Литмир - Электронная Библиотека
A
A

========== Маяк ==========

Placebo — Beautiful James

Bring me back to life

Never let me go{?}[Верни меня к жизни, никогда не отпускай меня (пер с англ.) Placebo — Beautiful James]

— Соболезную, — Барнс подошёл к Наташе из-за спины — в ином случае он получил бы хороший хук справа, но сейчас она и глазом не моргнула. Стояла, как вкопанная и продолжала прожигать дыру в стене.

Джеймс не мог объяснить назойливое желание поддержать свою знакомую, с которой общего у них на двоих ремесло, да парочка попыток взаимного убийства, но сдался без боя.

Разве это странно, выразить сочувствие человеку, который потерял друзей? Барнс посчитал, что нет, и уже успел об этом пожалеть.

Наташа молчала долго — неудобно долго для него, стоящего тенью позади неё, переминавшегося с ноги на ногу, не знающего, куда себя деть. Стоило уйти, и Джеймс попытался, но был мягко остановлен касанием холодной ладони к своей руке.

— Спасибо, Джеймс, — наконец отозвалась она и повернулась к нему. Барнс утонул мгновенно — волны чужой боли застали его врасплох; Наташа была такой… потухшей.

Наташе хотелось лишь одного: убраться с чёртовых похорон Тони и пропасть из виду на долгое-долгое время. Видеть всех этих людей было физически больно; слышать их речи — ещё хуже. И она бы уже сбежала, если бы не «соболезную» Барнса, отчего-то тронувшее сильнее всего.

Кто бы мог подумать.

— Можем уехать отсюда прямо сейчас? — вырвалось у Наташи и застыло удивлением в глазах Джеймса. Холодные пальцы едва ощутимо сжали ладонь и отпустили; стало как-то невыносимо пусто.

— Можем, — Джеймс кивнул и, оглядевшись по сторонам, понял, что прощаться, по сути, ему не с кем (Стив ушёл еще полчаса назад), да он и не горел желанием. Уехать отсюда с Наташей в момент показалось идеей потрясающей, даже не смотря на то, что её печаль давила на него стотонной глыбой. Всё лучше, чем оставаться здесь чужаком в стае, оставшейся без своего вожака.

— Я на мотоцикле.

— Первая хорошая новость на сегодня.

Наташа развернулась к выходу и Джеймс последовал за ней. Боковым взглядом заметил, что Сэм обратил на них внимание, но ему было все равно, что об этом подумает Уислон. Одно он знал точно — делать здесь ему было нечего.

Оказавшись на улице, увидел Наташу в лучах заходящего солнца и поджал губы. У красивых женщин даже боль выглядит выразительной и поэтичной.

— Куда поедем? — надевая шлем, уточнил он, ощущая крепкое объятие со спины.

— Нахер отсюда, — Наташа уткнулась в его спину и глубоко вздохнула.

— Без проблем, — повторять дважды Джеймсу не требовалось.

Мотоцикл с рёвом сорвался с места и воздух ударил со всей дури, напомнив им обоим одну немаловажную истину — они всё ещё живы.

*

Остановились в восьмидесяти милях к западу на заправке.

— Купи пива и каких-нибудь чипсов, пожалуйста, — попросила Наташа Джеймса, перед тем как скрыться за дверью уборной. Посмотрела в зеркало, нашла себя отвратительно зарёванной и умылась. Результат не особо обрадовал, но стало немного легче.

— Наташа, ты как? — услышала она на улице, усмехнулась и честно ответила:

— Дерьмово.

Джеймс хмыкнул и подал шлем. Наташе показалось, что он лучшее, что случалось с ней за эту проклятую неделю.

Джеймсу показалось, что у них много общего — больше, чем он мог предположить в принципе.

— Садись, скоро приедем.

И он не соврал — приезжают действительно скоро. К возвышенности над океаном, такому спокойному и мирному, совсем не похожему на бурю, что творилась внутри.

Джеймс указал рукой в сторону, и Наташа обернулась.

— Мне нравится этот маяк. Успокаивает ещё с тридцатых — проверено.

Она распустила косу, и волосы едва заметно колыхнулись на ветру. Он улыбнулся — с распущенными она выглядела свободнее — в сто раз живее.

— Никогда здесь не была. Очень красиво.

— Идём, есть хорошее место для обзора, — подмигнул женщине впервые с тех же тридцатых и тут же прибавил шагу, ощутив себя полнейшим кретином.

— Может тут?

Барнс обернулся и кивнул — ему, честно говоря, было все равно, где они усядутся в полнейшей тишине, смотря на океан, не зная, что сказать друг другу. Он не понимал, что делать дальше с ней наедине, но подчинился — в любом случае это лучше, чем провожать Старка в его бесконечный путь в никуда. Намного лучше.

— Стой, — спешно снял куртку и положил на траву: — Так теплее.

— Спасибо, — Наташа опустилась на расправленную кожанку и кивнула: — Тут хватит места всем.

Барнс присел рядом, пиво в банке пшыкнуло, раздался глухой стук банок друг об друга — с наслаждением выпили несколько глотков и уткнулись в волны, задумавшись каждый о своём. Он не знал, что сказать Наташе; Наташа знала, что сказать, но избрала молчание. Облокотилась на его бионическое плечо и плакала долго — непозволительно долго для самой себя. Джеймс тихо пил пиво и ждал, когда боль, терзающая Наташу, хоть на немного утихомирится и даст ей вздохнуть спокойно.

Он знал, что слишком многого хочет, но продолжал желать ей избавления. Она не заслужила — точно нет.

Сгущались сумерки и подул восточный ветер — резкий и холодный. Наташа дрогнула даже в куртке.

— Живая греет лучше, — с доброй усмешкой сообщил Барнс и пересел, раскрывая своё объятие для неё — Наташа посмотрела прямо в глаза, будто оценивая предложение на прочность, и послушно прильнула под руку.

— Лучше, — согласилась она. Откинула мешающуюся прядь волос с лица и, проследив взглядом за одной из волн, уходящей за самый горизонт, прошептала: — Мне. Так. Больно.

Барнс отвернулся от океана — завис в её темнеющих глазах и пропал. Впустил всё чужое в сердце и позволил разорвать себя на части, будто бы был целым сам по себе, будто бы не носил внутри отчаяние и траур по собственной жизни, что так не задалась по всем параметрам. И в момент этот, больной и беспощадный, ощутил себя сильным впервые за долгое время. Не быть обузой, но оказаться поддержкой и плечом — для Джеймса это оказалось бесценным.

— Знаю. И будет больно долго, — фраза дерьмовее некуда, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Таким, как они, определённо. Барнс пожал плечами и обнял её сильнее — то, что было невозможно представить ещё пару часов назад, теперь единственно вероятно. Единственно верно. — А потом это остынет, и ты продолжишь жить. Не так, как раньше, но продолжишь. Иначе не может быть.

— Стив был прав насчет тебя, — Наташа допила банку и достала новую. Желание открыть чипсы так и не появилось — кусок в горло не лез, хоть убей. — Всё время говорил, что тебя нужно спасти, что ты — хороший человек. Знаешь, мне сложно было принять это, но тогда в аэропорту я поверила. Посмотрела в твои глаза и поверила. Не зря.

— Спасибо.

Зависло молчание — тягучее и странное, прерываемое лишь дыханием. Джеймс снова не знал, куда себя деть, Наташа не понимала, как выразить свои мысли так, чтобы не задеть его. Меньше всего на свете ей хотелось причинить ему боль.

И поэтому, вытерев слезы и глубоко вздохнув, она решилась на самом отчаянное — шагнула в пропасть снова, но на этот раз разбилась.

— Джеймс.

— Да?

Словила его лицо руками, на миг задержалась, чтобы посмотреть в глаза и поцеловала. Сердце глухо ухнуло в груди, остановилось и забилось, как дикое.

Живое. Живее всех живых.

— Почему? — выдохнул ей в губы, касаясь скул, чувствуя холодные пальцы на своей шее — воскрешаясь.

— Не знаю, — горько усмехнулась и спряталась носом в живую ладонь, оставляя на неё соль и страхи, боль и мытарства — изжившее себя и ненужное, колющее и режущее — определенно лишнее. Совсем ей опостылевшее и мёртвое.

— И я не знаю, — Джеймс запутался в домыслах — отбросил их за ненадобностью. Женщину эту, хрупкую, но бесконечно сильную, спрятал себе за пазуху и, показалось, что мир действительно родился заново.

Его собственный мир, в котором он был изгоем, слоняясь в одиночестве, неприкаянный и тяжелый. А теперь…

1
{"b":"766546","o":1}