Ятин, не без потаённой надсады, согласился с собой по поводу решения пока повременить с выходом в ту часть света Божия, что обозначена таинственным и завораживающим черно-белым кружевом на каждом из выставленных здесь изображений земли, а на Луне – вовсе отсутствующим. Да и после горячего омовения он давно прохладился телом и умом. Чистое решение подождёт. Тем временем, ещё продолжалось поёживание верхней области тела от полученных через мизинец ощущений опаски с различными привкусами. И ноги слегка трясли коленками. А изображение одежды на Любомире Надеевиче усиливало и углубляло рисунок этих движений туловища игрой переменчивых складок. Нет, все прочувственные предупреждения о мире дикости со своими ужастями не доставили дополнительных сомнений в принятии нужных решений. Будет поездка, точно будет. Непременно. Ведь ничто не способно заградить господина Ятина от выхода именно туда. Но, потом. Всё-таки, немного погодя. Стоит, по-видимому, учинить недолгое переходное состояние и поездить по цветным государствам. Да. Без такой поры нельзя. Выйти из одной среды в другую без полноценной среды перехода отсюда туда равнозначно быть выкинутым. Слишком губительно. Не ровен час, – можешь оступиться. Сгинуть понапрасну. Пока немного погуляем по Гужидее. Надо развеяться, побывать меж людей чужих, и с их помощью увидеть себя, как говорится, со стороны. Тоже любопытно. Недурственно, в конце концов, воочию познать на лице земли те неповторимые государства, о существовании которых свидетельствуют цветные их изображения на стенах заведений для путников. Самому всё это увидеть, а не поддаваться сведениям о них от бесчисленных источников мирового оповещения. Посметь бы, да наладить занятные знакомства на естественном уровне, а не через всякие посредничества, в том числе и ладонеглядки. И невесту отважиться подыскать. Мало ли. Кто знает, где судьба скрывает свои богатства. А потом… потом… как знать… загадывать не станем. Не станем, дабы попросту не мучить себя жгучими сомнениями. И во тьму представлений неизвестности, где прячутся страхи неиспытанной силы, тоже сходу не будем проваливаться. Время само подойдёт, предстанет в упор. Тогда и рванём. Главное, намерение не растерять, не удалиться от задуманного. А пока, прежде всего, и немедленно – двинемся на южную оконечность земной оси, на её противоположное к нам острие, как говорится, в Америку.
Получив подорожную грамоту для посещения шести иностранных государств «Гужидеи» и оплатив дорогу в семь концов, Любомир Надеевич покидает улицу Фёдора Конюхова. На вопрос о бронировании гостиниц он ответил отрицательно. «Довольно побывать там по одному деньку, – сходу подумал Ятин, – и подешевле будет». Вот он скоренько садится в повозку первичного движения и задаёт ей путь.
Глава 3. Высоколёт
Самолёт семейства высоколётов, с безупречной точностью, по расписанию, то есть где-то в пределах установленной четверти стрика туда-сюда, взмыл над макушками изумительного места земли, приютившегося на едином, необозримом камне подле моря. Бело-сине-красные национальные знамёна, венчающие обширные каплевидные городские уезды, быстро-быстро сжимались вдали и затем пропадали за размытой риской, соединяющей и разделяющей землю и небо. Далеко внизу, благодаря длинным утренним теням, едва-едва, различались иные скопления иных городских уездов в виде каплей ртути на бескрайних ледяных и снежных столах, разбавленных матово-тёмными зеркалами проталин всевозможных величин и очертаний.
Высоколёт набрал полную расчётную высоту и полную расчётную скорость, уверенно устремляясь к своему конечному назначению. Начинающий путешественник облегчённо вздохнул, ощутив свой прежний вес. За снятие переживания по поводу увеличения собственного веса во время ускорения при подъёме – доплачивать не хотелось. И пришлось напрягать волю, чтобы до конца перетерпеть неудобство утяжеления.
Всюду внизу, – впереди, позади, слева, справа, – раскидывалась бесконечная снежная пустыня, усеянная блестящими капельками городских поселений. Виднелись и возвышенности да горы, столь же усеянные почти незаметными городами. А навстречу стремительно подступали матово-белые цепи искусственных ледяных гор, высокие, больше похожие на стены, нежели на естественные возвышения. От них тоже стелились длинные, но прозрачные тени по белым полям равнин и возвышенностей. Граница. Здесь «Гужидея» заканчивается. Пройдя над ледяным хребтом, путники видят уже другую сторону границы, сплошь земляную. И та живописно обрисовывает проглядываемые далее дымчато-зелёные ковры лесов, разрезанных извилистыми трещинами многочисленных рек. Это явилась ближайшая «Подивозь». Поблёскивающие потоки, уширяясь, притыкаются в подножия ледяных стен и пропадают в обширных глубинах невидимых пещер. А размашистые и взвихривающиеся перья облаков заслоняют всю целомудренную наготу бескрайнего лесо-речного тела земли. Наверное, прячут они тайну естества от слишком любопытных взоров пролетающих над нею чужаков.
С высоты нескольких десятков тысяч ростов человека, земля казалась цельным и неохватным шаром, вертящимся навстречу. На ней нет ничего похожего на полотно, её изображающее в приёмной заведения для обслуживания путников. Не видать заметного различия меж иными «Гужидеями» и «Подивозями». Цвет кругом одного свойства. Не слишком разный и не слишком черно-белый. Красивый. И, можно сказать, необъяснимо дорогой. Потому-то и на Луне, – всегдашний вид из окна в сторону Земли, восседающей прямо на краю, – ценится дороже остального богатства. Существующего и мнимого.
Любомир Надеевич поначалу охотно переживал восторженное ощущение от зрелища за окошком высоколёта, и крепко сопрягал с ним не до конца осознанное чувство свежести обновлённой жизни. Полнился бездонным восхищением. Затем совершилась попытка отвлечься от изобилия возбуждающих волнений. Ятин принялся тюкать ладонеглядку, чтоб воспроизвести художественное произведение. Но тот не включался. Вспомнил, что так и не удалось познать хитроумного устройства включения и выключения. Не позвонил тогда сынку племяшки. Вздохнул и немедленно задремал без сновидения. А ладонеглядка не вознамерился включать себя сам, и проиграть выдающиеся произведения вообразительного искусства. По-видимому, запомнил недовольство собственника. Или всеобщая посредническая связь отключилась из-за соображений безопасности полёта.
Спустя прохождение времени около пары осьмушек вырезки суточного круга, если отсчитывать его от начала взлёта, приключилось крутое приземление. Любомир Надеевич, из-за перемены свойства движения, снова обнажил сверкающие глаза и устремил взгляд за окошко. Вскоре обозначилась риска, соединяющая и разделяющая небо и землю, а перед ней, вдали сначала показалась граница моря и суши, а затем возникли остроконечные круглые клинья громадных небоскрёбов, увенчанных звёздно-полосатыми знамёнами. Они, связанные между собой густой паутиной всевозможных сообщений, бесчисленным сонмом блестели на обширной каменистой пустыне, утыканной редкими пятнами замёрзших озёр.
Также точно по расписанию, высоколёт удачно приземлился под воодушевлённые рукоплескания путников в нём.
Глава 4. Антаркти-да-Америка
Выйдя из поблёскивающей искорками наземной повозки, Ятин оказался на краю пространства, отдалённо напоминающего улицу, запруженную плотным шествием. Здесь одновременно звучало несколько щегольских напевов: у начала улицы, в середине и в конце. Восторженный люд, осаждающий обе кромки пространства, и высовывающийся из окон домов, развеивал над головами цветные бумажки и кидал живые цветы в гущу стройных рядов боевых молодцов. Всё видимое взором и пока сокрытое от глаз воинское шествие вместе с его сопровождением, а также зрительские толщи, видимые и невидимые, были воистину великолепны, до того восхитительны, что это увлекательное действо достаточно обозначить одним единственным словом: блеск. И только. Блестящие шеломы на слаженных доблестных бойцах, уверенно держащих блестящие сверхсовременные клинки в руках, облачённых в перчатки, блестяще сшитые, как и прочие доспехи, по последнему зову ратной необходимости блистать везде и всюду. Блестящие взоры доблестных начальников из-под блестящих навесцев военных головных уборов с блестящими знаками отличия, отражающиеся в поблёскивании погон и пуговиц блестящих нарядов от блестящих портных. Блестящая медь игрунов на изысканных орудиях во главе с блестящими знаменитостями водырьского братства, с блеском подбрасывающими в воздух конские хвосты на блестящих древках, где мелкими точечками отражается весь блеск сиюминутно происходящего блистательного события. Блестящие девушки, особо блистая коленками, с искуснейшим блеском вертящие блестящие жезлы. Блестящая уличная мостовая, по которой ступают начищенная до блеска обувка. Блестящие улыбки простого народа на блестящих лицах. Разноцветные плетеницы блестящих воздушных шаров, блестяще подпрыгивающих в руках блестяще упитанных детишек, которые с блеском дурачатся с края мостовой, блестяще защищённые блестящими ограждениями от случайного падения в блестящие лужи. Богато представленные блестящие вельможные приборы для еды, венчающие блестяще исполненные столы на блестяще открытом воздухе, и те, без сомнения, с блеском вписаны в дорогостоящую отделку блестящих подстенков домов. И гурьба блестяще отобранных подавальщиков, без суеты, но не без блеска вертящаяся вокруг блестящего общества за столами. Вездесуще поблёскивающие повозки, призывающие в поход к блестящим трудам и увеселениям в любую точку любого клиновидного небоскрёба, в любой миг и на любых условиях. Наконец, уходящие в удаленье блестящие уличные стены домов с зеркальными окнами, за которыми взметается блеск нескончаемых охватов блестящих услуг для поддержания блеска поголовно всего населения блестящей страны. Одним словом, – Америка.
