Подле заведения по путешествиям, ко входу тянулась длинненькая очередь. Оказывается, не один Любомир Надеевич здесь умный, выбрав наилучшее учреждение обслуживания странников. Но и тут повезло. Госиждивенцы принимаются без очереди. Он проник туда без ощутимых препятствий, зато снова почувствовал неудобство. Неудобно и неловко ощущать себя льготником. Но тотчас удалось одолеть новую неприятность недавно приобретённым и непоколебимым присутствием духа. Оно, дающее всюду о себе знать, прочно засело под изображение одежды, под кожу, под рёбра.
В приёмной красовалось огромное полотно, живописующее землю со всех четырёх сторон, в мельчайших подробностях. Поглядим.
На изображении земли северной стороны, как бы видом сверху, занимая почти весь вид, извилисто очерчено величайшее государство в мире, напоминающее чрезвычайно толстую подкову, огибающую малый остаток великого моря. Оно окрашено в меру сочным и в меру нежным зелёным цветом посудного стекла. Посередине внутреннего остатка великого моря, точно на остии Севера сверкала звёздочка – столица государства.
Слева, у концов немереной подковы приткнулось ещё одно заметное пятно, многократно меньшее, похожее на листок вяза, синего цвета с россыпью поблёкших золотистых звёзд. Остальное окружение представляло собой чёрно-белое кружево с пометками и сносками. А для каждой неповторяемой сноски давалось приложение с доскональными предупреждениями, записанное не словами, а условными знаками видом хитроумных зёрнышек. Сии примечания считываются ладонеглядкой; тот передаст их вам либо сжатым смыслом, либо развёрнутым содержанием. Как вы того захотите. Приложения с предостережениями – неодинаковые. Где – малое, из одного-двух зёрнышек, а где – их изобилие насилу вмещалось в многочисленные завихрения.
Поясним сразу: всё цветное – Гужидея, а черно-белое – Подивозь. О Гужидее рассказывается, о Подивози предупреждается.
Так. Остальные три стороны изображения земли тоже подразделялись на цветные и черно-белые доли. Вот западная, вот восточная и вот южная, то есть, видами с двух боков и снизу.
Западная сторона, иными словами, вид с левого боку, то есть, бывшая американская часть света, – по значительному преимуществу черно-белая. Только некрупные области пустынь и высокогорий выглядели мелко-лоскутным цветастым представлением.
Восточная сторона, иначе говоря, вид с правого боку, в основном занята цветными великими державами: вся северная Африка, Аравия, Персия и Центральная Азия, горные местечки и пустыни вокруг Тибета, почти целиком Австралия. И здесь черно-белый рисунок имел преобладающее положение.
На южной стороне изображения земли, иными словами, видом снизу, красовалась бывшая Антарктида, исполненная цветом бледного кирпича. Эдакий блин. Буде поменьше северной подковы, но тоже впечатляет. Черно-белого узора на всём изображении низа земли – не уловить без усердия. Таковой рисунок размётан по кускам иных материков, окружающих бывшую Антарктиду: частично в Австралии, Южной Америке да южной Африке. Но все – сплющенные, из-за приёма шаровидный образ переводить в плоский очерк.
В целом, общее представление Земли со всех сторон – красиво и наглядно. Обозревая цветное полотно, любой малограмотный путешественник способен различить Цивэс то есть, Гужидею, иным словом, «продвинутого миропорядка» от Силэс, проще, Подивози, или ещё проще, «Дикарии». Гужидея состоит из государств, окрашенных своим неповторимым цветом, где к его услугам высвечиваются до удивления разные по величине роги изобилия предложений. Подивозь – сплошь черно-белая, где доступно приставлены исчерпывающие о ней предупреждения. И любой дурачина-простофиля способен по нехитрым подсказкам найти себе предпочтение меж мест одного и иного мира. Но не беритесь их смешивать. Запрещено. Потому-то и нет возможности в одном учреждении обслуживать одновременно нечто противоположное. В данном заведении, например, обслуживаются только любители мира цветного. Вот почему о нём всюду рассыпано известий несть числа. И вот почему иной мир нарочно выставлен черно-белым кружевом с кипами тревожных предупреждений, – оттенить чтобы основное поле предпочтений.
Любомир Надеевич настроил ладонеглядку на сжатый смысл и устремил мизинец левой руки на одно из предупреждений дикой среды, состоящее из нескольких зёрнышек. Пока что из простого любопытства. Ведь всё равно здесь не купишь путёвку в тот мир. И получил ощущение боязни умеренной тяжести. Потом ещё поводил пальцем туда-сюда, по небольшим кучкам зёрнышек. Ощущение испуга слегка изменялось по силе. В крупные предупреждения он палец не совал. А наиглавнейшее из них само бросается в глаза и гласит о наисильнейшем ужасе: за то, что если кто-либо когда-нибудь осмелится совершить попытку смешать между собой противоположные миры человеческого обитания, путешественник навсегда лишается прав покидать страну личной приписки, и насильственно в неё возвращается. Подле этого главного предостережения, на удобно обозримом месте, крупно выставлено вселенское соглашение двух миров, больше, для красоты, чем для напоминания. Потому что его знает наизусть всякий учащийся начального образования. Его смысл насаждается в головы людей, так сказать, с пелёнок. Впрочем, единственно, где нет опасности смешивания миров, так на Луне. Там все обитания на редкость одинаковые.
Изображение нашего ближайшего небесного тела и вечного спутника тоже не забыто. Оно выставлялось отдельно. Две стороны: глядящая на Землю, и отвёрнутая от Земли. Цвет на обеих половинках означал принадлежность наделов к соответствующим государствам на Земле, и на глазок, всех поровну. Казалось бы, ничего здесь нет любопытного по сложности или запутанности. Но разительно иное: заметно выявляется тут странное поведение густоты заселения. На обратной стороне, то есть, изнанке, что никогда не видима с Земли, обжито исключительно лишь тонкое колечко по её краешку. И на лицевой стороне, всегда наблюдаемой нами в полнолуние, в серёдке одна-вторая точечка, да ещё несколько мелких пятнышек. А преимущественно освоенными местами оказались те, что размещены тоже по краю лунного круга, но потолще. Настойчивое такое кольцевое предпочтение, как объяснили Любомиру Надеевичу, продиктовано главным счётом – видом из окон. Чтоб Земля висела по возможности ниже, а лучше – вовсе лежала бы на краешке, дабы казалось, будто при случае доступно было бы до неё дойти пешком. А в остальное время, когда нет никакого воображения, желательно видеть её прямохонько из окна. Тогда не придётся голову задирать, если возникнет мысль о путешествии домой, и при вообще любом помышлении, готовом прорваться на поверхность сознания. Кстати, зачем Любомиру Надеевичу знать подробности забот лунных жителей? Туда собираться и думать не думалось. Нет ему дела до обеих половинок. Видимой и невидимой. Даже если кое-кто и находит для себя на них занимательные приключения. Так спросил, из нашедшего откуда-то любопытства.
Любомир Надеевич Ятин живёт не в столице, но и не в глубинке. Хороший город на стойком камне у моря. Город со славными боевыми, трудовыми, научными и художественными обычаями, город, обросший тайными слухами, правдивыми сказаниями, возвышенными преданиями, достойными былинами и всякими байками. И веселья с избытком хватает: от привычных событий до происходящего ежечасно обновления. А что до столицы, так она восседает на верхушке земной оси в окружении вод многих, прямо в средоточии остатка Северного великоморья. Место, что ни говори, значимое, и вообще значительное сверх меры. Намыта надежная льдина, толщиной в тысячу ростов человека, и твердо сцеплена тысячами крючков с дном великоморским. Подобных льдин даже дикая природа создать не смогла за тьмы тем лет. А наши люди смогли. Величественная державная льдина продолжает увеличиваться. В ширину и в глубину. Для того назначен выделенный столичный налог для поголовного населения. На любой непредвиденный случай. Столица тоже растёт. Ятин как-то бывал в престольном граде, на кончике земной оси. Без особой охоты. Однажды по делам, потом просто так. Нет, несмотря на очевидную привлекательность, негоже всё-таки проводить своё дорогое время в том державном обиталище. Суетно. Правда, – побогаче и повеселее. Тем более, негоже. Москва всегда Москва.
