Умаянные, почти лишенные сил, они рухнули под яблоней на пушистую траву, наслаждаясь ароматом спелых яблок, звуком жужжащих в траве насекомых и шумным дыханием друг друга.

— Ньют? — Томас почти засыпал, но у него остался один очень важный вопрос.

— Что, Томми? — подал голос второй, и перекатился поближе к другу, укладывая голову на согнутый локоть. Глаза у него слипались, но голос у Томми был такой звенящий, что не прислушаться было невозможно.

— Ты сказал, что пёс и есть, и нет, — Ньют кивнул в ответ, — это как?

— Пёс наш? — Томми утвердительно кивнул, — значит и решать нам. Для нас он — есть, для других — нет. Усёк, малёк?

Томас не обиделся. Он обмозговал сказанное, провел серьезный анализ полученной информации, как сказал бы папа и понял, что вполне удовлетворен ответом. Пёс-то и правда их.

***

С того дня мальчишки и жизни не представляли друг без друга. Их любимым местом стал яблоневый сад, где они проводили целые дни, упиваясь летней жарой, спелыми фруктами и болтовнёй друг друга. Томас показал Ньюту пруд, где тот конечно уже побывал и до него, но мастерски притворился, что Том открыл ему целую планету.

Ньют оказался старше на два года и если обычных детей такая разница могла бы оттолкнуть, то Ньют и Томас, кажется, только радовались этому обстоятельству. Ньют учил Томаса красиво писать, а Том в благодарность придумывал для него увлекательные фантастические истории, так что даже почти взрослый Ньют слушал их, раскрыв рот, забывая смотреть под ноги, отчего частенько уваливался прямо в пыль на дороге. Коленки у светловолосого были всегда в синяках и Том часто его ругал, но в итоге научился ловить старшего за локоть, не давая упасть.

Иногда они вспоминали про пса и даже катались на его огромной спине. Тогда далеко внизу проплывали знакомые люди, домики, речка и лес, и Томасу казалось, что пес научился летать, но Ньют успокаивал его, мол, пес-то наш. Том затихал, прижимаясь спиной к худой груди Ньюта, что строго следил, чтобы мальчишка не упал, обнимая его и цепляясь за собачью шерсть.

Порой на место пса приходил такой же гигантский кот, хомяк или даже целый пони. Фантазии мальчишек в этом плане не было предела, и невероятное зверье мало-помалу обзаводилось все большим списком способностей. Для кого-то это была игра, но для Томми и Ньюта — настоящий, увлекательный мир, в котором сбывались их самые смелые мечты.

Ньют обожал животных, поэтому мальчишки никогда не скучали, — в деревне всегда находился тот, кому нужна была их неотложная помощь. Ньют лечил зверей, а Томас отвлекал бедняг своими сказками.

Родители так привыкли, что они везде вместе, что и звать их стали по-особенному, не церемонясь, просто выкрикивая имена, которые сливались в единое протяжное «Ньюмас». Так их и прозвали, Ньюмас, парочка неразлучных друзей, в карманах у которых всегда находилась двойка спелых яблок.

В конце лета, уже стоя у машины отца, Томас пожимал бледную ладонь Ньюта, разглядывая его темные глаза сквозь прищур. Ньют выглядел до боли обычным, чуть подросшим, с этой своей легкой улыбкой, еще больше отросшими волосами и костлявыми плечами, торчащими из-под рукавов футболки.

— Пес наш? — произнес мальчик их привычный пароль. Они придумали его тогда под яблоней, чтобы никто из инопланетян не смог обернуться другом, одурачив другого. Они очень ответственно подошли к этому вопросу.

— Твой и мой. — Бодро отрапортовал Ньют и пожал его руку.

— На всю жизнь? — допытывался Том. В глазах почему-то защипало, а с лица белобрысого слетела улыбка, как листья с яблони осенью.

— На всю жизнь, малёк, — кивнул серьезно Ньют и помахал машине, когда Томас закрыл дверь и прижался носом к стеклу.

***

— Малёёёёёёёк, — закричал Ньют, как только увидел знакомую темноволосую голову у калитки. Он выпрыгнул из дома и помчался по дорожке, перепрыгивая через дворовых котов, что в панике разбегались от его крика.

Томас обернулся, охнул и оказался заключен в дружеские объятия. Ньют еще чуть вытянулся за этот год и теперь стал почти на целую голову выше Томаса. Он только что отпраздновал свое десятилетие и конечно, ощущал себя совсем взрослым, но это не мешало ему весь год скучать по Томми.

— Ты вырос, — протянул завистливо Том, оглядывая почти не изменившуюся худую фигуру друга снизу вверх.

— Ты тоже немножко, но все-равно малёк, — засмеялся Ньют и вдруг почувствовал себя как дома, увидев благодарную цветущую улыбку Томми.

***

Лето пролетало за считанные часы, остальной же учебный год полз улиткой. У мальчишек среди долгой зимы развивалось острое чувство тоски друг по другу, но увидев другого в конце мая, в привычной обстановке маленькой английской деревни, эта тоска мгновенно испарялась, уступая место беспричинной радости.

— Тебя подстригли, — рассмеялся Ньют, заметив изрядно похорошевшего Томаса у знакомой яблони, когда им было десять и двенадцать. Томми довольно улыбнулся и взъерошил короткие черные волосы, превратив их в такое же гнездо, как у Ньюта. — Но морда все равно так себе, — добавил блондин, показал язык и погнал по двору, потому что десятилетний Томас по силам был уже далеко впереди Ньюта.

— Айда на рыбалку, Ньют, — догнал его Том и шумно переведя дыхание, с максимально возможной усмешкой добавил, развернувшись, чтобы на этот раз дать деру от, а не за, — слышал, рыбы ведутся на таких глистов, как ты.

***

— Ненавижу школу, — брякнул Том в лето, когда ему исполнилось двенадцать.

Ньют сочувственно вздохнул и потрепал друга по плечу. Он и сам с трудом переносил занятия, а поставленная ему дислексия делала все в разы хуже. Он боялся признаться Томасу, что переписывает ему письма неделями, пока выйдет более-менее сносная весточка. За это время друг успевал прислать ему сразу несколько писем со своими традиционными рассказами. Том в школе дрался, это было заметно по его тускнеющим глазам, когда речь заходила о друзьях. У Томаса характер становился немного взрывным, вспыльчивым, да и сам Ньют иногда срывался и отвечал что-нибудь грубое. Мальчишки взрослели, закалялись и только друг с другом видели возможность побыть собой.

— Пес наш? Твой и мой, — звучало из обоих ртов в конце лета. И это значило для них куда больше, чем весь остальной мир.

***

— Мои родители разводятся, — прошептал шестнадцатилетний Ньют и в первый раз на памяти Томаса расплакался. Слезинки текли из темных ореховых глаз блондина, а тот лишь хлюпал покрасневшим носом и даже не пытался казаться сильным. Он ведь с Томми. С Томми можно.

— Пес наш? — шептал ему Томас, обнимая двумя руками и прижимая к себе так сильно, что казалось, у Ньюта ребра должны хрустнуть, но тот лишь цеплялся к нему сильнее и плакал все горше. В горле у Тома стоял плотный тяжелый комок обиды за друга, а на жемчужные волосы Ньюта из глаз Тома падали хрустальные капли.

***

— Он не приедет в этом году, — вздохнула бабушка Ньюта и закрыла калитку перед пятнадцатилетним Томасом. Юношу как будто подбросило. В последнее время дела и так шли плохо, а без Ньюта жизнь становилась невыносимой. Он так надеялся, что у друга все наладилось за прошедший год, и что старший снова даст ему какой-нибудь бесценный совет.

Сестра бесила своими фразами, притворяясь отчаянной всезнайкой. В школе было ничуть не лучше, девчонка, что вилась за ним хвостом, оказалась глупой и однобокой. Общаться с ней было практически невозможно. Тянуло курить, но, как назло, повсюду были люди. Том все чаще разрешал себе то, от чего еще год назад воротил нос. От мамы с папой появлялось все больше секретов, а на двери комнаты в один день возник шпингалет. Томас становился замкнутым, грубым и все чаще предпочитал одиночество компании друзей.

— Где же ты, Ньют? — тоскливо выдохнул Том горький дым, сидя на ветке той самой яблони. Внутри отчего-то было пусто и холодно, как будто и не лето на дворе, а хмурая сырая осень. — Пес-то…

В тот год никто ему не ответил на пароль.

***