что не такие большие, как раньше, и… И да, полагаю, будет лучше, если Гермиона сделает твои брови красными. Или синими. Или одну такой, а другую наоборот.

— Мы с ней обсудим, какой цвет будет лучше, — пообещал Гарри. — А то кроме этих лунопухов на полукладбищах всякое ж бывает… О, Луна, а ты сама-то идешь?

— Я иду не совсем сама, — ответила странная девочка, — потому что я иду с Майклом Корнером. На самом деле, он, конечно же, хотел пойти с Джинни Уизли, но Джинни уже не Уизли, а Лонгботтом, а с Джинни Лонгботтом он идти не слишком-то хочет, только он пока еще этого не знает.

— Тогда почему ты пошла с ним? — Гарри не хотел даже думать, как и когда это Джинни умудрилась из почти-Лонгботтом стать просто Лонгботтом, и какой может быть реакция Молли на этот внезапный факт.

— Мне захотелось ему помочь, — пожала плечами Луна. — Сама я не очень-то люблю танцевать с кем-то, но я подумала, что, если я потанцую с Майклом Корнером, его наргл может сдуться и улететь. А ты же назначил меня главной именно по нарглам, правда?

— Правда, — подтвердил он. — И по мозгошмыгам тоже. И по бундящим шицам с морщерогими кизляками, — мисс Лавгуд взвизгнула и захлопала в ладоши. — Спасибо, Луна. Это было очень по-дружески.

— По-дружески? — удивилась она, выпучив серебристые глаза. — Я никогда не знала, что это по-дружески, Гарри.

— Ну а как еще? — удивился он. — Дружба — это когда ты делаешь что-то для другого, даже если это не приносит тебе особой выгоды, просто, чтобы помочь ему, и радуешься этому.

— Я не знала, что столько людей относятся ко мне по-дружески, — медленно произнесла рэйвенкловка. — Подожди, Гарри… Ты хочешь сказать, что у меня настолько много друзей? И ты, и…

— Ну да, — он пожал плечами. — Честно говоря, я сам лет до десяти тоже не знал, что такое дружба. Но потом потихоньку понял.

— А если ты очень рад, что кому-то хорошо, даже если тебе самому от этого плохо? Не хорошо или даже никак, а плохо?

— Тогда это, наверное, уже любовь, — почесал затылок Гарри.

— Я очень рада.

— Чему рада?

— Тому, что ты наконец понял, что у вас с Гермионой не жуткофобная инфекция, а любовь, — просто сказала она.

— Слушай, Луна, — постарался сменить отчего-то ставшую неудобной темой Гарри, — а правда, что Молли пригласила на вечеринку вампира?

— Нет, насколько я знаю, Руфуса Скримжера она не приглашала, — задумчиво произнесла Луна. — Но может быть, он придет сам. Я думаю, он очень захочет поговорить с Мальчиком-Который-Прогнал-Волдеморта, Гарри.

— Зачем?

— У него не очень-то получается с бундящими шицами. Месяц назад он арестовал Стэна Шанпайка, который кондуктор в «Ночном Рыцаре», но шицы стали бундеть еще громче, хотя и не от этого.

— А Стэна-то за что?

— Папа написал, что Стэн рассказывал в Дырявом Котле, что он теперь очень опасный человек, — пожала плечами Луна. — И что все, особенно ведьмы, должны теперь его бояться и делать ему приятно.

— Ну и поделом идиоту, — пожал плечами Гарри. — Посидит пару месяцев в Азкабане — может, и поумнеет. Но интересно, откуда он узнал…

— Мозгошмыги разлетались, — повторила его жест Луна. — И даже нарглы уже начали крутиться вокруг. Потому-то шицы и бундят все громче.

— Логично, — вынужден был признать юноша. — Спасибо, Луна. Встретимся на вечеринке?

— Да, Гарри, — она улыбнулась, — я буду очень рада все-таки увидеть тебя там. Но мне кажется, что тебе и Гермионе не помешает немного дополнительной удачи.

Кабинет профессора Зелий был основательно расширен, потолок и стены были занавешены полотном, создавая впечатление шатра. У стен были расставлены курильницы с установленными на них маленькими котелками, и в результате Гарри, танцуя с Гермионой, с удовольствием вдыхал запахи ночного леса, яблочного пирога и немного — старого пергамента.

Вампиров, как и Скримжера, на вечеринке, к счастью, не было. И, опять же к счастью, Гермиона пришла не в вязаном балахоне с шалями и бусами (что, впрочем, успешно скомпенсировала сидящая в углу и потягивающая херес профессор Трелони), а в воздушном легком платье, оказавшем на Гарри, как, видимо, и было задумано, весьма существенное воздействие. Возможно, дело было в том, что оба они приняли по глотку золотистого зелья, выигранного Гарри на первом уроке профессора Уизли. Его вполне должно было хватить на три часа: пара часов — на танцы и общение, а остальное… Остальное — тоже на общение, но в более узком кругу.

К сожалению, совершенство было невозможно даже с «Феликс Фелицис»: Ромильда Вэйн не нашла ничего лучшего, как притащить с собой Драко Малфоя (Гарри решил, что эта попытка подразнить его отдает мазохизмом: все равно как если бы Гермиона, обидевшись на него за что-нибудь, пригласила бы, скажем, на Святочный Бал МакЛаггена), а блондинчик, к крайнему удивлению Гарри, не только согласился, но и вел себя почти прилично и даже с подобием аристократической вежливости, что заставило хорошо помнившего третий курс Гарри нешуточно напрячься.